Экзамен на смекалку

Нас было три друга-товарища: Володя, Вадик и я. К учёбе мы относились, примерно, одинаково. Разве что, Вадик отличался большим прилежанием, что, кстати, и привело его в последующем на профессорско-преподавательскую стезю. Но, это я так — к слову. А, в тот раз тетрадь с лекциями — причём, очень даже неплохими — оказалась только у него.

До экзамена оставалась одна ночь.
— Ничего! Сейчас всё прочитаем и завтра сдадим, — Воха, так мы называли Володю, как всегда, был уверен и оптимистичен.

После ужина, прихватив банку с кофе, мы нашли место, где нам никто бы не помешал, и принялись вслух читать лекции. Вернее, читал один Вадик, поскольку лекции были его, а мы с Вохой-Волохой слушали, покуривая и попивая кофе.

Лично мне, откровенно говоря, они в голову не лезли. Я точно знал, что мне это в моей будущей работе, вернее службе, не пригодится.
Дело в том, что мы учились в военно-медицинском ВУЗе, а экзамен предстояло держать по детским болезням. Конечно, по уму-то всё нужно знать, но где он — ум-то в двадцать один год? И сейчас ещё не больно много.

И, всё-таки, четыре основных темы мы разобрали, и они прочно улеглись в моей голове.
Дальше пошло уже совсем не интересно. Я стал скучать и вскоре убедился, что мне эти ночные бдения абсолютно никакого эстетического удовольствия не доставляют.
Короче, я распростился с друзьями-товарищами и ушёл спать.

Наутро в назначенное время, как положено, мы приехали на кафедру в клинику, где проходил экзамен.
Примерно через час появились первые результаты — стали появляться сдавшие экзамен. Их забрасывали вопросами: — Кто принимает? — Можно ли списать? — А, ты это учил? — А, это спрашивали?
Одни заходили, другие выходили.

Наконец, очередь доходит до меня. Захожу, вежливо здороваюсь, вытягиваю билет, и вижу — «хана»(!) — совсем не то, что я знаю!

Просторное светлое помещение — всё хорошо просматривается. Столы расставлены довольно далеко друг от друга. Готовящихся к сдаче человека три-четыре — не больше. Обратиться за помощью невозможно. Списать не с чего.

Что делать?!!

Вот тут — к чести себе — должен заметить, что я никогда не паникую в подобных ситуациях, в случаях, так называемых, «вводных». Это в обыденной жизни я могу быть рассеянным, что-то не понять, не сообразить, адекватно не среагировать. Но, стоит только ситуации осложниться, мозги начинают работать чётко!

Ну, так вот. Сижу... Думаю... — Стоп! А, почему бы мне не рассказать то, что я знаю? Тем более, что на слух это заболевание рифмуется даже с тем, которое в билете.
Вы, наверное, обращали внимание, что медицинские диагнозы часто имеют одинаковые окончания. Ну, например: пиелонефрит, бронхит, рахит, артрит — везде окончание «ит». Это и натолкнуло меня на мысль!

Быстро «накидываю» планчик своего ответа и поднимаю руку — сигнал готовности.

— Да-да. Подходите, пожалуйста, — женщина-экзаменатор любезно приглашает меня к себе.

Я сажусь напротив неё уверенно и спокойно — как мне кажется, и начинаю, опять же — как мне кажется, очень внятно, очень толково, по её же лекциям излагать.

— Да-да, — кивает она головой, — Всё правильно. Только, пожалуйста, немного поконкретней.

Я сжимаю размер своей речи, уменьшаю количество пикселей в ней.

— Да-да, — кивает она головой, — Всё правильно. Но, надо поконкретней.

— Ну, блин, — думаю, — В чём же дело?
Сбрасываю ещё несколько десятков килобайт — говоря современным языком, и начинаю вести свой рассказ, чуть ли не, по пунктам: а, бэ, вэ, гэ, дэ — схематично, очень конкретно — как мне кажется, и сухо.

— Да-да, — кивает она головой: — Всё правильно. Но, хотелось бы поконкретней. Как у вас стоит вопрос в билете?
И тянет руку к моему билету.
Берёт его, читает... читает что-то — разбирается... и, я вижу, что никак не "въезжает" — видимо, я прилично уже "закомпостировал ей мозги".

— Подождите!.. Но, у вас же... совсем другой вопрос! — изумление у неё такое, что она ещё раз читает — может быть, ей показалось, — Да, нет!... действительно другой!

Теперь настаёт очередь мне «искренне» изумляться.
— Как? — восклицаю я, и тут же ловлю себя на том, что искренность! настоящая искренность звучит в моём голосе — и не только в нём, но, уже и в сознании моём!... самая настоящая искренняя озадаченность!...
Вот как я свыкся с тем, что сам только что выдумал!...

Беру, в свою очередь, у неё билет, читаю, испарину на лбу ощущаю, в глазах растерянность, а, может быть, и глупость — со стороны то себя не видно.

Первой приходит в себя она:
— Ну, что ж... ладно... давайте тогда отвечайте по билету.

Я начинаю что-то лепетать, выуживать из памяти. Но, в голове у меня: — Ничего-ничего — я, ведь, растерян — так и должно быть...

— Ладно, достаточно, — профессорша, видимо, уже пришла в себя, и приняла какое-то решение: — Я понимаю вас... вам трудно перестроится... Но... всё же, экзамен есть экзамен... Ставлю вам четыре балла(!)... — и добавляет, — А, могла быть пятёрка!

Я по инерции продолжаю игру — типа, удручён. Но, на душе у меня ликование. Я готов расцеловать эту милую симпатичную молодую ещё женщину-профессоршу...

Как потом выяснилось, тема, которую я рассказывал, была слишком обширной — заболевание серьёзное, к сожалению, часто встречающееся — и, поэтому, они – те, кто составлял билеты на кафедре — «разбили» её на отдельные вопросы: классификация, этиология, патогенез, клиника, лечение, профилактика.

А, я то этого не знал! Я то рассказывал всё подряд!...


...Воха тоже сдал на четвёрку, а Вадик на пять.
Так что, лекции надо писать.


ВИГ