Ника

1

Я закрыл свою квартиру на замок. По привычке дернул за ручку, чтобы быть уверенным, что все добро, накопленное годами работы, останется в безопасности. Дверь, как обычно, не поддалась. Я повернулся и подошел к двери лифта. Красная кнопка послушно загорелась, и где-то в глубине шахты загудел мотор. Я нетерпеливо потопал ногой. Начальник уже, наверное, мечет гром и молнии и кричит, чтобы мне срочно позвонили домой. Ну, подумаешь, опаздываю. Ну, подумаешь, на два часа. Ну и что?

Лифт зашуршал где-то в районе восьмого этажа. Я постучал по створкам ногой. Мои нервы уже начинали закипать.

- Привет, - сказал тоненький голос у меня за спиной. - Вы наш сосед?

Я повернулся и увидел маленькую девочку, стоящую у меня за спиной.

- Откуда ты взялась? - спросил я ее. – Тебя не было здесь две секунды назад.

- А вас что, родители не научили здороваться? – спросила она.

Я от удивления открыл рот. В это время лифт у меня за спиной открыл двери. Я повернулся и посмотрел в залитую светом кабину. И моментально в голову постучалась интересная мысль. Я мог на сколько угодно денег поспорить, что если я сейчас повернусь обратно, то девочка исчезнет. Что она всего лишь плод моего сознания, не спавшего уже три ночи из-за этого дурацкого проекта. Я работал в фирме, занимающейся моделированием сложных математических систем, и моя голова уже гудела от решения дифференциальных уравнений. Мысленно прикинув вероятность галлюцинаций, вызванных недосыпанием, я посмотрел, как лифт закрыл двери, и индикатор показал движение вниз. Тяжело вздохнув, я зажмурил глаза и повернулся. Чуть-чуть приоткрыл веко. Девочка стояла там же и смотрела на меня темно-голубыми глазами.

- Ты кто? – спросил я. – Откуда ты взялась?

Она не сказала ни слова. Только взгляд ее стал более хмурым, и мне показалась, что в мыслях я уже превратился для нее в чудовище.

- Ну хорошо, извини, здравствуй. Как тебя зовут?

- Меня не зовут, папа говорит, что мне не стоит заводить друзей. Поэтому я никуда не хожу, – серьезным тоном ответила она.

В моей душе посветлело, и я улыбнулся. Я присел на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

- Меня тоже никуда не зовут, - сказал я ей. – Меня никто не любит, и у меня нет друзей, потому что я слишком занят.

В ее голубых глазах вдруг засветилась грусть. Она посмотрела на меня и тихо сказала:

- Хочешь, я буду твоим другом? Буду тебя иногда звать.

- Хочу, - промолвил я.

- Хорошо. Теперь я твой друг. Ты всегда можешь положиться на меня и доверять мне. Обещай, что и ты меня не подведешь.

Она положила свою маленькую белую ручку на мое плечо и заставила произнести клятву. Она медленно говорила торжественные слова, и я не менее торжественно повторял их. Это была та странная детская клятва, каких существуют миллионы, но каждая несет в себе огромный заряд детской фантазии и какого-то неуловимого великолепия.

- Теперь мы друзья навеки. А теперь иди на работу и больше не опаздывай.

Я опять вызвал лифт, и то время, пока он поднимался к нам, мы стояли и смотрели друг на друга. Когда двери уже закрылись и я медленно поехал вниз, до меня донесся ее тихий голосок:

- Я – Ника.


2

Я сидел на скамейке и смотрел, как с неба подают листья. Красные, желтые и коричневые, уже тронутые временем. У них каждый год была работа. Одна и та же тихая великолепная работа. Сначала расти, выбираться из маленьких почек, карабкаться, чтобы увидеть наш мир. Стать большими и красивыми. А потом умереть, во всем великолепии. Быть может, от грусти, а может, и от счастья. Они падают к нашим ногам, вызывая у людей чувства. Самые разнообразные чувства: у поэтов – вдохновение, у влюбленных – романтику, у пессимистов – ощущение тленности нашей жизни. У меня они вызывают тихое восхищение. Они всегда знают, что им делать, и как им жить. А я не знаю.

Меня уволили с работы. Шеф долго кричал, разбрасывая бессмысленные слова и капельки слюны по комнате, что мои опоздания уже вот где у него сидят, что я дурак и таким, как я, нужно работать дворником. А я стоял около окна и слушал, как за окном шумит ветер и стучит в окна домов. Вот он подкрался к одинокой девушке, спешащей куда-то по своим делам, и вырвал из ее рук зонтик. Вот он отправил пустую пачку сигарет в плавание по большой луже, нападавшей с неба. Меня всегда интересовала мысль: а что если взять муравья, посадить его на маленький кораблик и отправить этот кораблик плыть по ручейку, спешащему мимо своего дома. О чем будет думать муравей? О том, что он теперь капитан дальнего плавания и теперь ему предстоит обнаружить неизвестные в его муравейнике моря и океаны, материки и острова. Или же он ощущает себя всего лишь ничтожным существом, чей-то прихотью помещенным на маленький ненадежный жизненный плотик.

Папка с ночными расчетами выпал у меня из рук, и листки с формулами рассыпались по полу. И, наверное, тот самый уличный ветер подхватил их и развеял по всей комнате. Они летали по ней, как летают большие пушистые снежинки, прежде чем упасть на землю. Они летали, как журавли по синему небу, летали орошаемые градом капель слюны моего босса, а мне было абсолютно наплевать. Я медленно повернулся и вышел из комнаты.

Я долго ходил по городу, не замечая ни людей, ни названий улиц. Я смотрел, как ветер играет нашими судьбами и пролетает мимо наших сердец. Я смотрел, как маленькие капельки дождя падали в лужи, соединяясь с миллионами таких же, как они. Я смотрел, как витрины лениво отражают нашу серую жизнь и не задумываются о том, что если бы не было нас, то не было бы и смысла их жизни. Они гордятся собственным великолепием и надписями на стекле. Я смотрел, как солнце медленно идет к горизонту, спускается все ниже и ниже, изредка прячась за облаками и за огромными железобетонными замками нашего прогресса. Я видел, как оно заставляет лужи сверкать всеми цветами радуги. Интересно, где оно прячется ночью? А где дремлет ветер?

Я сидел в парке около моего дома и смотрел на листья, у которых всегда есть работа. А у меня теперь ее не было.

- Привет, друг. Хочешь, я тебя позову? – прозвучало за моей спиной.

Передо мной появилась Ника и внимательно посмотрела на меня.

- Я ненадолго сбежала из дому. Папа пока занят, он готовит комнату. Но до заката мне нужно вернуться домой, – доверительно сообщила мне она.

Я посадил ее рядом с собой и спросил, что она думает о муравье и его путешествии.

Она нахмурила лоб и, тщательно сдвинув брови, начала думать. Минуты через три я получил ответ:

- Муравей будет думать, что какой-то дурак, мучаясь от безделья, посадил его на эту неустойчивую коробочку и оторвал от очень важных дел. И все из-за тяги к знаниям.

Вот так она в двух предложениях описала всю сущность нашей жизни. Ника была гениальна, как и все дети. Она выдумывала себе лошадок и страшных чудищ, прячущихся в темноте, но она не выдумывала себе проблемы, смыслы жизни и какие-то нормы морали. Она четко осознавала, что есть плохо, а что хорошо. Мы же, взрослея, считаем, что в темноте нет ничего, кроме темноты, но постоянно думаем, что в жизни есть что-то, кроме самой жизни.

- В чем смысл жизни, Ника? – спросил я.

Она привычно нахмурила брови и быстро сказала:

- В жизни. И зачем вы взрослые ищите то, чего нет. Мы живем ради жизни и умрем, потому что она кончится. Очень просто. Живем, потому что есть смысл жизни. Ну, то есть жизнь. Как только жизнь кончается, то теряется и смысл.

Ее логика была точна, и придраться было не к чему.

- А что такое любовь?

Нахмуренные брови, кончик русых волос во рту.

- Это когда твое сердце начинает биться в тысячи раз чаще, но твой пульс остается в норме.

- Откуда ты все знаешь?

- Просто знаю, - ответила Ника и подняла с асфальта желтый лист клена.

Мы сидели и смотрели, как солнце медленно прячется за кромкой деревьев, а ветки с остатками листьев светились тонким желтоватым светом.

- Когда оно уже почти совсем зайдет, я побегу домой. А пока позови меня, пожалуйста. А то меня так редко зовут, - прошептала она мне в ухо.

- Ника, - тихо прошелестел я, - Ника.

Она улыбнулась, спрыгнула с моих колен и сказала:

- Все будет хорошо, я знаю.

А потом исчезла так же неожиданно, как и появилась.


3

Полшестого утра раздался звонок в дверь. Я встал, оделся и пошел открывать. Дверной глазок привычно показал мне лестничную площадку. Она была пуста. Пуста, если не считать пары окурков и бутылки из-под пива и какой-то коробочки. Забыв про возможность террористического акта, я открыл дверь, вышел из квартиры и внес коробочку внутрь и закрыл дверь. Внутри оказался белый конверт и что-то цилиндрическое, упакованное в черный мешочек.

Я отложил его в сторону и взял письмо. Оно было написано печатными буквами, и я сразу понял, что это от Ники.

«Милый друг, - писала она, - папа говорит, что нам надо уехать, и это все из-за меня. Он надеялся задержаться здесь подольше, ведь район-то тихий и соседи спокойные. Но теперь нам придется собрать вещи и искать себе новый дом, потому что я не сидела дома, а гуляла по улице и разговаривала с тобой. Сегодня оно последний раз переночует в этой квартире, а следующую ночь мы уже будем где-нибудь за тысячу километров отсюда. Оно недовольно, что мы так часто переезжаем, и злится на меня. Сейчас оно спит, папа собирает чемоданы, а я сижу и пишу тебе это письмо. Не вини меня за ошибки, я никогда не ходила в школу. Меня учит папа. Он говорит, что я должна знать много, но вместе со всеми мне учиться нельзя. Ведь у меня другая цель. Всю жизнь предоставлять ему место, где можно было бы поспать. А я не хочу. Я хочу вырасти обычной девочкой. Я ненавижу его. Оно на самом деле такое вредное. Боюсь, мы когда-нибудь поссоримся, и оно сожжет меня. И ничего от меня не останется. Фу.

Папа чуть не заметил письмо и сказал, чтобы я шла собираться. Сейчас он пойдет вызывать такси, а я сбегаю в комнату, где спит оно и отломлю кусочек. Что ему жалко, что ли.

Ну вот. Оно чуть было не проснулось, но я все-таки успела отломить кусочек. Он в стеклянной банке, закрытой черным мешочком. Он очень горячий и очень яркий, так что будь осторожен. Я надеюсь, ты будешь смотреть на него и вспоминать меня. Вот только, когда я отломила кусочек, капелька отлетела и попала мне на левую щеку. Теперь там будет ямочка. Надеюсь, папа не заметит. Я буду очень скучать по тебе и надеяться, что когда я вырасту и буду самостоятельной, то найду тебя и мы будем вместе.

Прощай, жди меня. Бесконечно твоя, Ника».

Дрожащей рукой я отложил лист бумаги в сторону и вынул стеклянную банку из черного мешочка. Внутри светился небольшой тонкий цилиндр, состоящий как будто из желтой пластмассы. Банка была горячая, словно внутри был сосредоточен весь зной Сахары. Я поставил ее на комод и вышел из квартиры. Минут пять я тупо жал на дверной звонок. Наверное, я просто не хотел верить, что Ника уехала. Что я потерял единственного друга на всем белом свете. Я всегда не верил во что-то трагичное для меня.

Я потянул за ручку, и дверь, проскрипев, открылась. Я вошел в коридор квартиры, где жила Ника со своим отцом. Обычная квартира: три комнаты, кухня и санузел. Первая комната была залом. Там царил полный беспорядок, будто кто-то собирал только самые необходимые вещи, которые можно унести в руках. Распахнувший свой рот шкаф, неубранный раскладывающийся диван, письменный стол да пара стульев. Как я понял - это была комната отца Ники.

Вторая комнатка была довольно маленькой. Маленькая кроватка, в отличие от дивана, аккуратно застелена. Маленький стульчик и маленький столик. Несколько кукол, сидящих на подоконнике. Наверное, Ника взяла только самую любимую, других пришлось оставить. Я немного постоял посреди этой комнаты, растерянно смотря по сторонам и не понимая чего-то важного, но столь недосягаемого.

Третья комната была практически пуста. В углу стояла большая картонная коробка, дно которой было застелено чем-то довольно мягким, напоминающим асбест. Рядом стояла миска с маленькой лужицей воды на дне.

Я подошел к распахнутому настежь окну и посмотрел на солнце, всходившее над горизонтом.

- Ника, - тихо позвал я, - Ника…