Новый дом

 Белые стены. Две бесконечных полосы белого пластика. Слепящий свет. Тяжелое дыхание. Бежать, бежать, бежать… Разветвление коридора. Направо? Налево? На все раздумья чуть больше пяти секунд, иначе… Разряд электричества. Он впивается в голые пятки, заставляет извиваться и дергаться, повелевает кричать. Кричать громко и страшно. Пугая самого себя акустическим переизбытком боли и бесконечного отчаяния, бесконечного, как белый коридор.
 Лишь после того как развилка осталась далеко позади, пришло отчетливое понимание, что выбор был сделан опрометчиво, неправильно, болезненно. Стены сходятся в тупик. Пустой и тихий, той мертвой тишиной, что пугает сильнее любого грохота. Попытка затормозить, развернуться, ринуться прочь от гиблого места. Маневр не удается. Инерция берет свое, впечатывая голову в белый пластик. Стук. Тишина. Бухание крови в висках. Все.
 Разряд. Еще. Еще. Мышцы напрягаются, готовые вот-вот лопнуть, хрип застывает где-то глубоко в гортани, лишь воздух сипит сквозь саднящую щель голосовых связок. По правому бедру стекает, отчего-то кажущаяся в этот момент горячей, моча, образуя у ног ядовито-желтую лужицу. Где-то далеко слышаться недовольные голоса.

 Семен открыл глаза, расслабил сжавшееся в тугой крепкий комок тело, вытер липкий пот с лица. Покряхтывая, вылез из кучи гнилого провонявшего плесенью тряпья, что служило ему постелью и убежищем этой ночью. Потянулся, размял затекшее тело. Огляделся по сторонам. Вокруг громоздились полуразрушенные деревянные конструкции, которые некогда вполне могли служить домами для нескольких семей. Невесть откуда появившийся сквозняк шелестел истлевшими обрывками бумаг по бетонному полу.
 Сыро и грязно. Но Семен с радостью менял это захолустье на стерильную чистоту своего бывшего обиталища. Язык не поворачивался назвать его домом. Дом? Давно позабытое и до истомы уютное слово. Семен хмыкнул и стал опорожнять наполнившийся за ночь мочевой пузырь прямо на пол.
 Обиталище было чистым, сытным местом. Пластиковые комнаты, частая кормежка. Все бы ничего если бы не истинные его хозяева. Странные люди с льдистыми спокойными глазами на скучных невыразительных лицах. И белые халаты. Словно служители какой-то неведомой секты, секты страдания. Белой стерильной боли.
 Как оказался он в руках этих людей Семен не помнил. Не помнил и все тут. Но ведь скорее всего был у него когда-то дом, родители, детство, наконец. Но как он не пытался напрячь память, так и не смог преодолеть липкую серую стену неизвестности где-то в глубине своего мозга. Все, что он помнил было связано лишь с различными болезненными аттракционами, которые устраивали люди в белых халатах, подкожными и внутривенными инъекциями, постоянными ожиданием карающего электрического разряда.
 Последняя капля мочи со звоном упала на бетон. Вот и весь утренний моцион, мелькнуло в голове хитрое слова. И куда же дальше? Семен предполагал, что его могут искать и поэтому стремился как можно быстрее уйти на как можно большее расстояние от людей в белом. Он был уверен, что если его найдут, то особенно церемонится не будут. Они жестоко наказывали и за куда большие провинности. Поэтому нужно идти. Идти, идти и идти.
 Первые дни проблема пропитания стояла очень остро. Семен не помнил свою жизнь вне лаборатории. Там же пища появлялась в специальной кормушке в его пластиковом закутке. Однообразная, но питательная. Сейчас же он убежал от опеки «белых халатов», и заботиться о себе должен был сам. После нескольких неудачных экспериментов с корой деревьев и запыленной травой, он наткнулся на свалку пищевых отбросов. Вот это был пир! С тех пор Семен питался на подобных развалах, он научился вычислять их местоположение по кисло-приторному запаху гниющей еды. Вопрос чистоты и стерильности его больше не беспокоил.
 Семен вышел на улицу. Солнце ударило в глаза. Двор словно был залит золотом, солнечные зайчики от осколков стекол лихорадочно плясали на стенах. Оскалившись отдаленным подобием улыбки, Семен не торопясь двинулся вперед. Проигнорировал испуганно шарахнувшуюся от него толстуху с полными пакетами упакованной в целлофан жратвы. Лишь засосало под ложечкой, в последний раз он ел вчера днем.
 Свернул в узкий переулок. Какой-то придурошный пацан лет десяти, вся рожа в грязных разводах, метнул в Семена увесистую каменюгу. Булыжник просвистел мимо и грохнул по мостовой, расколовшись на мелкие кусочки. Семен резко развернулся, зло зашипел, рванулся в сторону ублюдка. Пацан завизжал и со всех своих кривых ног бросился улепетывать. Придурок, вяло мелькнуло в голове, и Семен успокоившись поплелся дальше.

 Он тонул. Зеленоватая безвкусная вода. Вода повсюду. Похоже, все, попыталась прорваться наружу одинокая мысль. Тело же в это время отчаянно боролось за жизнь взбивая мутную пену четырьмя конечностями. Тогда он еще не умел плавать и было похоже, что уже и не научится. А там, вверху тусклый свет поигрывал на краях широкой толстостенной стеклянной трубы. Именно через нее и бросили его люди в белых халатах. Подвели к краю и молча спихнули вниз.
 Вначале он пытался выбраться наверх. Куда там! Пальцы скользили по отполированной поверхности. В результате недолгих и бесплодных попыток он заскользил вниз и со всего размаха плюхнулся в воду. Ушел с головой. Вынырнув, хаотически забился внутри трубы, изо всех сил пытаясь остаться на поверхности. Глубина пугала своей неизбежностью. Труба уходила вниз, в темную водяную бездну. Похоже, все…
 Он начал тонуть, он почти утонул. Медленно погружался, судорожно пытаясь вцепиться в абсолютно гладкую поверхность. Глупая попытка отсрочить неизбежное. И вот когда это самое ВСЕ уже маячило недалече, пальцы перестали чувствовать трубу. Он рывком повернулся, с трудом удержав остатки кислорода в горящих легких. Так и есть, труба обрывалась. Вокруг стояла мутная стена воды. Вверху играл бликами тусклый свет.
 Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до бортика бассейна и вцепиться в него мертвой хваткой. Молчаливые «белые халаты» с трудом разомкнули закоченевшие скрюченные пальцы, взяли его на руки и отнесли в белый теплый закуток, служивший ему жилищем. Он еще долго лежал тупо глядя в стену. Ни одной мысли, ни одного движения.

 Семен шатаясь брел по пустой улице. С серых небес медленно и нудно текло. Мелкие капли, казалось, висели в промозглом вечернем воздухе. Семен промок и теперь клацал зубами на сквозняке, гулявшем по улице. Сегодня ему так и не удалось поесть. Только он обнаружил помойку и обрадовался в предвкушении полного до отказа желудка, исходящего сонным теплом, как ему навстречу выскочила эта троица. Все крупные и какие-то серые от грязи и пыли. Они вперели в него свои злобные пустые глазенки, угрожающе зашипели.
 Каким-то внутренним чутьем Семен понимал, что если бы он хотя бы мгновение промедлил, эти твари буквально разорвали бы его. Суки! Такая огромная свалка, еды хоть завались. Но на рожах у этих гадов словно был высечен немой крик: «Мое»! Они были готовы убить любого кто меньше и слабее за эту гниющую кучу дерьма.
 Но Семен среагировал без промедления. Прыгнул в сторону и со всех ног, до боли в мышцах рванул от этих безумцев. Какое-то время он еще слышал за спиной натужное сипение и топот ног, но вскоре преследователи отстали. Можно сказать, Семена на этот раз спас чертов лабиринт. Именно там, в пластиковых белых стенах его он научился быстро бегать, мгновенно реагировать на изменения в ситуации, ориентироваться, полагаясь больше на интуицию, чем на опыт. Хитрые «белые халаты» умудрялись постоянно менять конфигурацию коридоров. Лабиринт никогда не был точно таким же, как вчера.
 Остановился отдышаться лишь за несколько кварталов. И тут с неба рухнул этот проклятый дождь. И сейчас Семен понуро вышагивал по пустым улицам, клацая зубами в такт собственных шагов. Это путешествие пробуждало в памяти страшные воспоминания о бесконечной тубе и бездонном бассейне.
 Ну, наконец-то! Семен увидел открытую дверь темного подъезда. Хоть какая-то крыша над головой. Юркнув в неосвещенную кирпичную пасть, он огляделся, стряхнул воду с волос и заковылял наверх. На переходе между третьим и четвертым этажами Семен вдруг осознал, что находится здесь не один.
 Постепенно привыкая к темноте, он разглядывал шуршавшую в темном углу молоденькую девушку. Тот самый сладостный возраст, когда женщина уже перестала быть ребенком, но еще не превратилась в озабоченную семейным хозяйством толстеющую самку. Девчушка буквально вжалась в угол, таращилась на Семена испуганными черными глазищами и старательно прятала что-то за спину. Судя по запаху это был сыр. Красивая, подумал он.
• Здравствуйте, - глазастая нарушила затянувшуюся нервную паузу.
Семен молча кивнул.
• А почему у Вас волосы такие странные? - интерес похоже пересилил испуг.
Семен даже немного удивился. Волосы? Странные? Он никогда не задумывался о своей внешности, он даже и не предполагал, что может быть такое с его волосами.
- Никогда таких не видела, - продолжала щебетать девчонка. - Они у Вас местами обычные темные, а местами какие-то белые. Это седина, да?
Семен пожал плечами.
- Такое бывает, у тех кто многое пережил. Ну, или там от старости, например. А Вы ведь не старый. Не старый, правда?
Семен никогда не задумывался, сколько же ему лет. Времени как-то не было. Он просто жил и все тут.
- Да, - не унималась девчушка, - старым вы не выглядите. Вон, вы какой сильный. Мышцы развитые. Наши бы обзавидовались.
Семен неопределенно хмыкнул.
- Какой Вы необычный, молчаливый и спокойный. Любой из наших уже ужом бы вился, показывал какой он крутой. А чем Вы занимаетесь? - в голосе ее уже появились игривые нотки.
• Сейчас уже ничем, - улыбнулся Семен.
• А раньше?
- В лаборатории одной жил. Все белое, пластиковое. Чисто, еды много, «белые халаты»… - Семен с удивлением вспомнил, что со времени своего побега, так ни с кем и не разговаривал. Звук своего голоса казался ему немного чужим и потусторонним.
- В лабобратато… Ух, ну и название, и не выговоришь. Там, наверное, прикольно было, да?
 
 Он стоит внутри прозрачной пластиковой комнаты. Если бы удалось посмотреть на это сооружение сверху, оно наверное было бы круглым. По периметру находилось несколько дверей. Зачем, непонятно. Пол представлял собой решетку из металлических прутьев и холодил ступни. Для чего он такой нужен тоже было непонятно. Но ничего хорошего от такого пола ждать не приходилось.
 Вдруг раздалось потрескивание, в воздухе повис запах озона. Пятки резко обожгло. Ток. Он плескался по решетке, заставляя выделывать замысловатые коленца быстрого танца боли. Вперед, к двери. Сквозь слезы брызнувшие из глаз, удалось разглядеть спасительный выход.
 Он упал на холодный кафель пола. Дыхание прерывистое, сердце колотит бешенным нутряным барабаном. Слезы стекают по лицу. Текут по губам соленым. Твердые сильные руки подхватывают вялое тело. Внутримышечная инъекция. Явно не обезболивающее. Он с ужасом видит, что его тащат обратно в прозрачную мучильню.
 Новый разряд. К двери! Не тут-то было дверь закрыта, наглухо заперта снаружи. Он чувствует обжигающую боль в стопах, он слышит, как скрипят, сдирая друг о друга эмаль, зубы. Другая дверь! Снова на воле. Снова кафель, слюни, сильные руки и инъекция. Снова в прозрачную комнату полную боли.
 Так повторяется несколько раз. Все новые двери закрываются. Без определенной системы, наобум. Он бьется на электрической решетке. Его тело воет, визжит, ищет спасения. Снова и снова. Как бился о стены в поисках последней открытой двери, он уже не помнит. Боль услужливо стерла воспоминание об этом кошмаре.
 Позже, разглядывая волдыри на своих ногах, он слушал рассказы других подопытных о том, как они сами проходили такую же карусель. Рассказывали, что многие, потыкавшись в запертые двери, впадали в какой-то странный ступор. Он обречено ложились посреди прозрачной камеры, сворачивались калачиком и тихо умирали.
 

- Нет, - качает головой Семен, - прикольно не было. Было больно, было страшно, было… В общем, ничего хорошего.
- Ой, извините, - смутилась вдруг девчонка. - Вы, наверное, есть хотите? У меня тут имеется немного. Берите.
Семен, улыбнувшись, взял из тонких пальцев кусочек дырявого сыра. Отломил половину, остальное вернул.
- А как Вы оттуда ушли? Сбежали? - в огромных черных глазах вспыхнул огонек азарта, детской еще страсти к приключениям.
- Сбежал. - кивнул Семен. - Случайно получилось. Лаборант, ну помощник «белых халатов», неопытным оказался. Дверь забыл закрыть за собой. Ну я и рванул что было мочи. Он увидел, схватить попытался. Не удалось. А я коридорами да лестницами. Не догнали.
- Ух, ты, - глаза, казалось, стали еще больше. - А Вы смелый. Ведь они могли Вас догнать и наказать как-то, наверное.
- Могли, - согласился Семен, поглатывая последний кусок. - Но не в смелости тут дело, в отчаянии. Любой от беспросветности и безвыходности смелым станет. Хотя нет, некоторые вроде как покорились, сдались. Они даже подумать о побеге боялись, говорили, что им, мол, и здесь неплохо. Кормят, крыша над головой. Им этого хватало.
- Как Вы красиво говорить умеете, - девушка попыталась погладить его по странно белым волосам, но тут же смутившись отдернула ладонь.
• А вы тут чем занимаетесь, ты про каких-то «наших» говорила.
- А, - она тряхнула темной челкой, - наш клан на чердаке живет. Нас не очень много, поэтому подвальные, гады, нас притесняют. Порой на улицу страшно выходить. А так, ничего особенного. Подворовываем тут да там, на жизнь хватает. Только скучно все это. Другое дело Вы.
- Слушай, я тут один совершенно болтаюсь, - Семен вдруг осознал, как истосковался по простому общению, насколько уже опостылело одиночество. - Как ты думаешь, можно к вашим присоединиться.
- Я даже не знаю, - девушка опустила глаза, - То есть это не от меня зависит. Меня даже не спрашивают. А так, я бы только за. Но об этом Михась решает, он у нас главный. Злющий, как скотина какая-то. Чуть что не по его, на смерть загрызть готов. К нам тут с месяц назад просились двое, нормальные. Так эти суки их убили. Твари. А Михась этот все вокруг меня увивается. Лапы свои мерзкие тянет. Будто баб ему вокруг мало. На свежатинку, говорит, козел сраный, потянуло. А у самого так изо рта воняет, задохнуться можно.
- Ну, ну. - девушка готова была заплакать и Семену вдруг захотелось ободрить ее, - Пойдем, познакомишь с Михасем вашим, а там глядишь и прокатит. Может быть.

 Они поднялись по заплеванной лестнице. К люку в потолке вела покореженная временем стремянка. Сам люк валялся уже на самом чердаке. Чердак же был неестественно огромным, и казался совершенно пустым. Но только с виду. Там, вдалеке явно теплилась жизнь.
 Они подошли поближе. Перед Семеном предстали местные жители. Пара десятков. Здесь были и побитые жизнью прожженные прощелыги, и угрюмые пропитанные усталостью женщины и беспокойные дети с по-взрослому хитрыми и вороватыми глазенками. В дальнем углу, уставившись в одну точку сидел беззубый старик. Бубнил что-то себе под нос, то ли молодежь ругал, то ли молился неизвестным богам.
 На пришедших уставились двадцать пар напряженных глаз. Повисла мрачная, ни чего хорошего не обещающая тишина. Семен обвел равнодушным взглядом всех присутствующих. На мгновение остановив взор на дородном субъекте, недобро щурившемся в его сторону.
- Ну и кто это к нам причапал, - заявил последний неожиданно писклявым голосом. - Че молчишь? Кто такой? Спрашивают, отвечай.
- Я - Семен. Я пришел чтобы узнать, есть ли возможность остаться у вас на чердаке. Хотябы на время.
- Семен, значится, - Михась, а это явно был он, кто ж еще, мерзко осклабился, - Мне по барабану, что ты тут наговорил. Чужим здесь не рады. Тебе здесь не рады. Понял.
Семен молча кивнул и собрался уходить.
- А ты девка попала, - черные бусинки глаз уперлись в новую знакомую Семена, рот скривился в похотливой улыбке. - Попала. Ты зачем, сучонка, чужака к нам привела? А? Сегодня же накажу тебя, падла. Лично накажу.
 Михась, продолжая улыбаться, демонстративно почесал пах. Бедная девчонка вся сжалась и попыталась спрятаться за широкую спину Семена. По щекам ее текли слезы. Так знакомые ему слезы бессильного отчаяния. Что-то щелкнуло в его мозгу, вывело из ступора, в котором он находился последние дни, а может и всю жизнь. Семен сжал зубы. Поднял взгляд от пола и шагнул вперед.
- Опаньки, - заверещал Михась, - погляди-ка, честной народ, чужачек то с гонором оказывается. Ты че не понял, Семен - штопаный гондон, здесь с тобой шутить никто не будет, вмиг уроем.
С боков приблизилась еще пара угрюмых типов. Михась вдруг перестал улыбаться, лицо его сделалось жестким.
- Убью, сука! - заорал чердачный глава и ринулся вперед.

 Семен никогда не задумывался, умеет ли он драться. На его короткой памяти ему лишь пару раз приходилось участвовать в серьезных стычка там, в лаборатории. Да еще он видел, как однажды у парня по имени Адольф от всех этих чертовых экспериментов сорвало крышу. Он бросался на первых попавшихся по руку и буквально вгрызался беднягам в горло.
 Успел убить троих, пока «белые халаты» не спохватились и не скрутили сумасшедшего. Семен видел, как ему сделали какой-то укол. Больше Адольф не появлялся. Так и остался он в памяти: круглые бешеные глаза, окровавленный рот, дерганые движения.

 Михась был силен и на удивление очень быстр. У него за плечами был богатый опыт уличных драк. Он знал, что вначале противника нужно запугать, так чтобы у него не осталось ни сил, ни желания сопротивляться. Тех, кто был не пуглив, Михась немного побаивался сам. За уверенностью всегда стоит сила. Ну что может представлять из себя этот заморыш, одинокий бродяга с улиц. Главной сбить его с ног, навалиться массивной тушей и давить, давить, давить.
 Что мог противопоставить всему этому Семен? Быстроту реакции, выработанную в жестокой лаборатории. Боль лучший учитель. Совершенно атрофировавшееся чувство страха, да абсолютное презрение к страданиям этой наглой мрази. Он все смотрел и смотрел на приближающуюся мясную торпеду, в эти маленькие пустые глазки.
 СХОЖДЕНИЕ.
 Михась уже почти достиг своей цели. Но тут произошло что-то странное. Противник неожиданно отскочил в сторону. Надо бы развернуться, чтобы не подставлять спину. Затормозить! Но инерция влекла его все дальше и дальше. И тут что-то острое впилось ему в левую сторону шеи. Больно! Больно и страшно.
 Семен сумел отскочить в сторону в самый последний момент. Что делать дальше он представлял с трудом. Мимо пролетала туша Михася. И тут снова в памяти всплыло лицо сумасшедшего Адольфа. Недолго думая, Семен прыгнул вперед и с силой вонзил зубы в шею врага.
 ВИЗГ.
 
 Семен посмотрел на дергавшееся в агонии тело Михася. Под ним уже натекла изрядная лужа крови. Поднял взгляд на чердачников.
• Кто-нибудь еще против того, чтобы я остался здесь?
 Все молчали, лишь старик в углу так же бормотал свою невразумительную мантру. Впервые за многие годы Семен счастливо улыбнулся. Он потер лапкой свою черно-белую мордочку с пышным пучком усов и спокойно свернулся калачиком. Голый розовый хвост его сделал по полу несколько нервных быстрых движений и успокоился.
 Вот этот чердак и будет моим новым домом. Настоящим крысиным домом. Семен еще раз улыбнулся и прикрыл глаза.