Его дом

Дом был похож на кентавра. Джа носился по нему в рубашке цвета паленых вишен как швыряемый ветром кленовый лист, пока его пассия лежала внизу на диване в драных шортах и огромных кроссовках на босу ногу, болтая ей. Кажется, с самого начала ни разу не поднялась на второй этаж - если можно так назвать выдающийся вверх обрубок чердака, где у них были плита и газовые баллоны. Кажется, она вообще не поднималась. Иной раз при возвращении Джа с работы она спала. А иной раз, лежа, крутила ручку приемника, ловившего единственную станцию, где пожилые ди-джеи с унылыми прибаутками возили коллекцию местной библиотеки. В школу она не ходила. До моря тоже было далеко.
Джа заколотил дверь, ведущую в комнаты с порога, и теперь в альков можно было попасть только через кухню по лестнице, на которую он взлетел как ракета. А спускался с шипящей сковородкой, балансируя двумя порциями яичных желтков с кукурузой. Пицца, китайская морковь или блины с собранными на насыпи шампиньонами в сметане. С таким умением компоновать пышный букет из ничтожных ингредиентов ему бы не мусорщиком быть, а содержать закусочную на трассе, - к изумлению Марио, третий год в учении, как в бою, и уже почти отвыкшего от терпких и колючих рецептов своей родины, его здесь нежданно-негаданно покормили настоящим уксусным супом из черепах!
Потом принимали гостей.
Бутылки, пролетев через дорогу, разбивались о стену напротив, по счастью, лишенную окон. Джа перемещался на улицу и танцевал на осколках; девочка не покидала дивана. Пила она однако много; оловянные глаза прикрывались больше по мере опустошения все новых бокалов, пока наконец, не меняя позы, она замирала. Родилось даже течение - "леворукизм" - заключающееся в поклонении всегда одиноко свешивавшейся из-под подушки руке, унизанной разноцветными пластиковыми кольцами и обручами, как-то целой связкой купленными Джа в табачном киоске. Интересно, умывалась ли она?