Русский некрополь в Каннах

 Русский некрополь в Каннах

 На подступах к кладбищу Гран-Жа (Grand Jas) наталкиваешься на огромный герб Великобритании, с единорогом, девизом «Мой бог и моё право», всё, как полагается, и эмалевой табличкой, извещающей, что здесь где-то есть представитель Лорда Чемберлена. В данном случае это не имя, а должность, вроде министра двора. Похороны граждан Британской империи проходили некогда по этому ведомству.

 В конторе у главных ворот обычно можно за небольшую плату получить список знаменитых покойников, неизбежно далеко не полный; будут преобладать, естественно, французы, однако это лучше, чем ничего. Вхожу. Мне немедленно, в лоб: «Вы такой-то?». Но я не такой-то. Все тут же становятся очень занятыми людьми. Список всё-таки добываю.

 В этом невесёлом месте находится ещё один повод для улыбки. Другое извещение, с часами приёма в администрации англиканского участка, буквально выбито в камне, на века. Нет, не чувство юмора подвело. Просто существующий миропорядок представлялся этим людям именно таким. Дружили с вечностью. Ошиблись тогда. Не они последние.

 Это англичане научили Европу загорать и купаться и затеяли первый групповой тур. Они и Канны открыли. Первопроходец лорд Броэм удостоился памятника в виде огромного креста. Леопольд, герцог Олбани, оступился когда-то на лестнице местного отеля и умер от внутреннего кровоизлияния, остановить которое было невозможно. Он с детства страдал гемофилией – несворачиваемостью крови. Только через три года могилу посетила мать – королева Виктория. Это событие отмечено мемориальными доской и скамейкой из мрамора. Почему не перевезли к отеческим гробам в Англию? Отпрыск был и после смерти укором бабушке всей Европы, наградившей этим наследственным недугом, среди прочих державных особ, любимую внучку – будущую российскую императрицу, а через неё и цесаревича Алексея.

 Вот на удивление скромная могила Проспера Мериме. Был убежденным противником церкви и всего, что с ней связано, а закопать себя дал, чтобы не огорчать своих верующих английских друзей. Имеется мемориальная приписка Жорж Санд: «Прощение и любовь». Что-то там у них не сладилось в земной жизни. Подарил театралам Клару Садуль, а всему человечеству – Кармен. Основательно выучил русский язык, с Тургеневым переписывался по-русски, переводил Пушкина, Лермонтова, Гоголя.

 Сразу за Мериме – покосившийся православный крест. Надпись: «Только в смерти обретешь ты покой. Новикова, урожденная Шульц. 1944 ». Щемящее очарование безвестных могил.

 В числе друзей Мериме была Александра Федоровна Скрипицына, жена французского…нет, не посла, а консула в Москве месье Трипе. Семейная гробница находится в католическом секторе. Осталась верна православию, но решила не разлучаться с родными и тоже ведь христианами, или выкрестилась в католичество? Вряд ли это так важно сегодня. Бесспорно, m-me Skrypitsine-Tripet стала русским лордом Броэмом, проторив путь на Ривьеру уже для своих знатных и богатых соотечественников. И немало приложила сил и средств для постройки православной церкви на бульваре Александра III, где погребены два высокопоставленных осколка империи – великие князья Николай Николаевич и Петр Николаевич с женами.

 Среди первых русских колонистов в Каннах - князь и княгиня Лобановы-Ростовские, из Рюриковичей. Здесь жена французского посла окажется отчасти к месту. В песенке Городницкого действие разворачивается в Сенегале, но это для рифмы («А мне не Веры снятся и не Гали…»). На самом деле всё произошло в Турции, где князь Алексей подвизался в высоком ранге российского посланника и увел-таки жену посла Франции. Увел по-русски - всерьёз и насовсем. Международный скандал. Очень не скоро получил высочайшее прощение и портфель МИДа к тому же.

 Похороненная здесь в 1914 году княгиня была замужем не за ним, а за его рано умершим братом Яковом. Погоревав, она избавилась от депрессии посредством хобби. Не на шутку увлеклась драгоценностями, которые скупала, где могла. К примеру, её кузина, урожденная Долгорукая, после гибели своего морганатического супруга Александра II Освободителя сильно нуждалась в наличных деньгах. Вера Николаевна Лобанова-Ростовская оставила после себя фантастическую коллекцию, в том числе три диадемы, бывшие предметом зависти самого Феликса Юсупова. Кое-что иногда выставляется на продажу, следите за рекламой.

 Еще несколько имен в списке упокоившихся среди католиков: Марсель Тиль, боксер-средневес, экс- чемпион мира; генетик Жак Моно, лауреат Нобелевской премии; Лили Понc, начинавшая в Каннах, оперная дива в довоенной Америке; Клаус Манн – сын другого нобелевского лауреата Томаса Манна и еврейской мамы из Мюнхена. Читающая публика и сегодня ценит «Мефисто» и «Патетическую симфонию» - о близком ему Чайковском. Был делегатом I съезда советских писателей. Cтал бы Клаус признанным классиком, как отец и дядя Генрих, или не стал бы, можно только гадать. В 1948 году безнадёжно сломленный человек умирает от передозировки снотворного.

 Не католики обретают покой на протестантском секторе.

 Золотых дел мастер Густав Фаберже - наполовину датчанин, наполовину немец и коренной россиянин. Эстонцы тоже могут считать его своим: городок, где он родился, находится теперь в суверенной Эстонии. Собственная ювелирная мастерская в Санкт-Петербурге, дело пошло. Настоящий триумф выпал на долю его сына Петра Карла. Первое пасхальное яичко поднесено августейшей супруге Александра III. Всего принято в дар 57 яиц. Да разве только яиц! Фаберже и лично им назначенные сотни мастеров с 1872 года (понятно, по 1917-ый) создали около 150 тысяч уникальных, с именными клеймами, украшений, великолепных безделиц, шкатулок и портсигаров «с сюрпризом», самодвижущихся слоников, паровозиков и других изысканных игрушек для больших и маленьких. Вся эта радость неземная появлялась уже не только в северной столице, но и в Москве, Киеве, Одессе и Лондоне. Царь с кучей детворы частенько заезжал на Большую Морскую. Заранее сговаривались во что бы то ни стало выведать секрет будущего яйца. «Карл Густавович, голубчик, ну скажите, ну что вам стоит», - голосили дети. Но Карл ни разу не дал слабину. «Ваше императорское величество останется довольно» - таков был неизменный ответ.

 Массивная плита с именами Карла Фаберже, его супруги и внука. Безупречно обработанный черный гранит, ничего лишнего. Великий мастер умер в 1920 году в Лозанне, прах перевезли сюда. Классические образцы будут старательно копировать, начнётся грызня за имя. Аукционы, 9-значные суммы сделок, подделки – суета сует. Но никто и никогда не скажет больше: «Ваше императорское величество останется довольно».
 
 Петр Карл, Августа и Игорь Карл Фаберже

 Издалека виден склеп Марины фон Дервиз, выстроенный в традиции ростовских храмов. Нелепо умереть в семнадцать лет только из-за того, что еще не было пенициллина. Отец, барон Серж фон Дервиз, и мать держались изо всех сил. Он был превосходный пианист, давал благотворительные концерты. Изредка принимали у себя на вилле «Мимозы». Туберкулез отнял дочь, революция – всё остальное. Супруги перебрались в номер затрапезного отеля, долго пытались, но уже не смогли подняться. Сергей Павлович умер, ничего не оставив жене, кроме неоплаченных счетов; она по своей воле последовала за ним. Склеп стал фамильным.

 В России Дервизы осели в XVIII веке и преуспели. Отец каннского горемыки, богач и филантроп Павел Григорьевич фантастически разбогател на железнодорожных подрядах. В 1881 году получил в Ницце известие о смерти любимой дочери Вареньки, сестры Сержа, и умер через два дня от горя.
 
 Скромная могила у стены, мемориальная доска. Взлёт и падение – жизнь Николая Попова уместилась в этих двух, казалось бы, затертых словах. Купеческий сынок с дипломом агронома пробивается в экипаж дирижабля «Америка II» (эта попытка достичь Северного полюса закончилась неудачей). Он корреспондент на фронтах русско-японской и даже англо-бурской войны. Безоглядно заболевает воздухом и становится вторым после М. Ефимова русским, прошедшим подготовку у Фармана под Реймсом. Взлет в Каннах – беспосадочный перелет к Леренским островам и обратно, мировой рекорд высоты – 207 метров. Русскую группу поддержки возглавляет великая княгиня Анастасия Михайловна, внучка Николая I. В том же 1910 году в Петербурге – 600 метров над землей и рекордное время пребывания в воздухе – 2 часа 4 минуты! Блерио, с его 24 минутами над Ла-Маншем, отдыхает. Русский авиатор №2 cтановится №1 в мире.

 За взлётом – падение. Во время испытаний «Райта» отказал двигатель. Полученные увечья закрывают дорогу в небо навсегда. Великая княгиня шефствовала тогда над Всероссийским императорским аэроклубом, да и лично симпатизировала герою. Рекрутируются лучшие врачи, она назначает Николая Евграфовича камергером двора, хотя жила в Эзе на уединённой вилле, и двор там не держала. Это была материальная поддержка, оказанная в деликатной форме. Экс-чемпион получил возможность жить и лечиться на Ривьере. Издал книгу «Война и лёт воинов», весь доход перечислил на призы за будущие русские рекорды в воздухе. Август 14-го, октябрь 17-го, смерть покровительницы, крах всех надежд, самоубийство.

 Барятинские, Хованские, Голицыны. Но и множество россиян, предки которых переселились когда-то из других краёв, фамилии известные: Клодт, Унгерн-Штернберг, Паризо де ля Валетт, Бильдерлинг. Надежда Ивановна Жандр (1876 - 1970), дочь адмирала Манто, мичманом сражавшегося при Синопе.

 Боевые генералы: Туманов, Церпицкий, Ванновский. Как раз между захоронениями генерала Сутулова и протоирея Вильчевского, до рукоположения – важного чина в царском Генштабе, расположилась могила Николая Левинзона. Полководец и православный батюшка должны быть снисходительны к такому соседству: покойный Левинзон – кавалер ордена Почётного легиона.

 На одном из надгробий побогаче выбиты имена Ольги Хохловой, актрисы дягилевского кордебалета и жены Пикассо, и их несчастного внука Паблито. Как будто мало было нам изломанных судеб! Уроженка тихого Нежина умерла в одиночестве и бедности, трагически уходили из жизни почти все её преемницы. Дети и внуки не знали любви и участия. А главным обвинителем мэтра стала недавно внучка Марина, в молодом ещё возрасте унаследовавшая десятки миллионов, законная обладательница около 400 живописных работ и 6000 рисунков Пикассо, виллы в Каннах. Есть в этом что-то... Ну, не нам судить. И не здесь.

 К кладбищу примыкает большая больница с окнами на залив, город и на горный массив Эстерель. И на кладбище тоже. Полюбовавшись чудесным видом, направляемся к выходу. Нас ждёт ласковое море, и столько еще надо исследовать на Лазурном берегу. Жизнь продолжается.

 Напоследок – неожиданная находка.

 В далеком 1762 году на свет появляется дитя любви немки, великой русской императрицы, а главное - женщины, не знавшей до этого ласки, и Григория Орлова. Убийца мужа осыпан милостями, но место жертвы не занимает. Екатерина II никогда не станет госпожой Орловой. Незаконнорожденного нарекли Алексеем, придумали фамилию и дали титул. Рос изрядным шалопаем. И то сказать: отправили отрока с глаз долой и с деньгами, а куда? В Париж!

 И вот на солидном, слегка замшелом надгробии у выхода обнаруживаем имя прямого потомка и тезки первого графа Бобринского. Потомок этот в свое время дослужился до генерал-майора и министра путей сообщения. Затем вынужденная отставка. В Тульской губернии у Бобринских была своя родовая усыпальница, но тело оставили здесь. Он был последователем лорда Редстока, значит, с точки зрения православных иерархов, сектантом. Л.Н.Толстой сочувствовал «редстокистам», или пашковцам, не раз бывал в имении Алексея Павловича и отозвался о нем так (эти слова выделим): «Очень поразил меня искренностью, жаром своей веры. Этого счастья веры нельзя приобрести усилием мысли, а надо получить его чудом».