Глава-10 Прощание с Прометеем

Снова и снова Он обращается к Ней, своей любимой, раскинувшейся вокруг в образе Матери Геи. Снова раскрывает пред Нею историю мифов Его далекой родины...
Помнишь, я рассказывал тебе о Прометее. О похищении огня. О мечте - сделать людей равными духом богам. Помнишь что сталось с ним. Та история была воспета аэдами, вошла в легенды человечества. Но у нее было продолжение. И окончание.
Смотри же. Вновь оживает легенда.

Многие годы, века, провел Прометей в Тартаре, а потом прикованным к скале в высоких горах Кавказа. Но настал час освобожденья - Геракл разбил оковы, державшие мятежного Титана. Открыл Прометей Зевсу роковую тайну. Примиренье с Громовержцем состоялось. И вот спускается Прометей в долины, к людям. К тем, ради кого он пострадал. К тем, которых хотел уподобить богам. Из селения раскинувшегося внизу, поднимались дымки от очагов. Огонь, добытый Прометеем, исправно служил людям. Он улыбнулся и зашагал по дороге в долину. Солнце – Гелиос ярко освещало Землю - Гею, согревая все живое на ней. Титан спешил к людям.

Свирепая пастушья собака надрывно лаяла, вздыбив шерсть на загривке. Со стороны спешили двое мужчин с дубинами угрожающего вида. Прометей не хотел дразнить пса и остановился.
- Эй бродяга! Чего тебе здесь надо? – раздался грубый окрик.
- Я путник, гость, – отозвался Титан, – возвращаюсь домой.
- Вот и иди своей дорогой. Нечего сворачивать с нее.
Говоривший, насторожено смотрел на гиганта в лохмотьях.
- Ходят тут всякие… потом овцы пропадают.
- Гость, дар Богов, – мягко напомнил Прометей, – зачем гневить Зевса?
- Ну ты еще поучи нас, – хмуро уронил второй, поигрывая дубинкой.
– Всякая шваль будет тут нам проповеди читать. Сказано вали мимо, значит вали, пока не проучили.
- Я Прометей, – сказал он с надеждой.
Оба пастуха недоуменно уставились на него.
- И что теперь? Подумаешь, Прометей. Мало ли кто тут шляется.
- Это какой такой Прометей? Тот, что у Богов огонь украл? – уточнил второй – Такого только пусти, враз всего лишишься. Обворует и смоется, а потом еще от Зевса попадет,
что впустили. Ну-ка, проваливай, пока цел.

Титан нахмурился, но ничего не сказал. Покачав головой, он отвернулся и пошел прочь.
Он не винил их – всякое бывает. Видимо люди боятся вызвать гнев Зевса. Откуда им знать, что всё закончено и примирение состоялось. Живут тут вдалеке от всего, пасут своих овец, ничего не ведают. Хотя обидно, ведь ради них терпел муки. Неужели свет того священного огня не проник в их сердца? Непростой ведь огонь был. Так дошагал он до следующего селения. Стемнело. Но куда бы ни стучался – никто не впустил его на ночлег. Люди опасались неизвестного путника с могучим телосложением.

Этот домик на отшибе был последним. Покосившийся плетень, тощий пес во дворе, который тявкнув пару раз, спрятался на всякий случай за угол. Дверь со скрипом отворилась.
В слабо освещенном проеме стоял сгорбленный старик.
- Кто ты?
- Усталый путник, – ответил Титан.
- Гость, посланец Богов. Заходи путник.
Прометей вошел в дом. Оглядев неказистое убранство, заметил сидевшую возле очага старуху. Хозяева явно перебивались с хлеба на воду. Старик войдя следом, добродушно подтолкнул его к скамье.
- Садись, устал небось шагаючи, – он оглядел лохмотья гостя и прибавил, – Неудивительно, что тебя не пустили в дома побогаче. Пира не обещаю, но сыр, хлеб и чесночная похлебка у нас найдутся.

- Гераклея, – позвал он жену, – посмотри там, в кувшине, не осталось ли немного вина.
- От тебя разве что уцелеет, коль не спрятать, – добродушно проворчала она – Развлекай гостя, а я сейчас поищу.
- Будто не знаю, что вечно прячешь от меня запас, – ехидно парировал старик.
– А мне воду да уксус подсовываешь.
Титан сразу почувствовал за показным ворчанием стариков, скрытые добродушие
и ласку. И конечно смущение перед гостем, которого и накормить-то толком нечем.
- Сыра с хлебом и чистой воды мне будет достаточно, – сказал он.
- Ну вот еще, всухомятку гостя кормить, – возмутилась Гераклея, – Вот сейчас разогрею котелок с похлебкой. Да и винца к сыру не помешает. Припрятано у меня для такого случая, от этого бездонного сосуда.
- Ну это ты хватила! – притворно возмутился «сосуд», - Бездонный! Дно у меня имеется.

Прометей с наслаждением грелся у очага, наблюдая шутливую перебранку супругов. Чем-то они ему напоминали ту самую пару, которой он впервые принес огонь. Неприятные воспоминания дня улетучились на время. Старики же засуетились, накрывая скрипучий столик перед гостем.
- Никто так не умеет сварить чесночную похлебку как моя старуха, – гордо сообщил старик, наблюдая, как ест гость.
- Ты не стесняйся, ешь, – подбодрила хозяйка.
Наконец, глиняная миска была опустошена и тщательно подтерта куском хлеба. Старик разложил сыр, хлеб, оливки и несколько головок чеснока и лука перед Прометеем, разлил  принесенное Гераклеей вино по кружкам. Взял одну головку лука и кулаком разбил ее.
- Лук всегда вкуснее, если его разбить кулаком, – крякнул он, – А чеснок, когда вымочен
в уксусе.

Скупо плеснув в очаг вина для возлияния Богам, они принялись наслаждаться продолжением трапезы. Титан смаковал простое деревенское вино, словно это была амброзия. Ему конечно не требовались непременно еда и питье. Он ведь и сам был из бессмертных. Но отказать себе в маленьком удовольствии не смог. К тому же не хотел обижать стариков отказом. Он подумал, что непременно возместит им этот убыток. И перешел к неторопливой беседе. Старик был словоохотлив. Постепенно речь зашла и о временах далеких… Как это обычно бывает со старыми людьми, сперва, - Эх не тот люд пошел! Затем, – Вот в наше время!
А вот когда был жив еще прадед, то рассказывал… Ну-ка ну-ка, что там прадед рассказывал?

Да вот тому тоже его дед да прадед рассказывали. И что же? Так и прозвучало наконец имя – Прометей. Титан удвоил внимание.
- Да что уж тут говорить – проворчал радушный хозяин – он конечно для нас постарался.
Да хватил лишку. Богам уподобить… кто ж допустит? Нет бы, простого огня добыть для нас – у Богов унес. И что? Лучше сделал нам? Зевс осерчал, потоп тогда навел на людей… Сколько народу погибло.
А что изменилось? Ну разделились люди на царей, героев и простой люд. Как и там – на Олимпе. Одним дворцы, другим лачуги. Вот сосед мой – мельник Лисипп, уж всего-то имеет в достатке, а живет как пес цепной. Всё боится, что украдут у него чего. А почему? Да оттого, что сам людей обирает. Разве он живет? Поди, постучись к нему ночью – попросись на ночлег. Хорошо, коль псов не спустит. И никогда не улыбнется. Всё мечтает, что вот соберутся басилеи на Трою – пошлет тогда старших сыновей в войско. Трофеев добыть.
Золота Троянского. Да рабов бы парочку другую.

Или Ксантиппа возьми. От овец и быков его, полям тесно. Кладовые забиты амфорами с вином, маслом, а сыры как пирамиды голов стоят. Зачем ему столько? Да всё мало человеку. А ты зайди с ним по душам потолковать. Взашей вытолкают. Да о чем толковать-то с ним? Только об урожае, да ценах, о погоде да податях. Ну о бабах еще. Это он любит. Глаза сразу масляные становятся. Да и не он один такой. Времена у нас нынче беспокойные. То басилеи между собой не поладят, то наследники царство делят… как говорится – Басилеи дерутся, у демоса лбы трещат. Чуть что – сразу военные поборы. Один захватит трон, другой потом
народ собирает на войну против него.

А люди дурные – соберутся и орут – того мол на царство, этот обманом трон взял.
А им – нет этого! Он богами возвышен. И сразу за мечи да копья. А кто головы первым кладет на полях? Наш брат и кладет. Да еще не дай боги проиграет твой – точно не миновать грабежа да разорения. Ладно, если еще Прометеевым же огоньком деревню не запалят. А потом  шастают по дорогам шайки недобитых, ищут где поживиться. Да победитель еще наложит поборы за то, что его брата - противника, защищали. А кто защищал-то? Заскочил со своими головорезами, согнал парней покрепче со дворов, дал им копья и погнал на войну. Еще и провиантом обязал обеспечить. Вот и озлились люди. Зверем на каждого чужака смотрят. Да что там на чужака… И к своим-то не лучше.

Прометей небось думал, что даст им огня богов, так они светлее, чище станут.
Душой возвысятся. Помыслами к звездам потянутся. А они руки тянут – чтоб себе загрести. Вот ты много по свету ходил видать. Слышал, хоть раз, чтоб кто-то вспомнил о нем и глоток вина отнес ему? Чтоб кто-то не убоялся гнева Зевсова и орла того подстрелил. Ведь Прометей за людей пострадал. Никто! Никто не посмел. Почему? Своя шкура дорога. Зевса прогневить боятся. Ведь если, что – не только самого ослушника, - дом и домочадцев сотрет с лица земли. Что греха таить? В молодости сам тайком мечтал сходить до тех гор.
Да то надо было деду помогать, то с отцом в поле ходить… То детей растить…
А теперь вот, не то что орла – в воробья не попаду.

Героям, было бы раз плюнуть сделать это. Да ведь никто не вспомнил! Силой все похваляются. Подвиги совершают. Только титана того, никто не вспомнил. А знаешь почему?  Герои то все – чьи дети или внуки? Воот – у каждого в предках кто-то из Олимпийцев сидит. Станут они за Прометея заступаться – как же! Вот говорят только Гераклу мол по силам и совести такое. Никого он не боится. Еще бы! Зевсов сын – любимец. Ему всё с рук сойдет.
Да только понял я, что напрасно все это.
Он замолчал грустно глядя на огонь в очаге и потянулся кувшину. Титан осторожно пригубил из кружки.

- А почему напрасно?
- Потому сынок, что лучше бы Прометей не увидел, во что люди его дар превратили. Какими сами стали. Они ведь чего боятся-то? А вдруг он освободится да придет к ним? Спросит – где же вы были, когда меня казнили? Ну-ка покажитесь – какими стали? Чего достигли? (и шепотом) Или еще хуже – а ну-ка должнички мои, взялись за оружие, да за мной – с Зевсом счеты сводить… такого ведь не пошлешь куда подальше. Тут не то что басилея или героя, его раба боишься послать… А уж Титана… Вот и получится – куда ни кинь всюду клин. Боятся люди. Им спокойнее пока он далеко, там прикован. Разве что бродячий аэд вспомнит
о нем, гимн споет. И то – смотря где и кому. Иные со страху такого певца взашей могут выгнать. Неет. Лучше уж пусть не приходит. Коль я был бы на его месте – ушел бы подальше, где о нем вовсе не слышали. Да и не дадут ему здесь спокойно жить.

- Почему?
- Да ты что? С Оссы свалился? Да тут все время басилеи и герои войны ведут между собой. Каждый союзников ищет посильнее. А Громовержец сам этих героев, полубогов опасается. Очень уж буйные парни. Без сражений жить не могут. Вот и стравливает их между собой. Да и остальные Олимпийцы в стороне не остаются. Враждуют. И давно бы уж свергли отца и брата своего, да единства нет. И боятся его силы, конечно. Всех кто без страха был – он давно в Тартар низринул.  Неет – Зевс за Прометеем сразу надзор поставит. Не верит он никому.
И пока не изведет – не сможет спокойно смежить глаза даже на миг.

Титан задумался. Качнул головой.
- Для простого козопаса ты слишком умен. Много знаешь, полагаешь. Откуда?
Старик усмехнулся.
- А ты думал, я тебя вот так вот и отпущу на волю. Иди Прометей – на все
четыре стороны!
Его глаза вдруг потемнели грозовыми тучами. Две молнии сверкнули в зрачках.
Облик старика стремительно менялся. Вот спутанные редкие волосы выросли в белоснежную гриву, плечи раздались… железная палка в руке, которой помешивал угли в очаге превратилась в грозный перун.
- Громовержец… Я должен был это предвидеть…
Титан горько усмехнулся. От окошка к нему обернулась… Нет, не старуха. Не Гераклея.
Сама волоокая Гера стояла, упираясь головой под низкую кровлю.
- Ты смел Зевс. Не каждый рискнул бы после всего, вот так в ночи - один на один со мной встретиться.
- Я не мальчишка Ахилл. И не наивный Геракл. Одно твое движение Прометей…

Дверь упала. В проеме виднелась фигура Гермеса с жезлом кадуцеем в руках,
а за ним снаружи возвышались два гекатонхейра. Сторукие. Прометей опустил голову. Громовержец жестом пригласил Титана во двор. Они стояли посреди двора под беззвездным небом.
- Зевс. К чему была эта игра?
- Люди должны сохранить в памяти, что ты помилован. А куда потом ушел... Никто не хватится. Сами же придумают десятки легенд. А еще я хотел побеседовать с тобой. Чтобы ты наконец понял. Взглянул на жизнь не с постамента героя. Это легко - быть героем. Украсть огонь. А ты поди поживи с ними бок о бок...
Они помолчали. Зевс вздохнул.

- Никто не сможет назвать меня неблагодарным. Я признателен тебе за ту тайну, что ты открыл мне. Только надо было сделать это раньше. Не пришлось бы столько мук терпеть. Ты оказался самым упрямым. И не будь я царем богов – отпустил бы тебя. Но у власти свои законы. Они жестоки к носителю ее. Я не могу рисковать. Новая война за Олимп – уничтожит всё. И не могу из-за вас титанов постоянно держать в резерве героев-полубогов. Они тоже опасны. Представляешь – не раскрой ты тайны Фетиды, стань я отцом Ахилла… даже Геракл показался бы мальчиком в сравнении с ним. А каков Ахилла нрав – тебе известно. Не могу я так рисковать. Ты уж прости. Не думай, никаких больше пыток не будет. Наши счеты закрыты. Ничего личного. Просто безопасность мира и порядка – превыше всего.

Гекатонхейры встали по бокам Титана. Тогда из темноты двора возникла старшая Мойра. В руках она перебирала золотистую нить. Бесшумно подойдя к живописной группе оглядела всех. Зевс почтительно приветствовал ее. Кто сказал что боги и титаны бессмертны? Да, бессмертны – но для кого? И что такое Смерть? Старушка поднесла нить поближе к глазам, рассматривая ее, потом вздохнув, оборвала. Колени Титана подогнулись… Сторукие подхватили его. Трисмегист коснулся груди Прометея кадуцеем. Раскрылась грудь и обнажилось сердце Титана. Возникшая из тьмы Геката, извлекла сердце из тела и кивнув Зевсу исчезла вновь. Удалилась и старшая Мойра. Лишь уходя, шепнула:

- Никто не вечен Громовержец… Есть нечто и над нами – всеми.
Вздрогнул Олимпиец. Но взял себя в руки.
- Ты Гермес, проследи чтобы тело было скрытно доставлено к Аиду. В самом глубоком месте опустите его в воды Леты. Чтобы навсегда! Никто не должен знать – где вы его оставили. Даже Аид! Гекатонхейры после вернутся к Тартару. И сам забудь всё. Иначе...
Двор опустел, Громовержец стоял задумчиво оглядывая окрестности. Гера неслышно подошла, встала рядом.

- И ты вот так вот доверил все Трисмегисту? Этому вору и пройдохе?
Зевс усмехнулся.
- За кого ты меня считаешь Гера? Недоступна бездна Леты никому.
- Но Гермес..!
- Гера – даже тебе, сестра и супруга моя, Я не доверюсь ни на миг.
Власть не делят ни с кем. А про Гермеса – забудь.
- ??? Но как же его место? Что скажут остальные боги?
- А кто тебе сказал, что это был Трисмегист?
Зевс внимательно посмотрел на жену. Гера вздрогнула.
Земля спала убаюканная ночью Нюктой. Спала в предчувствии Троянской войны.
Таги Стрингер.