Молоко

В стеклянной бутылке плескалось молоко.
Вагон был наполнен шумом - возвращались из института студенты, ехали домой с курсов уставшие школьники, с работы торопились к теплому очагу суетливые женщины в деловых костюмах и мужчины с набитыми бумагами дипломатами. Кто-то читал книгу, кто-то газету, стайка подростков в углу шепталась о чем-то и изредка смеялась на весь вагон – так смеются дети, с надеждой смотрящие в будущее, дети, которых еще не успела потрепать судьба, уничтожив их наивную беспечность, дети, столь доверчивые к обманной зелени глубокого болота жизни.
Около двери вагона, на мягком, обитом коричневой кожей сидении дремал человек. Нет, он не дремал – свесив голову, он задумчиво смотрел на пакет, из которого была видна стеклянная бутылка, в которой плескалось молоко.
Вагон подпрыгивал на рельсах, и бутылка, и молоко подпрыгивали вместе с ним – белая густая жидкость разливалась по стенкам, оставляя на них почти прозрачные капли. Человек не отрывал взгляда от нелепой пляски, и в полузакрытых его глазах мелькали отблески то гаснущей, то вновь зажигающейся лампы на потолке вагона.
Он ничем не отличался от всей этой толпы, в которой лениво дремали на сидениях возвращающиеся с работы мужчины, шептались друг с другом молодые девушки с маленькими детьми, смеялись подростки и жаловались на что-то вечно недовольные бабушки.
Ему еще не было тридцати, этому обыкновенному городскому жителю. Он был невысокий, коренастый, с темными волосами и округлым лицом, на котором выделялись резкие, не слишком полные губы и ямочка на подбородке. Его глаз, опущенных вниз, не было видно – и окружающим казалось, что он дремал, покачиваясь в такт движению поезда.
Поезд резко замедлил свой бег, и в стеклах замелькали колонны и стены очередной станции – одной из многих. Сколько их всего? Десять? Двадцать? Сто? Кто-нибудь считал, сколько станций в метрополитене города?..
Одна из многих – с глупым, напыщенным названием из тех годов, когда мир с демонстрациями, с криками торжества вступал в эпоху империализма и начиналось новейшее время, а в холодных деревнях умирали от голода младенцы, с названием, не значащим сейчас ровно ничего – она была родной для кого-то.
Двери открылись, выпуская на волю толпу людей – и среди них задумчивого человека с пакетом и стеклянной бутылкой, в которой плескалось молоко. Он шел твердо и уверенно, но никто не видел его глаз – опущенных вниз, прикрытых ресницами.
Он вспоминал. Стоя на медленно ползучем эскалаторе, он вспоминал свое детство.
Тогда молоко продавалось в треугольных картонных пакетиках, и из них было так увлекательно делать кораблики. Часто весной он тихо выскальзывал из дома, от скучных уроков, пока не видела мама, вечно занятая по дому, и бежал к ручью. Минута – и на весело журчащих волнах оказывался белый кораблик с синим парусом, ловко и умело огибавший камни и намокшие ветви. И тогда он смеялся – человек с опущенными глазами – так, как смеются дети…
Человек вдруг подумал, что можно бы и сейчас найти ручей и запустить кораблик. Ну и что, что ему уже не десять лет? Ведь наверняка до сих пор где-то продаются такие картонные пакеты, не так ли?..
Толпа влекла задумчивого человека к выходу из метро. Он заметил краем глаза газетный киоск – но вовремя вспомнил, что уже купил газету на сегодня. Тем более, дома ждала интересная книжка, которую ему посоветовала…
Бам-м. На опешившего человека зло смотрела старушка с большой сумкой, в которой были видны пустые банки.
- Осторожнее, мужчина!
Крикливый голос неприятно резанул по ушам. Мужчина… еще совсем недавно его называли юношей. Что же произошло?..
Он открыл пакет и дотронулся до бутылки. Вроде бы, от удара с банками она не пострадала… Он усмехнулся.
Толпа опять повлекла его за собой. Наконец, и выход… он толкнул тяжелую дверь и полной грудью вдохнул свежий после душного метро воздух. И тут же замер…
…На темном, бесконечно-синем небе мерцали, подмигивая друг другу, маленькие звезды. Можно было даже различить малую и большую медведицу, полярную звезду, та яркая точка – это Марс, а вон – вон четкий серп желтого, словно прищурившегося, месяца.
Человек замер, широко открыв глаза и смотря на небо. Вокруг шли, толкая его, люди, куда-то спешащие, о чем-то спорившие, а он стоял, не замечая ничего вокруг, пораженный увиденным.
И его глаза сияли, как и маленькие далекие звезды, глубокие, красивые, темно-зеленые глаза.
- Ваши документы.
Он опустил голову и непонимающе смотрел на стоящего перед ним мужчину в форме.
- Ваши документы, пожалуйста.
Документы… ах, да, документы… сейчас-сейчас.
Он торопливо рылся в карманах куртки, брюк, и наконец вытащил тоненькую бордовую книжечку.
- Хорошо… проход не загораживайте. Отойдите в сторону.
Человек спрятал книжечку в нагрудный карман и улыбнулся постовому. Но тот уже отвернулся и направился к служебной машине.
Задумчивый человек направился дальше. Но теперь он не прятал глаз – он шел, чему-то тихо улыбаясь, и глядел на мир так, словно увидел его впервые.
Невысокий пятиэтажный, покрашенный в синий цвет дом стоял в стороне от других. К нему и направился человек, перехватив пакет в левую руку.
Он приложил кружочек ключа к магниту и открыл дверь подъезда. Поднялся на лифте на третий этаж. Открыл дверь квартиры и вошел внутрь.
Пустынная квартира встретила его темнотой и тихим кошачьим мяуканьем. Он включил свет и на мгновение зажмурил глаза. Из комнаты вышла кошка – еще почти котенок, бело-рыжего окраса, и уселась на пороге, заинтересованно смотря на человека. Он снял обувь, и повернулся, чтобы запереть дверь – на ней висел листок.
«Не забудь покормить рыбок, цветы не поливай, спасибо за кошку и от кошки, скоро буду».
Он дотронулся тонкими пальцами до белой бумаги. От листка чуть ощутимо веяло духами – ее духами…
Кошка напоминающе мяукнула. Он торопливо прошел на кухню, достал блюдечко и вынул из пакета стеклянную бутылку с молоком. Налил в блюдце. Поставил перед кошкой и направился в комнату – покормил рыбок, закрыл окно, поправил покрывало на ее постели. Его взгляд задержался на полке – он подошел ближе, всматриваясь в бело-синее сооружение на самом краю, невольно задержав дыхание.
Так и есть. Неловко склеенный, неровный, неустойчивый кораблик – из картонного пакета от молока. Он улыбнулся, и, взяв его в руки, засмеялся – громче и громче, так, как смеется ребенок.

…Пора было уходить. Он погладил кошку, надел ботинки, открыл дверь. Бросил последний взгляд на ее квартиру и выключил свет.
Ему предстоял долгий путь домой…