Ветры иллюзий

Медитация часть меня, моего сознания в каждом дыхании жизни. Вынь её и меня нет, так одна оболочка, рассыпавшийся под ветром прах — иллюзия в вашем восприятии, потому что все что восприму не сможет найти цельности и обрести смысл в вашем сознании. Кирпичики и даже их меньшие составляющие, из которых состоят слагаемые наших миров разные. Они прошли разный путь сотворения цельного восприятия... И если можно удержаться за нить образов собственных, то весьма непросто это совершить мерой чужого сознания. Воспринимаемое будет подобно живому туману, в котором можно потеряться, а значит погибнуть и уйти в забвение.

Мы снимаем с глаз повязки — лепестки на теле луковицы сознания, и слёзы капают, источая иссоп нашей прозревшей души, открывая явь... Как луковица, слой за слоем слетает эфемерность вчерашних заблуждений... С каждым слоем, любовь истинная, отделяется от ложной, — воскрешающей похоти, обольщения и идущие за ней в след предательства... и иные своры демонов, безжалостные к нашей цельности духа. И вот они уже распинают нас между сокровенными ценностями выстроенного храма нашей морали, предательством отказа от них, где на смену дню приходит ночь нашего самообмана и лицемерия. Свет обретает свои очертания, как и тьма, где границы сознания смещаются, будучи отвоёваны у наших иллюзий ценой прозрения. Наши вчерашние достоинства падают на пол бесполезными частями нас самих. Наша цельность нарушается, навсегда отделяясь от нас и распадаясь на нелепые осколки, отдаляющиеся от стержня нашей конструкции мировосприятия, и погружающиеся в тлен нашего забвения. Битва, где нет побеждённых, где тысячью солнц рвёт душа небеса запечатанные в тучи истинного горизонта.

Ночь не скрывает света,
Свет не скрывает печаль,
Светлое если, то в сердце,
Светится если — на деле,
Это неба печать...
Чёрные ночи невинны,
Дождливые длинные дни,
Это тебя половина,
От тебя отделяет при свете
Отголоски беспечной любви.
Лист за листом опадает,
Пелена с глаз беспечной души,
Как же слепа невинность,
Где мы так рьяно грешим?

Я сижу недвижим и мой взор полуприкрыт, я там, — я здесь, где каждое утро встаёт огниво, а ветер развивает волосы мои и доносит отголоски птиц. Передо мной встают картины, где тысячи судеб и тысячи лет… Я всего наблюдатель, пустое обезличенное присутсвие которое невозможно разрушить там, где его на самом деле нет.

Вот тысячи солнц, термоядерным взрывом вспыхивает на пространстве большом. И воины и колесницы сметает ветер огня, превращая в распавшийся прах. С диким рёвом сгорают боевые слоны, у меня на глазах… — нет пощады для всего живого, и в звёздных виманах… демоны, безразлично снуют в облаках сражаясь между собой, где победитель будет для людей оглашен именем славы и света, а побежденный канет в темноте забытья веков, но люди так и не узнают правды…

Всплывает лист Махабхараты, кто тебя лист написал, когда погибло всё живое на поле брани и птица в полёте, кто и зачем, свидетельство твоё для нас сквозь столетья оставил? Я сижу недвижим и мой взор полуприкрыт, я там, — я здесь, где каждое утро встаёт огневое торнадо, и ветры превращают время в песок.
Ветер, как и эфир лишь проводники тепла и холода неба, запахов цветов и вод земли... какова твоя земля и твои небеса, какие воды и эфир питают их? С огнём ветер рождает неуёмную страсть, с эфиром нервозность и шаткость, с водой неопределённость и загадочность всепроникающей энергии, с землёй помогает пробиваться новому к свету... но вот зажмёшь ветер в ладони, и где он? — Нет его, — одна иллюзия... что хранится в них, соприкосаемых с ней взаимодействием, и в твоём сознании о нём.

Для людей важно, чтобы в ладонях оставалось тепло неба и ароматы земли, ростки её направленные в небеса, сквозь дожди и туманы... к огниву солнца. Когда поймёшь суть своего ветра — рассеются все иллюзии.

Я открываю глаза, солнце уже взошло, мои ладони открыты к теплу светила а лицо обдувает ветер, лаская запахом далёких трав. Я закрываю ладонь, тишина, как в раковине… и снова открываю её… их нет, они снуют по всему этому огромному миру — превратившись лишь в ветры иллюзий. Здесь я снова обретаю имя и свои роли, важные для других, где каждый при этом называет меня своими именами, а там я всегда безымянный, как всеобъемлющая и все поглощающая пустота, потому что только так можно быть смотрителем времени, когда нет ни притязаний ни зависимостей, лишь только одно обостренное восприятие, нанизывающий воспринимаемое на единую нить повествования. Это повествование будет нужно потом, здесь, где все имеет свое имя, место во времени и содержательную связь. От того уже здесь это можно анализировать, и раскладывать все принесенное по полкам, на которых оно обретает ясность, а там, даже нанизанное, сохраненное и бережно перенесенное сюда, оно будет для вас выглядеть лишь как ветры иллюзий.