Она

- Дальше я не пойду, - сказала она, не вынимая жвачки изо рта и глядя на Джа красноватыми, птичьими глазами. Руки, которые она по локоть погрузила в карманы серой, металлически поблескивающей штормовки, тоже наводили на мысли о птице. Они остановились.
- Почему? - сказал Джа.
Она не шевельнулась. Только взгляд соскользнул, и шарил теперь где-то позади него, шкряб-шкряб, по мерзлой земле, засыпанной бурыми листьями.
- Ты что, думаешь, я ключи у тебя отберу?
Ответом было молчание. Как у доски в ожидании вопроса, на который ответить правильно, - без спешки, точно, грамотно, тусклым, тихим голосом, отмеряя паузами степень презрения к порядку вещей. Сглотнув слюну, она переменила ногу, - жвачка во рту переместилась три, четыре раза и застыла, приклеенная к небу.
- Ты сказал: про моего папу... - весь ее вид говорил: да плевать мне на папу.
- Я твой папа. Я тебя сделал. А мама? Знаешь? Только не здесь. В ДОМЕ! Дом, дом, дом. - Джа выбивал чечетку, действительно, вытащив откуда-то ключи, потрясал перед ее носом. - У меня дом в Рыбацком. Магнитофон уже там, и холодильник. Еды хватит до весны. Чаю хочешь? У тебя есть деньги? Что?..
Серые глаза в оперении белесых ресниц уже летели куда-то меж голых веток, после того, как она вяло, почти без звука вымолвила: "Ладно".