Станция тайгонос

 СТАНЦИЯ «ТАЙГОНОС»

На нашем теплоходе была объявлена тревога по борьбе с водой, и экипаж разбежался по тревожному расписанию. За время проводки плотник подготовил все для постановки цементного ящика изнутри форпика, а мне пришлось идти на мостик, так как там было мое место по расписанию. Капитан спустился в каюту отдохнуть, второй помощник начал командовать постановкой ящика, а мы с матросом наблюдали с мостика за этой беготней. В машине откатали воду из форпика, нос судна еще немного приподнялся над водой, и работа по постановке цементного ящика не представляла больших трудностей.
За это время ледокол «Владивосток» заправился новой порцией топлива и ринулся в уменьшающийся проход, чтобы выдернуть оставшихся. Сам он прошел более или менее нормально и его проход не занял каких-то полтора часа. Мы то думали, что «Владивосток» будет выдергивать ледокольчики по одному, но флагман – он же капитан ледокола «Сибирь» принял весьма необычное решение. По рации он сказал капитану «Владивостока», чтобы тот взял на усы сразу все три ледокола и выводил их одновременно. Возражений не последовало, и, путем длительных и кропотливых операций и маневрирования, ледокольчики пристроились в хвост ледоколу «Владивосток», закрепились и, отчаянно дымя четырьмя трубами, начали двигаться в нашу сторону. Так как два из трех ледоколов были повреждены и не могли маневрировать, они помогали ведущему ледоколу только своими двигателями и винтами.
Длинная, октябрьская ночь подходила к концу, на юго-востоке вставало солнце нового дня, освещая мрачную картину окружающего ледового беспредела и высвечивая на фоне белых торосов сцепку из четырех ледоколов, которые пробивались по каналу. Картинка была еще та. Черные корпуса ледоколов, ядовито-желтые надстройки, дым из труб, стоящий столбом над медленно движущимся караваном, ветер к этому времени стих, глаза прожекторов, расположенных на верхнем мостике и на баке, стрелы кранов – все это напоминало картину гражданской войны «Бронепоезд подходит к станции».
Рация потихоньку бурчала команды, передаваемые с ведущего ледокола на ведомые, все остальные суда отдыхали в преддверии следующего этапа проводки, на нашем судне заканчивали с заделкой пробоины.
- Иван, - крикнул я вахтенному матросу, - найди в ящике карантинный флаг.
- Зачем? – удивился Иван. Карантинный флаг используется в порту при оформлении судна из рейса и имеет желтый цвет.
- Давай готовь, - сказал я , - да еще швабру прихвати. Намотай этот флаг на конец швабры и будь готов сделать то, что я скажу.
Иван быстренько нашел флаг и намотал его на конец швабры. Получилось, как у железнодорожников, только в увеличенном размере. За это время связка ледоколов вышла из самого опасного участка и проходила по каналу примерно в пятидесяти метрах от борта нашего судна.
- Иван, выходи на крыло и выставь флаг так, чтобы его было видно со всех судов каравана, - приказал я, а сам пошел к радиостанции, одновременно взяв микрофон громкой связи. Когда ледоколы, поравнявшись с нашим мостиком, притормозили, а потом, выкинув в небо черные клубы дыма, снова начали движение, я по громкой связи дал команду на бак:
- Боцман, ударь в рынду три раза!
Сам же по радиосвязи и по громкой судовой связи писклявым голосом станционного смотрителя сказал:
- Бронепоезд «Владивосток» отправляется со станции «Тайгонос»!
Из радиоприемника донесся оглушительный хохот всех вахтенных, которые находились на мостиках судов каравана, а с палуб, приглушенный работой двигателей ледоколов, смех вышедших на работу членов экипажа.
Торжественно проследовав мимо нашей станции, «бронепоезд» остановился в миле от нас и «Владивосток», отцепив усы, пошел к «Ермаку» забирать свое топливо, которое он слил перед операцией.
Дальнейший путь до Певека проходил трудно, но довольно обыденно. Впереди каравана шел ледокол «Сибирь», за ним «Ермак» вел на усах теплоход «Пионер Казахстана», следом «Ленинград» вел наше судно, и замыкал караван все тот же «Владивосток» с тремя ледоколами на буксире. Мелководий больше не попадалось, но идти приходилось в очень тяжелых льдах, которые поджимались ветром к берегу. Единственным серьезным препятствием были длинные и темные полярные ночи. Если в ясную погоду видимость была от северных сияний, то в непогоду приходилось останавливаться и ждать светлого времени.
Разведку наиболее легкого пути проводили два вертолета, базировавшихся на «Сибири» и «Ермаке». Помогал с долгосрочными прогнозами самолет ледовой разведки от штаба ледовых операций. По несколько раз за светлое время он пролетал над нашим караваном, сбрасывая вымпелы с картами обстановки на нашем ледовом пути.
Экипажи, пользуясь возможностью, менялись с ведущими ледоколами фильмами и смотрели, на шару телевидение, запущенное с ретранслятора ледокола «Сибирь». Фильмы не отличались особой изысканностью, правда, у нас был фильм, который хотели посмотреть все экипажи. Это было «Белое солнце пустыни». Мы его смотрели бессчетное количество раз и, даже пытались смотреть в обратную сторону. Это только сейчас на телевидении шутят с песнями, перевернутыми задом - наперед, а экипажи судов эту технологию освоили на киноустановках еще в семидесятых годах.