Хроники Империи. Год 1266-й

Хроники Империи. Год 1266-й
 
 *

 С наступлением весны Барден решил, что с него хватит. Тридцать лет жизни он провел в непрерывных войнах, и это занятие ему вконец опостылело.

 Война с Медеей длилась не первый год, с переменным успехом. С очень переменным. Качели войны приобрели такой грандиозный размах, что даже голова начинала кружиться. Бывали периоды, когда имперские войска подступали к самой столице Медеи, и казалось, что войне скоро придет конец; но король Тео мобилизовал все силы и выбивал противника со своей земли, да еще и переносил боевые действия на территорию Касот. Казалось, одолеть его окончательно невозможно. Барден все чаще впадал в раздражительное состояние, злился, терял спокойствие духа, и начинал понимать, что этот кусок ему, по всей вероятности, не проглотить. Что, разумеется, настроения его не улучшало. Перед тем, как выпал снег и сражения в основном прекратились, качели войны вновь замерли в равновесии: бОльшая часть касотских и медейских войск скопилась по берегам реки Серебряной, которая вот уже несколько сотен лет являлась границей двух государств. Эта ситуация сильно походила на восстановление исторической справедливости и могла быть расценена как указание Двенадцати прекратить, наконец, кровопролития.

 Но военные неурядицы являлись только половиной беды. Барден чувствовал, что сам начинает сдавать. Случалось, что в течение целого дня он вообще с огромным трудом мог связно соображать и, тем более, говорить, и больше всего ему хотелось провести такой день в постели и, желательно, закрыв глаза и в уединении. Голова болела нестерпимо, и ему приходилось пробиваться сквозь боль, чтобы решать ежедневные, ежеминутные дела. Счастье, что рядом всегда был Альберт, который с полувзгляда угадывал его состояние, и брал часть забот на себя. Решениями остальных проблем, по большей части военных, занимался Марк, если только находился неподалеку и мог оторваться от своих собственных неурядиц.

 Так получилось, что в последние полгода на Марка ложилось все больше дел по управлению империей. Ему некогда было и вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы хотя бы день провести рядом с женой и сыновьями. Барден видел, кто теперь постепенно становится настоящим властителем империи, но ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел, по правде говоря. Ему не всегда нравилось, как действовал Марк, которому, по его мнению, не хватало твердости в обхождении с людьми, но в его дела он уже не вмешивался.

 Однако, судьбоносные для империи решения по-прежнему принимал Барден. И одно такое решение созрело в его голове к началу апреля.

 Два дня он потратил на составление послания, причем практически безвылазно провел все это время запершись в своем кабинете. Потом он заявил Альберту, что желает видеть Марка.

 - Отыщи его, - велел он. – И пусть прибудет во дворец, если он поблизости от Эдеса. Если нет, скажи, где он, я сам к нему поеду.

 Альберт был озадачен таким распоряжением, но спрашивать и уточнять не посмел, отправился на поиски Марка. Тот нашелся в загородном дворце, где зимовала Эва с годовалыми близняшками, и куда он приехал, воспользовавшись зимним затишьем и выкроив несколько относительно свободных дней. После трудных родов Эва все больше хворала, ей требовался покой, и потому она удалилась в загородную резиденцию, забрав с собой, разумеется, и детей, и их нянек, и несколько своих служанок. Видевший ее мельком Альберт отметил, что она очень уж худа и бледна, но по-прежнему очаровательна. Дети ее были тоже прелестны: румяные, соломенноволосые крепыши, похожие друг на друга до последней черточки, исключая цвет глаз. У старшего, Иссы, были они светло-голубые, как у матери, а младший, Аскольд, унаследовал темно-янтарную, с рыжиной, желтизну глаз отца и деда. Последнее обстоятельство, кстати, несколько удручало Бардена, который желал бы видеть именно в старшей ветви проявление сильной крови старинного рода. Оба мальчишки отличались буйными характерами, не могли и минутки полежать и посидеть спокойно, все время крутились в кроватках и норовили куда-нибудь уползти, а по ночам не давали нянькам спать – голоса у них были весьма зычными, и они с удовольствием демонстрировали это окружающим.

 Выслушав повеление отца, Марк без колебаний оставил Эву и сыновей, немедленно собрался и отправился в Эдес. Барден уже ждал его и пребывал в явном нетерпении, расхаживая по маленькой гостиной, которая прилегала к его спальне.

 - Отец? – Марк остановился в дверях и чуть поклонился. С мороза щеки его раскраснелись, а припорошивший плечи снег не успел растаять – настолько стремительным было его шествие по дворцу.

 - Заходи, - ответил Барден.

 Марк вошел в комнату, на ходу снимая перчатки. Движения его были быстрыми, но отнюдь не поспешными. Какая-то взрослая расчетливость появилась в них. Вообще он очень возмужал, перестал быть юношей, и произошло это как-то резко, рывком – после того, как вернулся из медейского плена. В одиночку он прошел через территорию Медеи и сумел добраться до своих. О том, что довелось ему испытать в пути, он не рассказывал или рассказывал весьма скупо, но видно было, что пришлось ему солоно. Узнав о его возвращении, Барден ощутил неприятный холодок в груди, от которого не мог избавиться до самой первой встречи с сыном. У Марка, разумеется, имелись собственные взгляды на жизнь и, понимая и принимая все государственные нужды, он все же мог истолковать отказ отца участвовать в его судьбе как предательство по отношению к себе лично. Поэтому Барден боялся – хотя сам ни за что не сознался бы себе в этом, - увидеть в глазах сына холод и ненависть. Но Марк, сияя глазами и ничего не говоря, подошел к нему и просто обнял. Кажется, в первый раз в жизни. В этот момент Барден с суеверным страхом почувствовал, как что-то сломалось в его душе…

 - У меня есть для тебя поручение, - медленно проговорил Барден, глядя теперь исподлобья на сына. – Неприятное, трудное, но больше мне обратиться не к кому.

 - Я слушаю, - сказал слегка удивленный Марк. Показалось ему, что отец будто бы оправдывается, а такого за ним не водилось.

 - Тебе нужно будет поехать в Медею и передать письмо Тео Тиру.
 
 - Что? – Марку показалось, что он ослышался. – Я поеду в Медею? К Тео?

 - Да.

 - Как официальный посланник? Меня схватят в два счета.
 
 - Никакой официальности, - возразил Барден. – Ты возьмешь с собой двух сопровождающих, но не будешь ни афишировать свои намерения, ни называться настоящим именем, пока не доберешься до самого Тео. Учти, ты должен передать это письмо лично ему в руки.
 
 Марк немного помолчал, осмысливая поручение, и спросил:

 - Могу я спросить, что такого в этом письме, если ты не желаешь отправить его с обычным гонцом?

 - Предложение мира и просьба о личной встрече.

 - Безымянный! – вскричал Марк, и глаза его недоверчиво расширились. – Ты говоришь о мире, отец?

 - Да, я говорю о мире, - сумрачно сказал Барден и нахмурился. – Так или иначе, с этой войной надо кончать. Нам ее не выиграть.

 Изумленный до последней степени, Марк не нашелся, что сказать. Упрямство императора стало притчей во языцех, любое начатое дело он доводил до конца, и не было еще случая, чтобы он менял однажды принятое им решение.

 - На каких условиях ты хочешь заключить мирный договор? – медленно спросил Марк.

 - На условиях, что каждый остается при своем.

 - И ты думаешь, что Тео согласится на это?

 - Вот об этом, - чуть усмехнулся Барден, и это была лишь слабая тень его волчьей усмешки, - я и хочу побеседовать с ним лично.

 - Боюсь, он потребует отступного, - сказал Марк. – Удача теперь вроде бы на его стороне.

 - Поживем-увидим. Вот, возьми, - Барден протянул сыну запечатанное личной печатью письмо. Марк взял его, но вдруг заколебался.

 - Когда мне выезжать?

 - Как можно скорее, по возможности уже завтра. Сейчас по дорогам нелегко проехать, но ты уж постарайся. Лучше бы увидеться с Тео до того, как стает снег и снова начнутся маневры.

 - Хорошо, тогда я отправлюсь завтра. Но, отец, я все-таки не совсем понимаю, почему именно я…

 - Потому что, - проговорил Барден жестко, прищурив желтые глаза, - ты являешься лучшим гарантом моих добрых намерений.

 После этих слов Марк слегка побледнел. Снова отец делает из него ставку в военной игре!.. А ведь когда-то, на какой-то момент ему показалось, что император перестал видеть в нем только лишь орудие своей власти.

 - Хорошо, - повторил Марк ровным тоном. – Кого я могу взять с собой?

 - Кого выберешь сам.

 - Я могу теперь идти?

 - Да, Марк, иди.

 Как всегда, у них не нашлось слов, чтобы сказать их друг другу при прощании. Впрочем, точно так же они расставались и с супругами. Марк часто, когда возникали неотложные дела, уезжал неожиданно, не сказав Эве ни слова, даже не поцеловав ее и не повидавшись с ней. Так же всегда поступал и Барден.

 И сейчас Марк не стал терять времени на возвращение в загородный дворец. Ему нужно было найти двух спутников, на которых он мог бы положиться в далеком и трудном путешествии, и позаботиться о самом необходимом для поездки: лошадях, теплой одежде, съестных припасах и прочем.

 На рассвете следующего дня Марк в сопровождении двух верных ему людей (одним из которых был его адъютант Сигмунд, а другой – старый товарищ, почти друг детства эрл Феликс Зимсен) выехал из Эдеса. Он не имел ни малейшего понятия, где ему искать короля Тео Тира, и не знал даже, как начать поиски. Но тем не менее он был полон намерений выполнить поручение отца, чего бы ему это ни стоило.
 

 *

 Впервые в жизни Илис испытывала муки творчества. Она писала письмо домой.

 Да-да, именно домой. Она и сама уже сбилась со счета, сколько лет не получала никаких известий от родителей и не давала знать о себе. И она была почти уверенна, что больше не скучает по отцу, матери, брату и старым истрийским друзьям. Но неожиданно на Илис накинулась тоска, и принялась ее грызть. Илис подождала день, два, неделю, месяц в надежде, что тоске наскучит и она уйдет, но она все не уходила. По ночам ей вдруг начали сниться светлые гавани Латера и густая зелень его солнечных лесов. Мало того – она видела себя гуляющей под руку с братом по прохладным крытым галереям отцовского дворца. Это было уже чересчур. Надо возвращаться! сказала себе Илис, очнувшись от ностальгического сна, и глубоко задумалась. Возвращаться! А как? Помимо родителей, которые, вероятно, уже считают ее мертвой, на Латере есть еще и дядя-король, внимания которого едва ли получится избежать… Илис промаялась до утра, а с первым лучом солнца села за сочинение письма.

 Слова подбирались с трудом. С одной стороны, столько всего нужно было сказать, а с другой, что написать людям, пусть и родным, но с которыми ты за более чем десять лет не сказал и слова? В конце концов Илис отделалась самыми краткими и едва ли не дежурными фразами: жива, здорова, скучаю, хочу вернуться домой, сообщите, насколько это возможно. В последнем самоубийственном порыве Илис написала свой нынешний адрес и подумала с лихостью отчаяния: а ну и что? пусть даже письмо попадет в руки Крэсту, и он явится ко мне с целой гвардией вымуштрованных солдат… разве я не магичка?! Что я, не справлюсь с ними? Или я буду прятаться от Крэста до конца жизни?

 Потом она долго думала, каким способом лучше переправить письмо через море. Кораблем выходило слишком уж долго, да и небезопасно, и Илис десять раз пожалела, что в Наи, где она проживала в данное время, у магиков нет такой свободы, как в Касот. В империи Бардена можно было спокойно прийти в любой храм Гесинды и, заплатив некоторую сумму (правда, немалую), отправить письмо через "анфиладу" порталов. В Наи, где магики сидели под каблуком у короля, требовалось сначала добиться встречи с градоправителем, от него получить разрешение на посещение башни магиков (в храме здесь свободных магиков не было, за исключением пары малосильных учеников), да еще и заплатить кучу налогов в казну города, королевства и святилища Богини. В какой-то момент Илис даже пожалела, что власть Бардена не распространяется на все западные королевства материка.

 Пробиться к местному магику Илис все-таки сумела. В этом ей – как и деньгами – помогла нынешняя ее компаньонка. Или, вернее, дама, при которой компаньонкой состояла Илис. Это была молодая и влиятельная наинская дворянка, вдова, ничуть не тяготившаяся своим вдовством и ведущая веселый и светский образ жизни. В Илис она души не чаяла и готова была помогать ей во всех делах, чем Илис бессовестно пользовалась.

 Отправив письмо, Илис стала ждать ответа или же гостей (второе было более вероятно). На всякий случай она занялась повторением основ практической магии. Безупречное знание заклинаний могло пригодиться, если бы вдруг к ней в гости заявился отряд вооруженных истрийских солдат.

 Довольно долго ничего не случалось, и Илис начала киснуть. Не помогали даже веселые вечеринки, устраиваемые Анне – молодой вдовой и подругой Илис, - едва ли не ежедневно. Развитию хандры так же способствовала и затяжная наинская зима, никак не желавшая сменяться весной. Перед внутренним взором Илис так и вставали цветущие сады южного Латера. Идея возвращения домой явно перешла в разряд навязчивых.

 От внимания красавицы Анне не ускользнул кислый настрой Илис, и она взялась усиленно развлекать подругу. Самым верным средством поднять настроение она считала общество галантных мужчин. Обладательница шелковых золотых кудрей, невинных голубых очей и пышных соблазнительных форм, Анне всегда была окружена толпой обожателей, и собиралась окружить такой же толпой и Илис. Илис этого вовсе не желала. "Заикающиеся" наинские аристократы ей вовсе не нравились, она никак не могла привыкнуть к их своеобразному говору. К тому же, почти все поголовно они были бледноглазыми блондинами с длинными косами, как у девушек, и это удручало… А Анне, судя по всему, задумала не только окружить Илис поклонниками, но и сосватать ее. Впору было бежать куда глаза глядят.

 Очередная веселая вечеринка была в разгаре, Илис вяло улыбалась двум молодым наинцам с болтающимися по спинам косами, которые наперебой засыпали ее комплиментами. Они были в восторге от ее экзотической для северных мест внешности, и не могли восторг этот скрыть. Отделаться от них не было никакой возможности, и Илис очень обрадовалась, увидев, как между гостей проталкивается слуга, явно направляясь к ней. Он извинился перед молодыми аристократами и вполголоса сообщил, что миледи спрашивает какой-то человек, по виду чужеземец. Сердце Илис заколотилось.

 - Он один? – спросила она, затаив дыхание.

 - Один, но при оружии. Сказать ему, что вы не можете его принять, миледи?

 - Нет, я к нему выйду, - живо сказала Илис, подхватила юбки длинного бального платья и с удовольствием убежала от галантных поклонников.

 Почему-то она ожидала увидеть Крэста, а потому по дороге повторяла про себя формулы "силовых" заклинаний. Но это был не Крэст, а совершенно незнакомый человек, хотя и явный истриец по внешности: белокожий, темноволосый и кареглазый. Костюм на нем был скромный, дорожный, а на поясе висел меч. При виде Илис человек поклонился и молча протянул ей два письма. Перед тем, как сломать печати, Илис внимательно их осмотрела и, разумеется, на одном из них увидела коронованную ящерицу дяди-короля, а на второй – обвившуюся вокруг стилизованной ветви ящерицу отца. Волнение ее было так велико, что она забыла даже поблагодарить посланника, тут же села в оказавшееся поблизости деревянное кресло и стала читать.

 Письмо от Реула Авнери, августейшего дядюшки, оказалось длинным и велеречивым. В нем было множество извинений за причиненные Илис беды, причем по тону непонятно было, искренне ли король раскаивается в содеянном, или же просто внял голосу разума. Голосом разума в данном случае выступал Барден – увидев его имя, Илис вздрогнула, - который, оказывается, в течение нескольких лет доказывал Авнери, что его племянницу незачем опасаться и травить по всему миру, как зверя. К Бардену было сложно не прислушаться, и король Истрии, при всем своем невероятном упрямстве, прислушался-таки, хотя на убеждение его и потребовался не один год.

 - Ох, учитель, - слабым голосом пробормотала Илис и неожиданно для себя растроганно поцеловала имя касотского тирана, выведенное на бумаге чопорным дядиным почерком. Яснее ясного было, что без участия Бардена правитель Истрии никогда не прекратил бы преследование беглой магички. Значит, все эти годы Барден бился за Илис с ее родственниками, а ей ничего не сказал!..

 Далее в письме следовали заверения в том, что Илис может совершенно беспрепятственно вернуться домой, в Истрию, на Латер или на любой другой остров, пальцем ее никто не тронет а, напротив, ей будут немедленно возвращены все ее титулы и привилегии. На последнее Илис было плевать, а вот пункт о возвращении домой ее порадовал.

 В завершающем абзаце строгий и старомодный почерк Реула Авнери сменялся вдруг другим, более энергичным и, если можно так выразиться, остроугольным. Этого почерка Илис не знала, но ей все объяснила подпись: "Крэст Авнери". Крэст тоже приносил извинения, и казались они гораздо более искренними, чем дядины. Вероятно, принц, вернувшись наконец домой, так расчувствовался и размяк, что простил Илис за все те годы, когда он рыскал по миру в ее поисках, и даже ощутил некоторую вину перед ней.

 В настроении весьма приподнятом, Илис перешла к отцовскому письму. Содержание его было похоже на дядино, а вот тон был другим: взволнованным, а потому довольно сбивчивым. Едва ли отец рассчитывал когда-либо получить весточку от Илис, оплакивая ее как умершую, и ее намерение вернуться крайне взволновало его.

 - Так! – сказала Илис, едва дочитав до конца, сама взволнованная, и вскочила с кресла. – Надо ехать!

 Тут ее блуждающий взгляд уткнулся в терпеливо ждущего посланника, и она спохватилась.

 - Ох, простите! – воскликнула она покаянно. – Я совсем про вас забыла, но эти неожиданные новости…

 - Не извольте беспокоиться, княжна, - с глубоким поклоном ответил истриец на ее родном языке.

 - Княжна! – повторила Илис, широко раскрыв глаза. Вновь обрести титул княжны в двадцать шесть лет, потеряв его в тринадцать! Есть от чего впасть в волнение! До сих пор ее называл княжной только Барден, да и то, когда злился или был раздражен.

 - Если вы пожелаете, чтобы я сопровождал вас в путешествии домой, - учтиво продолжал истриец, - то я в полном вашем распоряжении.

 Илис задумалась. Волнение волнением, но срываться с места и мчаться немедленно, сломя в голову в Истрию, она не собиралась. Следовало, как минимум, попрощаться с Анне. И с Рувато. Причем с последним прощаться лучше было лично. А лучше и не прощаться, а… Илис невольно улыбнулась. Она будет не она, если на этот раз не переспорит упрямого князя! Уже давно она не испытывала ужаса при мысли о необходимости видеть его ежедневно.

 В двух словах Илис объяснила истрийскому посланнику, что в ближайшую неделю едва ли сядет на корабль и вообще в состоянии добраться до Латера одна, но благодарит за предложение помощи, ценит благородство и так далее.

 - И если вы вернетесь в Истрию раньше меня, - добавила она, - то передайте его величеству Реулу Авнери и его светлости Ромулу Авнери, чтобы в самом скором времени ждали гостей. То есть гостью. То есть меня.

 На прощание она наградила гонца несколькими золотыми монетами, и они разошлись, весьма довольные друг другом.

 Через день Илис покинула гостеприимный дом красавицы Анне. У нее под седлом был прекрасный, крепкий конь, кошелек до верху был наполнен золотом, а сама Илис облачена в теплый и красивый дорожный костюм – уж об этом позаботилась ее добрая подруга. Но несмотря на это, путешествие сложно было назвать приятным. Снег на дорогах еще не стаял, лишь превратился в мерзкую кашу, которая по ночам схватывалась морозом, и скорость передвижения казалась черепашьей. Поскрипев зубами несколько дней, измученная дорожными неурядицами и неудобствами и предвкушавшая грядущие проблемы в истерзанной войной Медее, Илис решила плюнуть на все правила хорошего тона. Прямо с обочины дороги она открыла телепорт в холл дома Рувато. Чтобы не утруждать престарелого слугу открыванием дверей. Конем, увы, пришлось пожертвовать, но зато все золото осталось при Илис.

 В старом доме было холодно, сумрачно и тихо. Если бы не отсутствие пыли на полу и мебели, можно было подумать, что здесь никто давно не живет. Но Илис знала, что это не так, и отправилась искать хозяина дома.

 Тот вскоре нашелся в большой пустой комнате, которая раньше стояла запертой. Был он в таком виде, что Илис только рот раскрыла. Никогда прежде ей не приходилось видеть князя Рувато Слоока с оружием в руках, и к тому же – в таком растрепанном виде и без камзола. Светлые волосы его влажными волнистыми прядями спадали на лицо и на шею; распахнутая на груди, с закатанными до локтя рукавами рубаха промокла от пота. Фигуры, которые он проделывал с мечом, были хорошо знакомы Илис, и она, при всем своем невежестве в ратном деле, ясно видела, что получаются они у него из рук вон плохо. Даже мальчишка, впервые взявший в руки меч, сделал бы эти упражнения лучше. Вероятно, поэтому лицо Рувато выражало бешеную злобу, а движения становились все более неловкими и нервными.

 Тараща глаза на невиданное зрелище, Илис незамеченной простояла в дверях минут пять, а то и десять. Потом Рувато яростно швырнул меч на пол, топнул ногой и выругался так грязно, что у привычной Илис уши вспыхнули, а рот округлился от изумления: подобных слов от воспитанного князя она никак не ожидала. Одичал он, что ли, в одиночестве?

 Резко и зло повернувшись, Рувато поднял глаза на дверь и застыл. На лице его проступило недоумение.

 - Илис?..

 - Да, я, - стряхнула с себя удивление Илис. – Только не спрашивайте, как обычно, как я сюда попала. Мой ответ вам известен.

 - Тогда я спрошу – что привело вас сюда, - Рувато быстро остывал, и его обычное хладнокровие к нему возвращалось.

 - А! – подняла палец Илис. – Это уже другой вопрос. Но, может, не будем обсуждать его прямо здесь? Мне помнится, у вас были комнаты и покомфортабельнее, чем эта.

 Они пришли в хорошо знакомую Илис мрачноватую гостиную. Здесь Рувато остановился, явно не намереваясь садиться.

 - Простите, я оставлю вас на минуту, чтобы привести себя в приличный вид.

 - По мне, вы и так хороши, - заверила его Илис.

 Но Рувато только улыбнулся несколько криво и вышел. Отсутствовал он не минуту, а целых пять, за это время бесшумно появившийся старый слуга успел накрыть маленький стол для чая. Вернулся Рувато умывшийся, в свежей рубахе и в застегнутом, по всем правилам приличия, камзоле. Не доставало только кружев у горла и запястий. Вновь он был спокоен, серьезен и холоден, самообладание в полной мере вернулось к нему. Неспешно он налил себе и гостье чаю, предложил Илис чашку и только после этого сел. Илис смотрела на него с любопытством. Зная его без малого семь лет, она и предположить не могла, что он способен на такой перепад эмоций.

 - А пожалуй, - сказала Илис и отпила глоток чаю, - вы мне больше нравились такой, как в той комнате, наверху. Что-то очень живое в вас было. Только я не знала, что вы умеете так страшно ругаться.

 - Вы слышали? – спросил Рувато, довольно, впрочем, холодно.

 - Да.

 - Как же долго вы мною любовались?

 - Минут десять, не меньше.

 Рувато поджал губы и опустил глаза.

 - Приношу извинение за свой недостойный вид, но ваше появление было для меня неожиданностью.

 - Да бросьте вы! – раздосадовано сказала Илис. – Что вы опять как замороженный? Я все понимаю.

 - Едва ли, - отрезал Рувато и замолк.

 Выведенная из себя Илис грохнула чашкой о блюдечко так, что князь вздрогнул и поднял на нее глаза.

 - Каждый раз, - заявила Илис, - каждый раз, когда я сваливаюсь вам на голову, вы смотрите на меня такой букой, как будто с удовольствием проткнули бы меня насквозь каминными щипцами! Если уж мои неожиданные появления вас так раздражают, то скажите об этом, наконец! И я буду предупреждать вас заранее. Рувато, со мной надо говорить прямо, потому что намеков я не понимаю!

 - О боги, - сказал Рувато, - что у вас за характер, Илис.

 - Уж не хуже, чем у вас!

 - Верно, - усмехнулся Рувато. – Так что же, Илис, неужто вы соскучились по мне?

 - Можно и так сказать. А вернее, у меня к вам предложение.

 Рувато так и вспыхнул, снова немало изумив Илис.

 - Какое предложение?

 - Деловое! Ну или почти. Видите ли, я возвращаюсь домой и хочу, чтобы вы поехали со мной.

 - Домой – это куда? В Истрию?

 - Да! – и Илис радостно поведала ему самые свежие новости с Истрийского архипелага, благоразумно умолчав, правда, о той роли, которую сыграл в этом деле Барден.

 Рувато смотрел на нее озадаченно, но более никаких сильных чувств на его лице не отражалось.

 - Очень рад за вас, - сдержанно сказал он, - но не понимаю, зачем вам я.

 - Я же сказала: я хочу, чтобы вы поехали со мной! Зачем вам оставаться в этом захолустье? Вы здесь плесенью зарастете. Да вы уже начинаете.

 К ее удивлению, Рувато, вместо того, чтобы обрадоваться, весь как будто закаменел.

 - Насколько я понимаю, Илис, в Истрии вас ждут родные… вас ждут там богатство, титул, наследство, старые друзья… Все, что может пожелать человек. Зачем вы зовете с собою меня?

 - Да затем, - у Илис лопнуло терпение, - что если я уплыву домой, то едва ли когда-нибудь вернусь сюда, и мы с вами больше не увидимся! Вас это устраивает?

 - А вас? – тихо спросил Рувато, глядя на нее с непонятным выражением.

 - Вот дурень! Разумеется, нет, если я вас зову!

 - И кто же еще, кроме меня, удостоился подобной чести?

 - Никто, - сердито сказала Илис. – Остальным неплохо и там, где они есть.

 - Так вы, - побелел Рувато, и даже губы его стали белыми, как у мертвеца, - решили меня облагодетельствовать? Зовете меня с собой из жалости?

 Илис поняла, что, сама того не ведая, она страшно уязвила его самолюбие. Надо было догадаться раньше! Понять по тому, как он обмер, увидев ее в комнате, где, как предполагалось, он был один, наедине с собой. Теперь, вероятно, она своим заявлением его добила. Нужно было срочно спасать ситуацию.

 - Да с чего бы я стала вас жалеть? – задиристо осведомилась Илис, вскочив с кресла и подбоченившись. – Мне гораздо приятнее будет путешествовать со старым другом, чем в одиночестве. К тому же, мои родные и те, кого вы назвали старыми друзьями, для меня стали в некотором роде чужими людьми, ведь мы так давно не виделись. Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если со мной рядом будет кто-то, кого я давно знаю.

 Рувато тоже встал, но молчал и только странно смотрел на нее.

 - А вам советую подумать обо всех тех удовольствиях, которые вы можете извлечь из путешествия, - продолжала Илис. – Вы когда-нибудь ходили по морю под парусами? Уверяю, вы получите незабываемые впечатления. Вы увидите дворцы Латера и его висячие сады – между прочим, у вас тут ничего подобного нет. И у нас гораздо теплее, чем тут. И морем пахнет. И чайки.

 - Чайки – это чудесно, - ответил Рувато. – Но на какие средства я буду существовать в вашей прекрасной Истрии? Я нищий.

 - Разберемся! – беззаботно заявила Илис.

 - Что значит – "разберемся"?

 - Придумаем что-нибудь.

 - Это не тот вопрос, который можно решить "как-нибудь", - сухо сказал Рувато.

 - Не занудничайте. В конце концов, какая вам разница, раз вы заявляете, что вы – нищий, нищенствовать здесь или в Истрии.

 Рувато засмеялся сухим нервным смехом.

 - Да вы просто невозможный человек, Илис!

 - А то! – обрадовалась Илис. – Так "да" или "нет", не тяните, князь! Вы что, не видите, как мне не терпится отплыть на свою прекрасную родину?

 - Вижу, - ответил, вновь становясь серьезным, Рувато. Легким и как бы привычным движением он вдруг опустился перед Илис на одно колено и, не успела она испугаться и отпрянуть, поцеловал ей руку. – Я в вашем распоряжении, миледи. Повелевайте.

 
 *

 Как и следовало ожидать, Марк не сумел сразу увидеться с королем Тео. Даже когда он, после долгих мытарств, отыскал крепость, - или, вернее, укрепленный замок, - где пережидал зиму медейский король, и назвался часовым, его сначала препроводили к принцу Дэмьену, оказавшемуся тут же. Принц управлял делами государства вместе со своим отцом и был его правой рукой, точно так же как Марк делил государственные заботы со своим. Перед тем, как препроводить Марка к принцу, у него отобрали оружие. Он не сопротивлялся. Сильнее, чем собственная судьба, его волновала судьба спутников, которые остались ждать его в соседней деревне. Поначалу они не желали повиноваться его приказу не вмешиваться в происходящее ни при каких обстоятельствах; Сигмунд настаивал на том, чтобы сопровождать своего принца в опасном предприятии. Феликс был сдержаннее, но тоже не одобрял его замысла. Пришлось прибегнуть ко всей полноте своей почти королевской власти, чтобы заставить их просто ждать и бездействовать. И все-таки Марк боялся, что товарищи не выдержат нелегкого ожидания и явятся в ставку Тео. Их не защищал королевский титул, и они могли серьезно пострадать.

 В комнате, куда Марка привели солдаты, он увидел двоих мужчин. Они оба были смуглые и черноволосые, и Марк посчитал бы их родными или двоюродными братьями, если бы не знал точно, что никаких братьев у Дэмьена Кириана нет. Тот, что постарше, лет тридцати, с богатыми, волнистыми волосами, посеребренными на висках инеем ранней седины, и был принцем. Второй мужчина, нужно полагать, был ни кто иной, как дюк Ив Арну – правая рука, личный адъютант и близкий друг Кириана. Несмотря на красоту и идеальную правильность черт, его лицо отнюдь не располагало к себе. Оно, пожалуй, наводило на мысли, что дюк Арну – очень недобрый человек. Что до принца, он выглядел утомленным, но при виде Марка его жаркие черные глаза вспыхнули интересом.

 - Вы – Марк Данис? – спросил он отрывисто, оглядывая Марка с головы до ног. – Впрочем, это пустой вопрос. Вы очень похожи на своего отца. А я напрасно не поверил, когда мне сообщили, что в крепость явился наследник империи и требует встречи с королем.

 - Я бы тоже не поверил, если бы мне сообщили то же самое про вас, - учтиво ответил Марк.

 - Еще бы, - улыбнулся Дэмьен. На секунду в улыбке мелькнули ослепительно-белые зубы. – Садитесь, - он указал на стул. – Поговорим. Полагаю, вас пригнала сюда к нам не пустая прихоть.

 - Нет, - сказал Марк. – Говорить я буду с вашим… - он запнулся, - королем.

 Дэмьен чуть приподнял брови.

 - Король в отъезде. Вы можете говорить со мной, как с ним.

 - Нет, - повторил Марк. – У меня послание для короля Тео, и я должен передать его лично Тео в руки.

 - Вероятно, это очень важное послание, - сухо заметил Ив Арну.

 - Да и посланец не простой, - кивнул Дэмьен, продолжая разглядывать Марка (который, надо сказать, к этому времени мало походил на наследника империи). – Однако, король едва ли вернется в ближайшее время.

 - Тогда я подожду его, - сказал Марк упрямо. – Или же выделите мне сопровождение из числа ваших людей, и я сам поеду к королю.

 Принц и его друг переглянулись, и Ив чуть заметно покачал головой.

 - Вы напрасно упорствуете, - мягко проговорил Дэмьен, но под мягкостью этой пряталась угроза. – Я могу приказать силой забрать у вас письмо.

 - Это будет не слишком мудро, - насмешливо улыбнулся Марк. – Вы забыли о неприкосновенном статусе королевских посланников? К тому же, если вы станете действовать силой, письмо потеряет всякий смысл.

 - А-а, - протянул Дэмьен. – Вот оно что. Тогда оставьте свое письмо при себе, а я пошлю к Тео гонца.

 - Благодарю вас, - наклонил голову Марк.

 - Вас же приглашаю пока побыть гостем в этом доме.

 - Полагаю, у меня все равно нет другого выбора.

 Никаких иллюзий по поводу своего нынешнего положения как пленника Марк не питал, и потому был сильно удивлен, когда его привели не в темницу, а в самую настоящую спальню, с кроватью и камином. Этим гостеприимство медейцев не ограничилось. Явившийся слуга (по осанке и по манерам – явно солдат, лишь переодетый в штатское) предложил Марку принять горячую ванну. А когда Марк смыл с себя всю грязь, он обнаружил разложенную на кровати чистую одежду, причем каждый предмет туалета присутствовал в двух или трех экземплярах, на выбор. Едва Марк переоделся во все свежее, не забыв при этом перепрятать письмо, как снова, словно только этого и ожидая, появился слуга и заявил:

 - Его высочество принц Кириан приглашают ваше высочество разделить с ними трапезу.

 В трапезной, длинной комнате с низким сводчатым потолком и небольшими наборными окнами, были накрыты два стола, стоявшие буквой "т". За поперечным столом находились места для принца Кириана, его высокого гостя и его друга. Остальные места занимали офицеры и вельможи, всего человек десять. Дэмьен лично провел Марка к его стулу и провозгласил громко:

 - Господа, его высочество принц Марк Данис, наследник трона Касотской империи, оказал нам огромную честь, согласившись отужинать с нами.

 Присутствующие выразили свое удивление лишь тихим ропотом, но все, как один, низко поклонились. Марк был усажен по правую руку от медейского принца. Опустив взгляд, он увидел, что приборы, которые стоят перед ним, все золотые и серебряные. Что это – насмешка, демонстрация превосходства или проявление искреннего гостеприимства? Он чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение.

 Еда была простая, но сытная, а медейское вино, хоть и оказалось слишком кислым, все же было приятным на вкус. У Марка, впрочем, не было аппетита, и ел он мало. Его беспокоили мысли о Феликсе и Сигурде.

 - Этот замок, - обратился он к Дэмьену, чтобы отвлечься, - принадлежит медейской короне?

 - Нет, - ответил Дэмьен. – Вот хозяин замка, благородный эрл, - он указал на мужчину, сидящего ближе всех к почетному столу. Тот поклонился с достоинством, заслышав свое имя.

 Интересно, подумал Марк, почему принц зимует в чужом замке, вместо того, чтобы провести зимние месяцы в столице, с родными. Говорят, он женат на одной из самых красивых женщин королевства. Неужели его к ней не тянет? Или жестокая необходимость заставляет его сидеть в этой глуши?

 - Марк, - снова заговорил Дэмьен, чуть наклонившись к соседу и понизив голос. – Могли бы вы, раз уж вы здесь, открыть нам одну тайну?

 - Смотря какую тайну, - удивился Марк.

 - Тайну вашего исчезновения из-под опеки наших людей, - пояснил Дэмьен. – Я имею в виду – два года назад, по пути в столицу. Мне приходилось слышать клятвенные заверения, будто вы растворились в воздухе или даже ручьем утекли в землю, предварительно заколдовав своих стражей.

 - Может быть, кому-то из магиков подобное и было бы под силу, - с невольной улыбкой ответил Марк. – Но я – не магик. Благодарите своих людей за невнимательность и небрежение.

 - Говорят однако, - продолжил Дэмьен, пристально и серьезно на него глядя, - будто вы унаследовали колдовскую силу вашего отца.

 - Разве я похож на магика?..

 - Нет. Пожалуй, нет. Не то, чтобы мне часто приходилось иметь дело с магиками, я все же знаю, какие необычные у них глаза и лица. Не черты, но выражение. Я видел вашего отца. Его взгляд… - Дэмьен запнулся. – Он проникает в душу. Вы не такой.

 - Я обычный человек, такой же, как вы, - сказал Марк.

 - Да, теперь я это вижу. И я рад, что могу говорить с вами, а не с вашим отцом. С ним мне не хотелось бы встречаться.

 Марк только подивился такой откровенности медейского принца. Что заставляет его говорить так прямо? Впрочем, Дэмьен Кириан слыл человеком прямым и честным, хотя и не склонным к задушевным беседам.

 В последующие дни он смог гораздо лучше узнать принца, так как часто виделся и говорил с ним и с его другом. Дэмьен почти ежедневно приглашал его к столу, и многие трапезы проходили в тесном кругу, без вельмож и офицеров. Можно было подумать, что медейский принц отчаянно скучал, безвылазно сидя в уединенном замке, и радовался любому новому лицу. Он не показался Марку слишком общительным, но в разговоре проявил себя остроумным, пусть и несколько мрачноватым собеседником. Он был гораздо начитаннее Марка (да и старше его на пять лет), и в его обществе Марк иногда чувствовал себя неловким и косноязычным подростком, хоть он и держался очень просто, без высокомерия, которым так отличался Ив Арну.

 С гостем из вражеского стана Дэмьен обращался почти дружелюбно. Причиной его любезного обхождения, скорее всего, являлось привезенное Марком письмо, о содержании которого он догадывался по обмолвкам посланца. При других обстоятельствах, как полагал Марк, Кириан обошелся бы с ним гораздо круче. Жесткость в характере медейца тоже чувствовалась, и немалая.

 С Ивом Арну медейский принц был неразлучен. Их связывали узы гораздо более крепкие, чем вассальная присяга, и Марку вспоминались испытанные временем взаимоотношения отца и Альберта Третта, которые выросли из отношений молодого императора и юного адъютанта. Вспыльчивый и высокомерный Ив, правда, ничуть не походил на молчаливого и сдержанного Альберта, но ведь и Дэмьен не был схож с Барденом. Но такой крепкой дружбе можно было только позавидовать.

 Марк с нетерпением ожидал приезда Тео. Любезность любезностью, но Марк находился в окружении врагов, и это обстоятельство изрядно его нервировало. Предстоящая встреча с королем тоже спокойствия не прибавляла, ведь Марк не знал, как примет его Тео, но лучше, чтоб неизвестность, наконец, кончилась.

 И вот Тео прибыл. Марк из окна увидел длинную шумную кавалькаду всадников, въезжающую во двор замка, и сердце его бешено заколотилось. Он опасался, что ему еще долго придется ждать, ведь король с дороги захочет умыться и отдохнуть, но явившийся слуга объявил, что его величество Тео Тир желает видеть посланника из империи немедленно. Поспешно пригладив волосы, Марк пошел за слугой.

 В одной из комнат было устроено нечто вроде импровизированного тронного зала. У одной из коротких стен стояли два больших черных кресла, перед которыми был постелен пестрый нарядный ковер. В креслах, как на тронах, сидели король Медеи Тео Тир и его пасынок Дэмьен Кириан. По сторонам от них стояли офицеры в плащах медейских цветов, среди них Ив Арну и хозяин замка, облачившийся в военную одежду.

 Марк остановился перед королевским троном и низко поклонился; Тео ответил едва заметным кивком. Выпрямившись, Марк взглянул ему в лицо. Король Тео был высоким и сухопарым мужчиной, с пышной шапкой серовато-рыжеватых волос, какие бывают у начинающих седеть блондинов. На волосах, чуть приминая их, лежал тонкий и простой венец, единственное свидетельство королевской власти. Тео был еще красив – холодной, северной красотой, - хотя лицо его избороздили глубокие морщины, делавшие его старше, чем он был на самом деле. Немигающим взглядом смотрели на Марка большие, холодные, светлые глаза. Рядом с Дэмьеном, похожим на тлеющий уголь, Тео Тир казался присыпанной снегом глыбой льда.

 - Так ты и есть Марк Данис, сын Бардена? – спросил Тео тихим невыразительным голосом.

 - Да, ваше величество.

 - Похож сынок на отца, ничего не скажешь, - заметил Тео. – И, наверное, такой же умелец колдовать, а?

 - Нет, ваше величество, - ответил Марк. – Я не магик.

 - Да разве признался бы ты, даже если б и был им, - сказал Тео. – Твой отец великий хитрец, а яблочко, как известно, недалеко от яблоньки падает.

 На это Марк ничего не ответил, хотя мог бы возразить, что отец никогда не пытался казаться тем, чем не являлся на самом деле.

 - Однако, ты храбрый стервец, - продолжал Тео так же тихо. – Явиться сюда в одиночку, назваться, потребовать встречи со мной – на это немалая решимость нужна.

 - Я решил довести до конца то, что не завершил однажды, - любезно сказал Марк. – Мне уже предоставлялся шанс повидаться с вами, ваше величество, но я им не воспользовался. Обстоятельства помешали.

 - Ах да. Припоминаю, что-то такое было. Я был очень огорчен… Так чего хочет от меня твой отец?

 С поклоном Марк подступил к трону и протянул Тео письмо. Тот небрежным движением сломал печать и погрузился в чтение. По мере того, как его глаза перебегали со строки на строку, на лице его все сильнее проступало удивление. Наконец, он резким движением вскинул голову и недоверчиво уставился на Марка.

 - Барден предлагает мир?

 - Отец написал это своей рукой, - ответил Марк, - а я слышал, как он говорил об этом, собственными ушами.

 - Он сошел с ума? - с подозрением спросил Тео. – Или это ловушка?

 - Я здесь, перед вами, - напомнил Марк. – Если это ловушка, то только для самого отца.

 - Твой отец, - фыркнул Тео, - и пальцем не шевельнет, если мы объявим о своем желании казнить тебя. Я это знаю, и ты это знаешь.

 Марк побледнел и увидел, что смуглый Дэмьен побледнел тоже. Им обоим было, что вспомнить.

 - Но каков будет ваш ответ? – спросил Марк, стараясь не выдать волнения.

 - Это вскоре узнает Барден, - сухо ответил Тео. – Тебе же придется задержаться у нас в гостях еще на какое-то время.

 Ничего другого Марк и не ждал, и все же ему стало не по себе. Разумеется, он не мог рассчитывать на то, что Тео снабдит его письмом для Бардена и отправит в обратный путь. Но оставаться заложником ему не хотелось.

 Ну да кто спрашивал о его желаниях?

 Полагая, что теперь-то уж ему придется познакомиться с подвалами замка, Марк снова ошибся. Предоставленная им Дэмьеном спальня оставалась в его распоряжении, но только теперь у дверей ее стояла стража, а завтракал, обедал и ужинал Марк в одиночестве, не покидая пределов комнаты. Тяжелее всего было переносить безделье, Марк просто с ума сходил. Целыми днями он мог развлекаться только тем, что смотреть в окно, по счастью, выходящее во двор. О побеге он даже и не думал. Такой поступок мог бы испортить весь план отца.

 
 *

 Испытав на себе прелести путешествия через телепорты, Рувато повеселел и перестал, чуть что, темнеть лицом. Илис могла гордиться своим искусством – и гордилась. Жаль, что с помощью телепорта она не могла перенестись через океан с той же лихостью, с какой промчалась по материку из Медеи до самого океанского побережья южного Бергонта. Будь Илис одна, она бы рискнула попытать силы и махнуть до Латера без "пересадок" (хотя даже Барден не решался перебросить себя через океан в один заход), но она боялась покалечить, а то и убить Рувато, поскольку такой далекий не опробованный телепорт был очень опасным. К тому же, она не слишком хорошо полагалась на память. Во дворце на Латере она была очень давно, и все там могло уже перемениться. Поэтому они с Рувато отправились на пристань искать корабль, который доставил бы их до Истрии.

 Им посчастливилось найти истрийский парусник, который шел прямиком на Латер, в столичный порт. Капитан охотно брал на борт пассажиров, особенно таких, как Илис и Рувато, которые выглядели благородными господами (Илис предусмотрительно нарядилась в женское платье). Им отвели две отдельные каюты, крошечные, но оформленные изящно. На этом настоял Рувато, а Илис было все равно, где путешествовать, она была согласна плыть хоть в одной каюте со спутником, хоть в трюме.

 Первые несколько дней путешествия выдались для Рувато нелегкими – его свалила морская болезнь. Пока Илис разгуливала по палубе, наслаждаясь солнцем, морским воздухом и пошучивая с офицерами, Рувато, весь зеленый, валялся в своей каюте. Потом капитан, удивленный отсутствием благородного пассажира на палубе и во время трапез, поинтересовался у Илис, что случилось. Узнав о недомогании князя, он немедленно отправился к несчастному и предложил ему глотнуть "проверенного" снадобья. Рувато нечего было терять, он согласился, и, о чудо, морскую болезнь как рукой сняло. Он вернулся к жизни, выбрался наверх, к солнцу, и после этого уже почти не уходил с палубы.

 Морской воздух явно пошел ему на пользу. Видя происходящие с ним перемены, Илис радостно удивлялась: это был уже совсем другой человек! Он загорел, щеки его окрасились, наконец, румянцем, взор был светел; он часто и охотно смеялся и много разговаривал. У него появился аппетит!.. Ко всему прочему, расставшись с неизменным камзолом, Рувато разгуливал по палубе в распахнутой рубахе и с головой, повязанной позаимствованным у кого-то матросским платком.

 Припомнив давний разговор с Ивом, Илис подумала, что, вероятно, именно таким Рувато и был до ранения – душой компании. На корабле в него буквально все влюбились. Матросы и вовсе приняли его как своего, несмотря на то, что в морском деле он не понимал ничегошеньки; а они к тому же обычно не жаловали бездельников. Рувато же именно что бездельничал первые дни. Все его занятия сводились к прогулкам по палубе и долгими беседами со всяким, кто попадал в поле его зрения и оказывался не слишком занят работой. Потом Илис нередко наблюдала, как Рувато брался помогать кому-нибудь из матросов. Ему охотно объясняли, как надо делать незнакомую ему работу, и он, к всеобщему удивлению (и к своему собственному), справлялся. Одно только Рувато не решался сделать: подняться по снастям наверх, к парусам. Опасения его были понятны, его координация движений оставляла желать лучшего, у него кружилась голова, и он терял равновесие. По той же причине он старался не подходить к фальшборту во время сильной качки. Матросы вначале пытались подбить его подняться наверх, хотя бы к "вороньему гнезду", смеялись и старались взять его "на слабо", но Рувато только спокойно улыбался и молчал. И от него отстали, ничуть при этом не потеряв к нему уважения.

 Дошло до того, что он начал через раз появляться в офицерской кают-компании, служившей столовой для капитана, старших офицеров и важных пассажиров.

 - Да вам можно уже податься в моряки, - весело заметила Илис, наткнувшись как-то на босого и взмокшего от усилий Рувато, который в этот момент боролся, как с удавом, с толстым и негнущимся канатом.

 - Я об этом думал, - сказал Рувато, улыбнувшись ей в ответ. Улыбка эта была не бледная и томная, как обычно, а яркая и зубастая. – Может, и попрошусь к капитану матросом на обратный путь.

 - Сначала вы обещали поехать со мной во дворец, - напомнила Илис.

 - Само собой, - отозвался Рувато, но тут канат вырвался у него из рук, и ему стало не до разговоров.

 Пока князь развлекался морскими заботами, Илис проводила время в обществе капитана и остальных пассажиров, которых на корабле было еще трое. Все они были истрийцы и происходили из благородных семей. В беседах с ними Илис отводила душу. Представившись истрийской аристократкой, вынужденной покинуть родину вследствие сложных семейных обстоятельств много лет назад и только теперь получившей возможность вернуться (и она почти не грешила против истины), Илис взялась расспрашивать земляков, что да как в Истрии. Знатные истрийцы были от нее без ума, как от единственной женщины в компании, всячески баловали ее и развлекали рассказами. Илис разыгрывала аристократку. Заблаговременно она обзавелась парой изящных туалетов, и теперь пустила их в дело, присовокупив к ним светские манеры, усвоенные от Бардена и Рувато. Со временем она даже начала входить во вкус.

 Получилось так, что Илис с Рувато на время поменялись ролями.

 Это путешествие стало самым приятным в биографии Илис. В кои-то веки рядом с ней не крутилось ни одного психа, никто никого не задирал и никому не норовил выбить зубы. Команда не бунтовала, на горизонте не было пиратов, и даже погода держалась на удивление славная, с непрекращающимся попутным ветром. Даже капитан диву давался.

 Когда же через две недели тихого плавания впередсмотрящий закричал: "Земля!", Илис позабыла про все свои свежеприобретенные изящные манеры. Мухой она метнулась в каюту, как могла быстро выпуталась из платья, переоделась в мужской костюм и через минуту взлетела наверх, в "воронье гнездо", перепугав и приведя в недоумение всю команду во главе с капитаном. Позже Илис и сама не могла припомнить, как это у нее так ловко получилось. В верхолазанье она особо не упражнялась. Но уж очень ей захотелось быстрее, скорее, как можно раньше увидеть родные берега!..

 А еще через пару часов Илис уже стояла у борта, чинная, благородная, и с замиранием сердца смотрела на показавшуюся на горизонте береговую линию Латера. Ей казалось, что она уже различает бьющиеся над гаванью разноцветные флаги.

 - Это сон, этого не может быть, - пробормотала она, зажмурившись, и почувствовала, как руку ей сжимают теплые пальцы Рувато. Он стоял с ней рядом, уже в привычном своем виде, и до рези в глазах всматривался в морской простор. Приближение чужой, незнакомой земли, взволновало и его тоже.

 - Это же Ифрания! – в полном восторге закричала вдруг Илис, узнав наконец знакомые очертания бухты, вокруг которой выросла истрийская столица. В порыве радости она бросилась Рувато на шею и от души чмокнула его в щеку. Рувато, который еще месяц назад едва ли позволил ей прикоснуться к себе пальцем, засмеялся и без всяких колебаний обнял ее.

 У сходней никто путешественников не встречал, да никого и не ждали, потому что Илис не стала сообщать заранее о своем приезде. Хотела устроить сюрприз. Оказавшись в центре портовой суеты, Илис почувствовала себя в своей тарелке, окончательно повеселела, схватила Рувато под руку и повлекла его туда, где, как подсказывало ей чутье, можно было купить лошадей. До дворца хоть и было недалеко, но являться туда пешком Илис не хотела.

 - Дворец стоит на холме, - объясняла Илис на ходу, энергично проталкиваясь сквозь толпу. – Мы бы его уже увидели, если бы не дымка.

 В самом деле, день хоть и был солнечный, над городом висела голубоватая дымка, придававшая всему несколько нереальный вид.

 - Там живут ваши родители? – спросил Рувато.

 - Нет, это королевская резиденция, - ответила Илис. – Дом моего отца довольно далеко отсюда… за городом.

 - Вы хотите сразу предстать перед королем?

 - Ну да. Он же мой дядя.

 - Погодите, Илис, - Рувато решительно остановился, не обращая внимания на людей, которые толкали его со всех сторон. – Вы, конечно, можете идти куда угодно, это ваша страна и ваши родные, но я так сразу явиться в королевский дворец не могу. Меня туда никто не приглашал, и кроме того…

 - Я вас приглашаю, - быстро сказала Илис.

 - Нет. Это невозможно. Лучше будет, если я устроюсь где-нибудь в городе, а вы пошлете мне весточку, когда захотите меня видеть.

 - Что такое?! – изумилась Илис. – Вы хотите бросить меня в трудную минуту?

 - Вы же сказали, что вам ничего не грозит.

 - Не грозит, верно… Но мне… немного не по себе.

 - Я плохой защитник для вас, Илис.

 - А мне не нужна ваша защита! Мне нужна ваша поддержка! Моральная! А вы, между прочим, заявили мне в Медее, что находитесь в полном моем распоряжении!

 Глядя на искреннее возмущение Илис, Рувато не смог сдержать улыбку.

 - Хорошо. Я поеду с вами.

 - Ура!..

 Но оказалось, что без комнаты на постоялом дворе не обойтись. Нужно было где-то оставить место и привести в порядок платье и волосы. Илис, руководствуясь давними детскими воспоминаниями, таскала Рувато по Ифрании до тех пор, пока не остановила выбор на заведении, показавшемся ей достаточно приличным. Каждый новый поворот улицы пробуждал в ней очередную порцию воспоминаний. Волнение Илис росло, Рувато тоже нервничал. Ему было очень непривычно слышать вокруг себя чужую речь. На всеобщем здесь разговаривал едва ли каждый двадцатый, и Рувато в полной мере ощутил себя чужестранцем.

 Город поразил его не только звуками чужой речи, но и обилием зелени, непривычной глазу жителя другой части света. В Ифрании росло множество деревьев с мясистой, темной листвой, и почти все они были усыпаны цветами разнообразных форм и расцветок. В общем город, особенно центральная его часть, напоминал цветущий сад. Это было очень красиво. А дворец так и вовсе утопал в темной зелени, на фоне которой особенно ярко сверкала ясная позолота и белый камень.

 Воздух был не жаркий и не холодный, а теплый, как в майский день на юге Медеи, влажный и пропитанный цветочными и морскими ароматами. В небе, как и было обещано Илис, вальяжно парили чайки, чьи жалобные голоса преследовали путников до самого центра города.

 Только вот стража у кованых, позолоченных ворот дворца встретила гостей не слишком гостеприимно. Заявление Илис убило их наповал: она потребовала встречи с королем, или принцем, или вообще с любым человеком, носящим имя Авнери.

 - Король кого попало не принимает, - с мрачной усмешкой сообщил один из стражей на истрийском. – Вы сами кто такая будете, барышня?

 - Я, - Илис горделиво выпрямилась, - буду княжна Илиссия Авнери. Так и можете доложить его величеству.

 Стражники сильно удивились. Хоть Илис и выглядела в этот момент весьма величаво, но ни про какую княжну Авнери они не слыхивали. Что и понятно: Илис исчезла из Ифрании и официальной истории королевской семьи очень давно, ее старательно вычеркнули из всех списков, и многие из тех, кого не интересовали дела политические, про нее просто забыли.

 - Вы доложите, доложите, - настаивала Илис, любуясь на изумленные физиономии солдат. – А то король сильно разгневается, когда узнает, что я тут была, а ему не сообщили.

 Самоуверенность Илис на стражников подействовала, они засомневались.

 - Как доложить о вашем кавалере, миледи? – спросил один из них.

 - Князь Рувато Слоок из Касот.

 - Сожалею, миледи, - с явной виноватой ноткой в голосе проговорил стражник, - но вам придется обождать здесь.

 - Ничего, подождем, не развалимся, - оптимистично согласилась Илис, чем окончательно вогнала бедных солдат в состояние шока. Подобных слов от княжны они не ждали.

 - О чем вы говорили? – наклонившись к уху Илис, спросил Рувато, который не понял ни единого слова из разговора. Илис объяснила. – Как-то это унизительно – ждать у ворот, как будто мы пришли просить милостыню, - заметил Рувато.

 - Смирите гордыню, князь, - хихикнула Илис. – Да и дальше, надеюсь, пойдет не так плохо.

 Дальше все пошло даже лучше, чем предполагала Илис. К ним выслали целый эскорт придворных, которые с величайшим почтением, едва ли не под руки, препроводили гостей в тронный зал. Илис шла чуть ли не вприпрыжку и с трудом сдерживала сильные чувства. Что до Рувато, то в нем снова проснулся придворный, чему отнюдь не мешало его более чем скромное платье.

 - Илис, дитя мое!.. Какая же ты стала взрослая!

 Король Истрии, Реул Авнери, протягивал к Илис руки, явно намереваясь сжать ее в объятиях. Илис не стала противиться его намерениям и позволила ему прижать себя к груди. Попутно она отметила, что дядя очень постарел; его волосы, похожие больше на львиную гриву, совсем поседели. Черные глаза оставались молодыми и жаркими, неуместными на сухом старческом лице, прорезанном морщинами. Король был не в официальном платье, и о его положении свидетельствовал только тонкий венец на седых волосах.

 - Я так боялся, что ты не захочешь возвращаться, Илис!

 Похоже было, что он говорит искренне. Освободившись из его объятий, Илис отстранилась и с изумлением и почти испугом увидела слезы в дядиных глазах.

 - Добро пожаловать домой, Илис, - раздался знакомый холодноватый голос, и Илис увидела Крэста, который до сих пор держался в стороне.

 С ним Илис обниматься, разумеется, не стала, только кивнула сдержанно. А Крэст с несколько высокомерным любопытством посмотрел на Рувато и перешел на всеобщий язык:

 - Если не ошибаюсь, я имею честь видеть перед собой князя Слоока?

 Рувато молча поклонился.

 - Князь сопровождал меня в путешествии, - живо пояснила Илис.

 Только теперь, казалось, король заметил Рувато, и в глазах его проскользнуло беспокойство, неясно чем вызванное. Илис озадачилась. Присутствие Рувато явно отвлекло Реула Авнери от возвышенного и растроганного состояния духа и привело его практичный ум в состояние боевой готовности. С чего бы?.. Илис внимательнее вгляделась в короля, и в течение следующей минуты могла наблюдать следующую прелюбопытную картину: Реул и Рувато встретились взглядами и довольно долго разглядывали друг друга, после чего в глазах у обоих одновременно возникло понимание, и сразу же Рувато отвернулся и склонил голову. Удивление Илис возросло вдвое. Что такое ее касотский друг смог прочесть в глазах короля?..

 Тем временем, семейная встреча превращалась в официальный прием, и это Илис уже не очень понравилось. Приветствовав вновь обретенную племянницу, Реул Авнери явно не знал, что делать с ней дальше. Он пригласил гостей в укромный будуар, примыкающий к тронному залу, и стал потчевать их сладким вином и фруктами, а заодно расспрашивать о путешествии. На Илис он поглядывал с опаской, на Рувато (из уважения к которому беседа шла на всеобщем языке) – со значением.

 Когда стало ясно, что король Реул вот-вот иссякнет, в разговор с присущей ему дипломатичностью вступил Крэст. Вкрадчивым голосом (давно Илис не слышала от него подобного) он высказал предположение, что гости хотели бы отдохнуть с дороги, а потом уже беседовать о делах семейных и прочем.

 - Я распоряжусь приготовить для вас покои, - спохватился Реул Авнери.

 - Нет! – вскочила Илис, которой не улыбалась мысль застрять в королевском дворце на долгое время. – Я хотела как можно скорее увидеть отца и маму. Лучше я поеду к ним.

 - Мы могли бы известить Ромула о твоем приезде, - возразил король. – А ты могла бы подождать его и мать здесь.

 - Нет-нет, я лучше сама поеду.

 Ее не особенно настойчиво удерживали. Реул Авнери, при всем своем многолетнем опыте дипломатии, явно чувствовал себя неловко в присутствии Илис и не до конца определился, как с ней обращаться. Поэтому он лишь настоял, чтобы племянница отправилась в загородный дом князя Ромула Авнери в королевском экипаже, со всеми прилагающимися к нему почестями. Это предложение Илис встретила благосклонно, и, в свою очередь, настояла, чтобы с ней поехал и Рувато, который вновь заговорил было о том, чтобы остаться в Ифрании. Сойдя с корабля, он снова как будто потух, и хотя держался он с изысканной любезностью, от него ощутимо веяло холодком. Глядя на его застывшее, выражающее безличный интерес, лицо, Илис все сильнее досадовала на него… и на себя. Ей очень нравилась улыбка Рувато, - особенно когда она затрагивала не только губы, но и глаза, - и видеть его таким светским и холодным было неприятно и болезненно. Если он и улыбался, то лишь одними губами, из вежливости. Может, кого-то подобная улыбка и могла обмануть, но только не Илис.

 Может быть, думала она, не нужно было противиться его желанию поселиться пока в Ифрании и повременить с визитами к королю и его родным? Ведь именно эти визиты делали из Рувато такого холодного светского кавалера. Даже в высшем обществе в Эдесе он больше походил на живого человека. Там его окружали друзья и влюбленные (пусть лишь не совсем всерьез) барышни, здесь все были для него чужими.

 Но отступать было поздно, не отправлять же Рувато обратно в Медею. Оставалось только надеяться, что вскоре Рувато пообвыкнется и оттает.

 
 *

 В Сквару, столицу Медеи, Барден въезжал в настроении довольно мрачном. Его не радовала ни готовность Тео вести переговоры, ни известие о том, что Марк находится в безопасности в одном из западных замков королевства, где с ним обращаются соответственно его положению. Сознание того, что он снова сделал сына заложником своих общеимперских амбиций, не давало ему покоя и даже лишало сна. Раскаяния он не испытывал, но необходимость жертвовать чувствами во имя долга терзала его, чем дальше, тем сильнее. Барден боялся однажды поддаться слабости и потерять империю, которую строил несколько десятилетий.

 К тому же, между ним и Туве впервые за двадцать семь лет супружества произошло тяжкое объяснение. Узнав о том, куда и с какой целью послан ее сын, императрица перестала владеть собой и накинулась на Бардена с упреками, исполненными холодной ярости. Она обвиняла его в жестокосердии, бездушности и честолюбии, и вдруг заявила, что он, вероятно, хочет загубить и исковеркать жизнь сына так же, как исковеркал ее, Туве, жизнь.

 - Вам все равно, - бросила она, леденея яростью, - жив ваш сын или нет! Вам интересно только, может или нет он быть вам полезен!

 Подобный тон и подобные упреки Барден не мог стерпеть ни от кого, даже – от супруги.

 - Замолчи! – рыкнул он, но Туве не подчинилась. Второй раз в жизни она взбунтовалась против него, и это состояние захватило ее полностью.

 - Вы бездушный, безжалостный человек! – продолжала она. – Верно говорят, что ваше сердце забрала Гесинда! А я думаю, что вместе с сердцем она забрала у вас и душу, и совесть!

 Когда ярость застилала Бардену глаза, он переставал владеть собой. Он ударил Туве по лицу, но осознал это лишь спустя несколько минут, в парке, куда он отправился остывать. Возвращаться и приносить извинения он не стал, и не заходил в покои императрицы до самого отъезда в Медею.


 
 В Стеклянном дворце, столичной резиденции медейских королей, Бардену довелось бывать не однажды, и в первый раз – в давние времена своей юности, когда жив еще был первый супруг Даньелы, король Ричард Кириан. Дворец запомнился ему нереальным, дивной красоты сооружением наподобие огромной хрустальной шкатулки. Тысячи ее граней разбрасывали по сторонам солнечные отблески, которые озаряли весь город. Теперь, при свете яркого апрельского солнца, на дворец больно было смотреть, его сияние слепило. Барден не смотрел. Ему было не до весеннего солнца и не до хрустальных красот. Уязвленная гордость злобно грызла его сердце. Победителем он хотел придти в Сквару, а пришел – побежденным.

 Встреча двух правителей произошла при большом собрании медейской знати. Скрипя зубами от унижения, Барден живо припомнил свои юные годы, когда каждый, мимолетно коснувшийся его взгляд, жег сердце; когда ему казалось, что все смотрят на него с глупым любопытством и отвращением. И теперь медейские вельможи таращились на него во все глаза. Как хотелось ударить их сокрушительным заклинанием! Магия так и рвалась из Бардена, и он с трудом сдерживал ее.
 
 Но никто из наблюдавших его со стороны, не видел, какие в нем бушуют чувства. Люди видели огромного, властного человека, гордого правителя империи. Он был спокоен, и только насмешливо и презрительно блестели рыжие глаза под высоким лбом с залысинами.

 К счастью, сами переговоры произошли, как выражаются в светских хрониках, при закрытых дверях. Помимо Бардена и Тео, в кабинете присутствовали только два свидетеля: ментальный магик, пожилой и опытный, со стороны медейского короля (он должен был проследить за тем, чтобы Барден не пустил в ход свое умение внушать людям наиболее желательные для него мысли), и герр Альберт Третт – со стороны касотского императора. В приватной обстановке Барден почувствовал себя лучше, ясность мысли и способность владеть собой вернулись к нему.

 Почти целые сутки продолжались переговоры. Тео был жёсток и неуступчив, что и понятно: Барден явился к нему чуть ли не просителем. Хоть Медея и была истерзана войной, все же соглашаться на любые условия перемирия Тео не собирался. Он выдвинул свои условия, где среди прочего фигурировало требование передать всю Долину Северного Ветра во владения Медеи. Бардена же подобный раздел не устраивал.

 Оба правителя были упрямы в изрядной степени и стоили друг друга. Тяжелее всех приходилось свидетелям. Медейский магик просто-таки изнемогал от усилий, ежесекундно прощупывая ментальное пространство комнаты в поисках возмущения общего фона. Он был гораздо слабее Бардена, и тот, устав от бесконечных прений, решил этим воспользоваться. Не слишком сложно было обойти защиту медейца, не всколыхнув ее, и, обманув его бдительность, дотянуться напрямую до Тео. Сложнее было проникнуть в мысли оппонента так, чтобы он ничего не заметил. Тео защищала его упертость и убежденность в собственной правоте. Эту естественную преграду нужно было не ломать, а преодолеть тихо и незаметно, просочиться сквозь нее. Ментальное усилие дало о себе знать болью, пока еще слабой, но Барден знал, что позже получит свое в полной мере…

 Через час был подписан договор, утверждающий окончание военных действий и закрепляющий границы каждого государства. Каждый остался при своем – точно так, как и хотел Барден. Тео казался несколько ошарашенным подобным исходом дела и, казалось, никак не мог поверить, что подписал такой невыгодный для себя документ. От Бардена не укрылось, как он украдкой бросал на магика вопросительные взгляды. Магик тихо качал головой, никакого сверхъестественного вмешательства он не заметил.

 - Ваше величество, - Барден встал из-за стола с чувством глубокого удовлетворения, хотя и смертельно уставший.

 - Ваше величество, - угрюмо откликнулся Тео, поднимаясь вслед за ним, и протянул бывшему противнику руку.

 - Когда я смогу увидеть своего сына? – поинтересовался Барден.

 - Я немедленно пошлю за ним эскорт.
 



 Оставаясь в Скваре в ожидании приезда Марка, Барден стал свидетелем настоящих народных гуляний. Жители столицы высыпали на улицы и ликовали столь бурно, как будто выиграли войну собственными усилиями. В Стеклянном дворце был устроен грандиозный бал, куда пригласили и Бардена. Ему очень хотелось отказаться, но положение обязывало если не танцевать, то хотя бы присутствовать. Он, впрочем, нашел, что медейки очаровательны, а самым приятным моментом праздника стало официальное знакомство с медейской принцессой.

 Малышка Ванда была уже вовсе не малышкой, а милейшей барышней двадцати двух лет с задорно вздернутым носиком и капризными губками. Когда Барден подошел к ней, глаза ее изумленно распахнулись: меньше всего она ожидала увидеть в отцовском дворце касотского ментального магика. Бардену очень хотелось подольше поморочить ей голову, но подошедший некстати Тео испортил ему всю игру.

 - Ваше величество, позвольте представить вам мою дочь Ванду, - проговорил Тео с холодной учтивостью.

 - Ваше величество? – изумленным шепотом повторила Ванда, хлопая золотыми ресницами.

 - Его величество император Барден, - пояснил Тео.

 Рыжая принцесса ахнула и прижала ладони к щекам. Изумление ее было так велико, что она даже не смогла ничего сказать, и безмолвно протянула Бардену маленькую ручку для поцелуя. В глазах ее плескался ужас. Можно было предположить, что в этот момент ее посетило множество воспоминаний.

 Барден любезно улыбнулся.

 - Как жаль, что мой сын уже женат, иначе я просил бы для него вашей руки, - сказал он обмершей принцессе и отошел в сторону.

 - Что вы сделали с Вандой? – угрюмо спросил у него Тео.

 - Ничего.

 - Что же тогда с ней?

 Барден пожал плечами.

 - Вам лучше знать, ваше величество. Это же ваша дочь.

 Настроение у него значительно улучшилось. В течение бала он не без интереса наблюдал за Вандой и видел, что ей очень не по себе. Между танцами принцесса бродила, как сомнамбула, с взглядом, обращенным внутрь себя. Коснувшись ее разума, Барден увидел, что принцесса разрывается между желанием подойти к касотскому гостю и суеверным страхом перед ним. Ей очень хотелось заговорить о событиях шестилетней давности и о причинах, побудивших императора пойти на обман, но страх был сильнее. И он победил. Ванда так и не осмелилась подойти к Бардену и только издалека бросала на него выразительные взгляды. Барден усмехался. Раньше он считал, что принцесса не такая трусишка. Но, возможно, она просто повзрослела?

 

 Когда Марк прибыл в столицу, празднования уже утихли. Приезд принца бывшего враждебного государства остался незамеченным, встречали его только Тео и Барден. Вместе с Марком в Сквару вернулся и Дэмьен.

 - Как ты? – спросил сына Барден самым обыденным тоном, как будто расстались они не далее чем нынешним утром.

 - Все хорошо, - так же спокойно ответил Марк и с поклоном повернулся к Тео. – Ваше величество…

 Произошел короткий обмен приветствиями. Если Марк и мучился любопытством относительно завершения переговоров, то мастерски скрывал это. Он был спокоен и приветлив, а с Дэмьеном, как заметил Барден, держался и вовсе дружески. Молодые люди пришлись друг другу по нраву и даже, кажется, не очень-то хотели прощаться. Очень может быть, подумал Барден, внимательно за ними наблюдая, что их сотрудничество, когда они займут престолы – каждый в своем королевстве, - будет удачнее, чем у нас с Тео.

 
 *

 Рувато проявил ослиное упрямство и настоял на том, чтобы жить в Ифрании, в своем доме, а не сопровождать всюду Илис, которая носилась по Латеру, навещая старых друзей и знакомых и задерживаясь у каждых по два-три дня. Илис, которая считала себя отнюдь не уступчивым человеком, не сумела его переспорить, хотя очень старалась: ей хотелось показать Рувато весь остров и познакомить его со всеми своими друзьями. Но пришлось ограничиться знакомством с родителями и братом (которые поглядывали на Рувато с удивлением и все пытались понять, приходится он Илис женихом или нет). После визита в княжеский загородный дом Авнери Рувато объявил о своем решении вернуться в Ифранию – и немедленно это решение исполнил.

 Перед тем, как покинуть Медею, он успел продать дарованное ему Дэмьеном поместье, и ныне располагал суммой в золоте, которая могла обеспечить ему безбедное, хоть и скромное житье в городе. Рувато снял небольшой дом и, пока Илис путешествовала, потихоньку стал обрастать в столице связями, благо здесь ему не нужно было скрывать свою личность и прятаться от людей.

 Так что, вернувшись в Ифранию всего лишь через месяц, Илис с удивлением обнаружила, что Рувато уже вполне сносно разговаривает по-истрийски, а половина городских аристократов знакома с чужеземным князем Слооком. Причем все знакомые отзывались о нем как о совершенно очаровательном человеке. Нашлось даже несколько барышень, тайно по нему вздыхающих. Вот это да! – с восхищением подумала про себя Илис. Все-таки у него это врожденное.

 Илис тоже умела располагать к себе людей, но не с такой скоростью и не в таком количестве.

 Сама она успела восстановить почти все связи, порванные много лет назад. Всюду ее встречали с восторгом, удивлением и радостью. Родные и друзья помнили Илис шаловливой девочкой-подростком, в пышной короткой юбке и с косичками, а теперь перед ними представала уверенная в себе молодая дама с прической и в модном платье. Особенно сильным оказалось потрясение, испытанное княгиней Авнери, ее матерью. Все то время, пока Илис оставалась в родительском доме, княгиня ходила за нею, почти не отпуская ее руку, и никак не могла поверить, что эта дама – ее маленькая дочка.

 Но и для Илис все изменились, некоторые – почти неузнаваемо, начиная с брата. Илис-то помнила высокого нескладного юношу восемнадцати лет, а теперь он стал красивым мужчиной, да еще, к тому же, отцом двух детей!.. Принять подобные перемены было нелегко.

 Может быть, поэтому – чтобы не перегрузить голову впечатлениями, - а может, просто в силу привычки, Илис старалась нигде не задерживаться подолгу. Перемещения ее были стремительными и неожиданными, чему в немалой степени способствовали телепорты. Техникой пронизывания пространства Илис уже владела виртуозно.

 Мама – да и отец, - уговаривали ее пожить дома немного дольше, но на месте ей решительно не сиделось, и она продолжала нарезать круги по Латеру, держа в перспективе и ближние острова. Время от времени она возвращалась в Ифранию, поболтать с Рувато и повидаться с Крэстом.

 И однажды, в королевском дворце Илис стала свидетельницей разговора между Реулом и Рувато. Бесцельно прогуливаясь по украшенным зеленью и цветами переходам, она увидела их стоящими у заплетенных вьюном перил и насторожилась. Не знала она за Рувато склонности к приватным беседам с королем, и во дворец захаживать он привычки не имел. Да и дядя не очень-то жаловал заморского гостя. К тому же, ей не понравилось выражения их лиц. Рувато хоть и улыбался, но делал это в своей светской манере – улыбкой холодной и безличной, "дежурной"; такая улыбка не затрагивала его глаз. Глаза же у него были, как штормовое море, что предвещало неприятности. Что до Реула, то он и не пытался улыбаться. Как видно, разговор шел невеселый. И Илис, не дожидаясь, пока ее заметят, спряталась за колонной и прошептала заклинание, которое услужливо доносило до нее каждое самое тихое слово, произнесенное в тридцати футах от нее. Это было нечестно, но нужно же было как-то удовлетворить любопытство.

 Начала разговора она не застала, и пришлось слушать с середины.

 - …Что вы имеете в виду? – спросил голос Рувато.

 - Я имею в виду, - ответил Реул, - что между мужчиной и женщиной возможно несколько форм отношений. Самая благородная, но и самая невероятная из них – это дружба. Говоря по правде, я в нее не верю.

 - Во что же вы верите?

 - В любовь либо потакание страстям – вот во что. Жених либо любовник – вот что я хочу узнать.

 - Я не намерен давать вам отчет, ваше величество, - сказал Рувато голосом холодным и инистым, и словно бы сквозь зубы – таких интонаций Илис от него еще не слышала, - о своих отношениях с женщинами. С любыми женщинами, - добавил он с нажимом.

 - Понимаю ваше негодование, любезный князь, - вкрадчиво сказал Реул. – Но поймите и вы. Илис – особа королевской крови, и крайне нежелательно, чтобы эта кровь оказалась разбавленной. Брак Илис с человеком со стороны, чужаком, был бы некстати.

 - Много ли вы думали об этом, когда изгоняли Илис из страны? – совершенно заледеневшим голосом спросил Рувато. – Подозреваю, что тогда вопрос чистоты королевской крови вас не интересовал.

 - Я никого не изгонял, - возразил Реул уже менее любезно, теряя терпение. – Илис сбежала сама. Но не о том теперь речь. Ответьте прямо: есть ли у вас какие-нибудь виды на Илис? Ведь не просто так вы приплыли вслед за ней издалека.

 - А если и просто так?

 - Тем лучше. Мой сын до сих пор не женат, и Илис – хорошая партия для него.

 - Они же брат и сестра!

 - Двоюродные! Наши законы не запрещают подобные браки.

 Повисло молчание. Илис, чье сердце сначала бухнулось в пятки, а потом подскочило к горлу от подобных новостей, осторожно выглянула из-за колонны. Бледный Рувато стоял, повесив голову, и лицо его ровным счетом ничего не выражало. Король Реул не смотрел на него. Взор его был обращен в парк, великолепный вид на который открывался с галереи, а пальцы легко постукивали по перилам ограды.

 - Так что же, князь, - снова заговорил Реул, не поворачивая головы, - вы отказываетесь от своих прав на Илис? Да или нет?

 - У меня нет никаких прав, от которых я мог бы отказаться, - едва слышно ответил Рувато, и Илис ахнула про себя: "Ах ты, предатель!"

 - Да или нет? – настаивал Реул. – Вы не ответили.

 Но вместо ответа Рувато повернулся и пошел прочь. Это была бесподобная наглость – уйти без позволения августейшей особы, и наказание за подобный поступок могло последовать сколь угодно тяжелое. Возмущение в душе Илис тут же сменилось восхищением дерзостью Рувато.

 Однако, следовало подумать и о себе. Стать женой Крэста! Какой ужас! Конечно, никто не смог бы принудить Илис к этому браку силой, но давление на нее могли оказать изрядное. На нее и на Крэста, а тот всегда был послушным сыном. И что же, снова ей пускаться в бега?

 - Нет уж, сначала я этот вопрос разъясню, - хмуро сказала себе Илис и бросилась вслед за Рувато, пока он не успел уйти далеко.

 Но нагнала она его только на дворцовой лестнице, которая каскадами спускалась в парк.

 - О чем это вы говорили только что с дядей? – накинулась она на него сходу, пренебрегая вступлением.

 Удивленный Рувато смерил ее взглядом. В глазах его по-прежнему боролись штормовое небо и штормовое море, вид у него был мрачный.

 - Откуда вы знаете, что я говорил с королем? – спросил он.

 - Я вас видела.

 - А! тогда, может быть, вы еще и слышали нас?

 - Может быть, - без смущения ответила Илис.

 - Тогда зачем спрашивать?

 - Я пропустила начало.

 Рувато пожал плечами.

 - Вы ничего не потеряли, в начале разговор был довольно скучным.

 - Зато под конец он стал весьма занимательным, - Илис тряхнула головой и возмущенно сказала: - Что же это вы, князь? Взяли да и так легко отказались от меня?

 - Нельзя отказаться от того, - Рувато заглянул ей в глаза, - чем не владеешь.

 Возразить на это было нечего, но Илис не собиралась отступать.

 - Ах вот как вы рассуждаете! И что же? Вы собираетесь стоять в сторонке и смотреть, как меня будут выдавать замуж на Крэста?

 - Еще ничего не решено, Илис. К тому же, насколько я вас знаю, довольно нелегко заставить вас сделать что-либо, чего вы делать не хотите.

 - Не увиливайте! Надо же, нашли кучу оправданий. "Ничего не решено!" Сегодня не решено, а завтра решится. И что тогда?

 - Но как же я смогу помешать? – тихо спросил Рувато.

 - Не знаю. Подумайте! Вы – мужчина, у вас широкий выбор вариантов. Вызовите Крэста на поединок и убейте его! Или украдите меня и увезите на край света!

 - Мы и так на краю света, - усмехнулся Рувато. – Куда уж дальше?

 - Снова отговорки! - обиделась Илис. – А я-то на вас рассчитывала. Ну ладно, можете никуда меня не увозить, можете жениться прямо здесь.

 Еще сильнее потемнели глаза Рувато, став почти черными, с лица его исчезла усмешка.

 - Все шутите, Илис, - сказал он резко и продолжил путь вниз по лестнице, так что Илис вынуждена была ухватить его за рукав.

 - Какие уж тут шутки, - с досадой возразила она, - когда на меня хотят нацепить королевский венец!

 - Думаю, он будет вам весьма к лицу, - отозвался Рувато таким тоном, что Илис резко расхотелось его удерживать.

 Он понесся вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, а Илис села на ступеньку и загрустила. Почему все начинают вести себя неадекватно, стоит им задуматься о княжеском или королевском венце Илис, положенном ей по рождению? Уж от Рувато она подобного не ожидала, он никогда не был склонен к самоуничижению. Может быть, начало разговора с Реулом было все-таки гораздо более интересным, чем выходило по его словам? Но, сколько ни размышляй, яснее ясного, что заступничества от Рувато не дождешься. Если дело всерьез дойдет до организации брака, он скромно отойдет в сторону, потупит глаза, подожмет губы и… в общем, самоустранится. И опять ей придется выпутываться самой.

 Ну уж нет, лучше до края не доводить. Решительно поднявшись на ноги и отряхнув платье, Илис отправилась разыскивать Крэста.

 Тот нашелся на берегу искусственного пруда, где, под сенью раскидистых деревьев, он прогуливался под руку с чернокудрой барышней. Барышня смотрела на него с затаенным восторгом и благоговейно ловила каждое его слово. А Крэст улыбался ей. Крэст улыбался! Улыбался!.. Илис немедленно почувствовала себя преступницей, но все же пошла им наперехват и бесцеремонно заступила дорогу.

 - Братец, мне нужно с тобой поговорить.

 - Что такое? – недовольно спросил Крэст, еще крепче сжимая руку своей спутницы.

 - Очень-очень нужно, - уточнила Илис и улыбнулась чернокудрой барышне, которая смотрела на нее, нахмурив красивые брови. Глаза у нее были большие, карие, и немного косили, что придавало ее лицу особое очарование. – Это не займет много времени.

 Очень неохотно Крэст отпустил руку барышни, извинился перед ней и позволил Илис отвести себя в сторону.

 - Ты знаешь, что нас хотят поженить? – накинулась она на брата.

 - Что за бред? – Крэст выглядел искренно изумленным. – Откуда ты это взяла?

 - Взяла вот. А ты, значит, ничего не слышал?

 - Ничего, - сердито сказал Крэст. – Тебе приснился кошмар, Илис?

 - Если бы, - вздохнула Илис. – А вот скажи: если бы отец пришел к тебе и приказал на мне жениться, что бы ты ему ответил?

 От ее внимания не ускользнул быстрый взгляд Крэста, брошенный в сторону чернокудрой барышни, которая неспешно прохаживалась вдоль пруда поодаль.

 - Едва ли в голову отцу придет подобная бредовая идея.

 - Но вдруг? – не успокаивалась Илис.

 Крэст сердито сверкнул на нее глазами.

 - Двенадцать и Безымянный! Что за чушь ты несешь? Послушала бы ты сама себя! Зачем нас с тобой женить?!

 Илис тихонько вздохнула, но больше от облегчения, чем от досады. Если Крэст так негодует, только услышав соображения Илис, ни на чем толком не основанные, то что же с ним станется, когда король-отец начнет настаивать на браке с двоюродной сестрой? Крэст просто взбесится – и прекрасно.

 Немного успокоенная, Илис оставила его в покое и убежала прочь.

 Но обида и растерянность остались. И обуреваемая этими чувствами, Илис поспешила оставить Ифранию и удалилась в родительский дом, где и прожила целую неделю, не показывая нос за решетку обширного парка. Княгиня не могла нарадоваться на дочку, а сама свежеиспеченная княжна с охотой возилась с маленькими племянниками, вместе с тихой и приветливой женой брата. Последняя была, правда, какой-то слишком уж тихой, но с Илис они быстро нашли общий язык. А вот племянники росли настоящими сорвиголовами, что не могло не радовать. Юные княжичи, девяти и семи лет, охотно приняли Илис в свои игры. И она, немедленно вспомнив свои детские годы, с восторгом лазала по деревьям и играла в войну, а между делом радовала мальчишек несложными, но эффектными магическими представлениями.

 Вскоре, однако, стало ясно, что возни с детишками недостаточно, чтобы удовлетворить подвижную и склонную к авантюрам натуру Илис. Она начала ощущать нечто вроде томления – верный предвестник скуки. В родительском доме жилось тихо и уютно, и это спокойствие-то являлось главным врагом Илис. Ей хотелось движения, действия, новых знакомств, новых впечатлений – все равно каких. И она даже обрадовалась, когда отец начал подступать к ней с речами о замужестве. Это значило, что Илис придется выдержать битву, и нешуточную. Илис повеселела, встряхнулась, и приготовила, образно выражаясь, уже было начавший ржаветь в ножнах меч.

 И правильно сделала. Отец, уже, видимо, подготовленный беседой с братом-королем, начал издалека. Но чтобы добраться до сути, много времени не потребовалось. В качестве первого – и единственного – претендента в мужья предлагался Крэст Авнери.

 Князь держался с дочерью почти робко, но видно было, как хочется ему, чтобы Илис поскорее выразила согласие. Вместо этого Илис заявила, что вообще не собирается выходить замуж.

 - Но как же так? – искренне удивился князь Ромул. – Илис, извини за откровенность, но твой возраст невесты давно миновал. Тебе уже двадцать семь лет, это не шутка. Сейчас, возможно, тебе выпал последний в жизни шанс! И какой шанс! Ты можешь стать правительницей всей Истрии!

 - Вот уж какая перспектива ничуть меня не соблазняет, - хмыкнула Илис. – Я не хочу ни Истрию во владения, ни Крэста в мужья.

 - Разве ты хочешь остаться старой девой?

 - А что в этом страшного?

 Отец смотрел на Илис едва ли не с ужасом.

 - Дочь, но это, мне кажется, так… неестественно.

 - Глупости. Неестественно делать то, что не хочется.

 - Ты не должна так рассуждать, Илис. В тебе течет королевская кровь, а значит, слово "хочется" – не для тебя, - князь Ромул решил зайти с другой стороны, но прогадал: рассуждений о "хотении" и "долженствовании" Илис наслушалась от Бардена, и прониклась к ним отвращением. К тому же она насмотрелась на Марка, воспитанного на этих сентенциях. Поэтому Илис вспылила, стоило ей только услышать про "долг королевской крови":

 - Я охотно откажусь от родства с королевской фамилией, лишь бы меня оставили в покое и дали жить, как мне хочется!

 Будь на месте князя Ромула его вспыльчивый и властный брат, мирный семейный разговор, вне сомнений, перетек бы в династический скандал. Но князь был более сдержанным человеком, и ему не хотелось терять недавно обретенную дочь.

 - Не горячись, Илис, - сказал он мягко, взяв дочь за руку. – Я не хочу тебя принуждать, но это и впрямь прекрасный шанс устроить твое будущее. Не отказывайся так сразу. Подумай.

 - И думать тут нечего! – отрезала Илис и отняла руку.

 - А может быть, - еще мягче сказал князь, - есть кто-то, кто мил твоему сердцу и кого ты сама хотела бы взять в мужья?

 - Я же сказала, - нетерпеливо ответила Илис, - что вообще не собираюсь выходить замуж. И точка.

 А сама подумала: если бы Рувато теперь решился повторить свое предложение, она, пожалуй, и не стала бы так категорически отказывать ему и уж точно не стала бы смеяться. Но Рувато, по-видимому, и впрямь совершенно отказался от мысли начать, наконец, семейную жизнь.

 - Если ты не хочешь выходить замуж, - не отставал отец, - то чем же, в таком случае, ты собираешься заниматься? Или ты намерена всю жизнь провести в праздности, порхая с одного бала на другой?

 - Нет! – возмутилась Илис и задумалась. А чем, в самом деле, она собирается заниматься теперь, когда у нее уйма свободного времени, и никто ее не преследует? Возня с детишками – это чудесно, но не становиться же нянькой.

 И тут Илис с раскаянием вспомнила, что после возвращения в Истрию совсем забросила магию (да и вообще после расставания с Барденом уделяла ей внимания меньше, чем следовало). Не до того как-то было в бесконечных странствиях и в радостном вихре встреч с друзьями и родными. Но отказываться от магического дара Илис не хотела. Да и не смогла бы она отказаться: магия крепко вошла в ее кровь и плоть, пронизала все ее существо, хотя она сама могла и не сознавать этого.

 Барден говорил, что ничему больше не может научить ее, но это отнюдь не значило, что обучение завершено. Дальше Илис должна была развивать дар самостоятельно, ежедневно работая над ним. Потенциал, по утверждению Бардена, в ней был заложен чудовищный. Илис и сама чувствовала временами, что сила переполняет ее, и была склонна верить учителю. И теперь ей стало стыдно за свое небрежение. Ведь даже Барден, как ни был занят государственными делами, все равно урывал хотя бы полчаса в день для магии. А она, лентяйка этакая!.. У Илис не находилось слов, чтобы отругать себя как следует.

 С этими мыслями она и оправилась через несколько дней к отцу, объявить о своем решении. Но до отца она не дошла. В одной из пустых проходных комнат ее перехватил Крэст. Против своего обыкновения, выглядел он весьма взволнованным, даже встрепанным. Его глаза бешено сверкали, а на щеках горел гневный румянец.

 - Илис, стой! – решительно начал Крэст, нервным движением стискивая неизменно болтающийся на груди медальон. Илис удивилась и насторожилась. К нервным движениям ее кузен склонности не имел. – Объясни, откуда тебе стало известно о намерениях отца поженить нас?

 Ага, подумала Илис, до него наконец дошло…

 - Я слышала, как он говорил об этом, - ответила она, с интересом глядя на взвинченного кузена.

 - Говорил с тобой? – уточнил Крэст.

 - Нет, с князем Слооком.

 - О! Интересно. Но если так, то как ты могла слышать…

 - Я подслушивала, - невинно сообщила Илис и прежде, чем Крэст смог возмутиться, спросила как ни в чем не бывало: - А в чем дело?..

 - Отец настаивает, чтобы я к тебе посватался, - хмуро сказал Крэст. – Очень настаивает.

 - А ты?

 - А я не могу понять, в своем уме он или нет, что хочет сделать из тебя королеву.

 - Тебя только этот аспект смущает? – слегка обиделась Илис.

 - Нет!.. Илис, ты знаешь: я тебя не люблю. Больше того, никакие династические соображения в мире не заставят меня примириться с этим браком. Полагаю так же, что в качестве супруга ты менее всего хочешь видеть меня.

 - Точно, - кивнула Илис. – Тебя еще можно терпеть как брата, но как мужа… - она сморщила нос. – Кроме того, у меня были другие планы. И тебя в этих планах нет.

 - Тебя в моих планах тоже нет, - мрачно улыбнулся Крэст.

 - Ты сообщил об этом отцу?

 - Да. Я привел ему целую кучу доводов против нашего брака. Самым сильным из них был тот, что еще никогда за все время существования Истрии на трон не всходил колдун… или колдунья, - судя по тону, Крэста по-настоящему коробило от мысли, что многовековая традиция может быть нарушена. – Но беда в том, что пример Бардена отца не очень-то пугает… Он даже, кажется, начал одобрять политику этого авантюриста. И именно поэтому перспектива получить в будущем королеву-магичку его не смущает.

 - А это мысль… - задумчиво проговорила Илис и представила, как она могла бы вытащить магиков из их башен и даровать им долгожданную свободу.

 - Ты что? – ужаснулся Крэст. – Посмотри, что творится в Касот: они допустили Бардена на трон, и в результате половина пограничных королевств просто перестала существовать!

 - Ну, Касот от этого только выиграл, - возразила Илис. – Ведь Барден увеличил территорию королевства вдвое. Да только при чем тут его магия? Не будь он магиком, он точно так же отправился бы завоевывать соседей. Это уж в натуре дело.

 - Не факт. Да не о Касот теперь речь, Илис, а об Истрии! Тебе что – хочется стать королевой?

 - Нет.

 - Вот видишь. Значит, надо что-то придумать. Отец настроен серьезно и просто так не отступит.

 Илис не удержалась и хихикнула.

 - Наверное, он хочет обезопасить себя от меня теперь другим способом – привязать меня покрепче, чтобы не убежала! Задумка с башней не удалась, так вместо этого он хочет напялить на меня корону. Которая будет играть роль ошейника. Ну уж нет! Не дамся. Кстати, братец, как звали ту молодую особу, с которой ты прогуливался у пруда? Я, кажется, не видела ее раньше.

 К величайшему изумлению Илис, Крэст густо покраснел и стыдливо прикрыл ресницами свои огромные черные глаза. Ого! – подумала она. Тут дело еще серьезнее, чем я думала. Крэст сначала улыбается девушке, потом краснеет при упоминании ее в разговорах…

 - Извини, я вас не познакомил, - сказал он несколько сдавленным голосом. – Но ты так неожиданно появилась…

 - Ерунда. После познакомишь.

 - Ее зовут Ленора Дакли.

 - Королева Ленора… - протянула Илис с улыбкой. - Очень красиво. Ей подходит. Полагаю, именно она, а не я, присутствует в твоих планах на будущее.

 - Ты очень проницательна, - с нескрываемой досадой заметил Крэст.

 - Еще бы! Вспомни, кто был моим учителем… Но вернемся к нашему предполагаемому браку. Как ты думаешь, можем мы просто сказать нашим достопочтимым родителям "нет"?

 Крэст нахмурился с задумчивым видом и снова сжал в ладони подвеску.

 - Сказать-то мы можем, - отозвался он, - но вряд ли наши отцы удовлетворятся таким ответом.

 - Тогда у меня есть план! – провозгласила Илис почти радостно. – Крэст, мне понадобится твоя помощь – без твоего влияния тут не обойтись, - но, уверяю тебя, моя задумка пойдет на пользу нам обоим. Ты избавишься от меня, а я… а я займусь наконец, чем хотела заняться.

 - Ты о чем? – с подозрением спросил Крэст.

 - Садись, - пригласила Илис и шепнула заклинание ограждения. – Двумя минутами мы едва ли обойдемся.

 Задумку Илис Крэст понял сразу, но принять поначалу отказался наотрез. Едва Илис закончила излагать, на его аристократическом бледном лице появилось выражение крайнего негодования.

 - Никогда еще, - заявил он, - ни один представитель королевской фамилии не опускался до учительствования! На это есть храмовые школы!

 - Ты забыл про Бардена, - кротко заметила Илис.

 - Барден – выродок, и это…

 - Но-но! – всю кротость и благодушие Илис как ветром сдуло. – Не смей его оскорблять! При всех своих чудовищных недостатках он не заслуживает названия выродка.

 - Ого! – удивился Крэст. – А ты, оказывается, до сих пор к нему привязана и готова защищать его? И это спустя столько лет и после того, как он предал смерти твоего друга?

 Впервые Илис пожалела, что как-то в порыве откровения рассказала ему о гибели Грэма. Может, стоило и промолчать об этом.

 - Мои привязанности тут ни при чем, - ответила она сердито. – И Барден, собственно, тоже не при чем. Я привела его как пример человека, прекрасно совмещающего управление государством, занятия магией и воспитание учеников, - о том, что она была единственной ученицей касотского императора, Илис благополучно умолчала. – И собственно говоря, не вижу, чем я хуже.

 - Ты – княжна, Илис, - внушительно проговорил Крэст, - и открыть свою школу – пусть даже для магиков, - да еще стать в ней наставницей, это значит уронить себя в глазах света.

 - Знаешь что? – окончательно разозлилась Илис. – Поздно ты запел про падение в глазах света! За те годы, когда ты и твой папаша травили меня по всему миру, я уже столько раз падала, что лучше и не говорить! И, в сущности, я такая же княжна, как ты – землепашец! Я давно уже забыла, что это такое – быть княжной. И вспоминать особой охоты нет. А от своей задумки я отказываться не намерена, и если ты не хочешь мне помочь, то так и скажи, я сама как-нибудь справлюсь…

 - …Но почему ты все-таки не хочешь выйти замуж? – вдруг перебил ее Крэст.

 - За кого? – опешила Илис. – За тебя? Но мы с тобой вроде бы все уже выяснили…

 - Да нет, при чем тут я? Я говорю об этом северном князе, вместе с которым ты приехала и по которому теперь сохнет добрая половина ифранийских девиц. Ведь не просто так он взялся тебя сопровождать, а ты согласилась принять его услуги. Что-то между вами есть, ведь так?

 - Вообще-то, это не он взялся меня сопровождать, а я его просила, - возразила Илис. – Но он действительно предлагал мне стать его женой, только было это очень давно, и я ему отказала.

 - Почему? Чем он тебе не угодил?

 Илис пожала плечами.

 - Мы слишком разные люди. Через месяц мы замучили бы друг друга насмерть. Я очень хорошо отношусь к Рувато, но это не тот человек, которого я хотела бы видеть каждое утро и каждый вечер. К тому же, он и сам раздумал на мне жениться.

 - Жаль. Из вас получилась бы интересная пара.

 - Вот именно – интересная!.. Короче, Крэст: ты будешь мне помогать или нет?..

 Крэст помолчал немного, подвигал бровями, постучал пальцами по лакированному подлокотнику кресла и сказал без восторга:

 - Буду. Хотя мне это все очень не нравится.
 

 *

 Все-таки обладание высшей властью давало серьезные преимущества в жизни, отрицать это не взялась бы даже Илис. У Крэста, второго лица в королевстве после Реула Авнери, все совершалось по мановению руки – или почти так. С его помощью Илис легко и просто заполучила в свою собственность миленький трехэтажный домик с палисадником в одном из провинциальных городишек южной оконечности Истрийского архипелага. С его же помощью она легко сговорилась с градоправителем и гильдмастерами местных храмов Двенадцати, получив от них разрешение на деятельность в городе. Братья Гесинды, правда, смотрели на нее косо и с плохо скрытой неприязнью. Присутствие в городе свободного магика, к тому же – женщины, к тому же – намеревавшейся заниматься обучением таких же свободных магиков, им не нравилось. Но чинить Илис препятствия, рискуя вызвать гнев наследника трона – а то и самого короля, - братья не рискнули. И очень неохотно передали Илис трех учеников из достаточно знатных семейств, пожелавших, чтобы их отпрыски обучались не в храме, а у "свободной" наставницы, пусть и за более высокую плату. Так что Илис, не успев даже как следует обосноваться на новом месте жительства, уже приняла опеку над двумя мальчиками и одной девочкой соответственно двенадцати, четырнадцати и одиннадцати лет. Она радовалась: три ученика – это только начало, и начало совсем недурное.

 Уладить все формальности и сохранить добрососедские отношения с храмами было очень непросто, но необходимо. Поскольку собственной библиотекой Илис не располагала, ей жизненно нужен был доступ к храмовым книгам. Илис расточала улыбки тысячами и беспрерывно щебетала комплименты, задабривая братьев Гесинды и остальных божеств. Чувствовала она себя при этом полной дурой, но наблюдавший за ее манипуляциями Крэст как-то заметил, что в ней погибла великая дипломатка.

 - Она не погибла, - слегка обиделась Илис. – Она живет и процветает, и появляется, когда в том есть нужда.

 В результате, весь город, как один человек, влюбился в Илис, и уже через неделю к ней свободно заходили в гости не только с магическими нуждами, но и просто на чашку чаю, поболтать. Илис охотно принимала всех: и аристократов, и простолюдинов, не делая между ними различия.

 - Твой дом пользуется популярностью, - усмехался Крэст.

 - Только благодаря твоему присутствию, - возражала Илис (Крэст временно гостил у нее, желая увериться, что устроилась она с удобством и ни в чем не нуждается). - Каждому хочется поглядеть на живого принца.

 - Едва ли причина во мне, Илис…

 И он был прав: это стало ясно, когда он отбыл обратно в Ифранию. Илис осталась в доме единовластной хозяйкой, а поток гостей не иссякал. Причем ни один гость не поинтересовался отсутствием принца.

 Только недели через три, вкусив все прелести самостоятельной, независимой и – главное! – трудовой жизни (ранее Илис никогда не приходилось зарабатывать на жизнь самой, всегда находился кто-то, кто с бОльшим или меньшим удовольствием заботился о ее благополучии), Илис решила сообщить о себе родным в Ифрании, и телепортом перенеслась в столицу. Появилась она вовремя: Крэста осадили со всех сторон, пытаясь добиться у него сведений о запропавшей неугомонной княжне. И хотя Крэст неукоснительно соблюдал уговор с Илис, и был неприступен, как медейская крепость, приходилось ему туго. Особенно наседал Реул Авнери, неким шестым или седьмым чувством, а скорее – врожденным дипломатическим нюхом почуявший, что рушатся его планы приструнить взбалмошную племянницу.

 - Я ожидал, - гневно заявил он сыну, - что ты поддержишь меня, а не эту легкомысленную магичку!

 - А я сказал тебе сразу, - огрызнулся в ответ Крэст, - что не желаю жениться на ней! В конце концов, можно было оставить ее на материке, а не звать сюда! Пусть бы баламутила воду там!

 Аргумент был веским, и король потерял значительную часть своего апломба. В самом деле, с тех пор как Илис вернулась домой, его спокойствие, внушенное Барденом, значительно ослабло. Илис в удалении нервировала Реула Авнери куда меньше, чем Илис неподалеку.

 Князь же Ромул Авнери втайне радовался очередному исчезновению дочери. Прекрасно понимая все выгоды династического брака Илис и Крэста, он видел и отрицательные его стороны. И он знал, что Илис, при ее свободолюбивом характере и веселом, немного легкомысленном нраве, будет очень неуютно восседать на троне правительницы Истрии. Тем более, рядом с таким холодным и расчетливым мужем, как Крэст.

 С другой стороны, князю все-таки очень хотелось выдать дочь замуж. Крэст в тридцать четыре года оставался неженатым, но это никого особенно не волновало, поскольку он был мужчиной. Но засидеться, как Илис, в девках до двадцати семи лет, было неприятно и даже стыдно – по крайней мере, так считало светское общество Истрии. Жениться же на не юной уже девушке, к тому же десять с лишним лет болтавшейся Двенадцать знают где и Безымянный знает в каком обществе, к тому же магичке, решился бы далеко не каждый. И князь Ромул Авнери считал брак с Крэстом единственным шансом дочери достойно устроиться в жизни.

 Илис же, очевидно, так не считала. Объявившись в Ифрании, она немедленно ошарашила всех новостью о своем новом предприятии. И, что неприятно поразило всех родных, Крэст ее полностью поддерживал. И, мало того, заявил, что намеревается содействовать ей и в будущем в плане развития "свободной" магической школы. Такого поворота событий не ожидал никто. Напрасно разгневанный король Реул увещевал Илис бросить, пока не поздно, недостойное ее высокого общественного положения занятие.

 - Бросить? И не подумаю, дядя, - безмятежно ответила Илис. – Мне нравится заниматься с детьми, к тому же это пойдет на пользу и мне, и детям (которые в будущем станут магами, не забывай об этом), и, наконец, королевству. Свободные магики только укрепят его – взгляни на Касот.

 Касот! В этот момент Реул Авнери был страшно зол на Бардена. Он был уверен, что именно пример касотского императора так сильно подействовал на Илис.

 Но немного успокоившись, он понял, что Барден же может и разубедить Илис. Королю Реулу подумалось, что, несмотря на произошедший между ними разрыв, касотский колдун все еще является значительным авторитетом для новоявленной наставницы магиков, и его слово может много для нее значить. Оставив пока попытка самостоятельно отговорить Илис, Реул Авнери написал длинное и отчаянное послание в Касот. Он очень рассчитывал на помощь Бардена.

 Переписка с Касот, вследствие громадности разделявшего королевства расстояния, всегда была делом неспешным; в этот же раз, как назло, ответ задерживался особенно надолго. Очевидно, Барден испытывал какие-то собственные затруднения, и ему было не до проблем далекой Истрии. Когда же, наконец, от него пришло письмо, Реул Авнери, вне себя от нетерпения, прочитал его и обомлел. Общий смысл письма сводился к следующему: Барден полностью одобряет начинание бывшей ученицы, желает ей удачи и от всей души советует Авнери не чинить Илис препятствий.

 - Все вы, колдуны, одинаковы! – в сердцах воскликнул Реул Авнери, борясь с желанием порвать письмо на мелкие клочки. Этот порыв был бы недостоин особы королевской крови.
 

 Илис же, пока ее встревоженный дядюшка дожидался письма от Бардена, наносила визиты своим ифранийским знакомым перед тем, как надолго отбыть на новое место жительства. Многие были искренне расстроены ее отъездом, просили Илис не забывать своих друзей и как можно чаще навещать их. Илис с удовольствием обещала, тем более, что это не стоило бы ей почти никаких трудов: телепорты в последнее время удавались ей так, что мог бы позавидовать и сам Барден.

 Особый разговор произошел, как всегда, с Рувато. Он уже вполне освоился в столице, обзавелся множеством знакомым, сумев при этом каким-то образом скрыть ото всех свою прискорбную болезнь, и больше не называл себя отшельником. В рекордно короткое время, даже обладая более чем скромным состоянием, он обаял все высшее общество Ифрании и буквально купался в потоках дамского обожания. Не являясь завсегдатаем светских сборищ, Илис тем не менее могла навскидку назвать с полдесятка истрийских красавиц, сохнущих по зеленоглазому чужеземцу и мечтающих об интимных с ним встречах (желательно под луной и при свете звезд). Но Рувато как будто дал обет целибата, и поведение его в отношении женщин подошло бы посвятившему себя одному из Двенадцати храмовнику. Он был очень любезен и мил с дамами, без конца расточал им комплименты, но ни одной не удалось склонить его хотя бы к краткому свиданию, хотя дамы старались изо всех сил. Меж собой красавицы порешили, что существует некая счастливица, которой заморский князь и хранит верность. Всем до смерти хотелось знать, кто же его избранница и, если она осталась в далекому краю, как заставить князя позабыть о ней. Илис только хихикала, когда слышала подобные шушуканья среди ифранийских знакомых. И раз за разом спрашивала себя, в чем же именно заключается секрет невероятного обаяния князя Рувато Слоока, которого и красавцем нельзя было назвать даже с большой натяжкой? Он был изящен, холоден, ироничен и велеречив – но и только.

 В Ифрании он не бывал только в одном месте – в королевском дворце. Был ли причиной тому запрет Реула Авнери или только нежелание Рувато, Илис точно не знала, но предполагала в равной мере то и другое. Король и князь не любили друг друга. Пользуясь любовью простых смертных, Рувато одновременно возбуждал к себе неприязнь в особах августейших.
 

 Чтобы поймать Рувато дома и притом одного, пришлось явиться с визитом в неурочное время, едва-едва не застав его в кровати. Как и все светские бездельники, он вставал очень поздно, едва ли не в полдень, а Илис в это время уж давно была на ногах. Но Рувато всегда умел делать хорошую мину при плохой игре, и даже помятый со сна ухитрялся выглядеть изящным.

 - Так вы не выходите замуж за милорда Авнери? – таков был первый вопрос Рувато после того, как Илис поведала ему о своей затее и переезде в новый дом.

 Она внимательно посмотрела на него, ожидая, что глаза его вспыхнут радостью или хотя бы оживлением, но взгляд его был спокоен и непроницаем. Со дня памятного разговора на дворцовой лестнице он стал как будто гораздо прохладнее относиться к ней. Возможно, своим требованием "женитесь на мне прямо тут" Илис задела в его душе какие-то струны, которые не стоило задевать, и порвала их неосторожным касанием. А возможно, он затаил свои чувства так глубоко, что и сам позабыл о них… Илис, впрочем, не слишком огорчалась по этому поводу. Любовные объяснения давались ей тяжело, и она предпочитала обходиться без них. Слишком много в них было трагизма.

 Теперь Рувато разговаривал с Илис стоя, словно загородившись от нее невысоким креслом, на спинке которого покоились его руки.

 - Не выхожу, - подтвердила Илис. – Перспектива видеть меня своей женой так напугала Крэста, что он живенько организовал все, о чем я его попросила.

 - А как же воля его королевского величества Реула Авнери?

 Илис пожала плечами.

 - Не может же он за руки подтащить нас к алтарю. А сами мы не пойдем.

 - И значит, - продолжал Рувато, так же спокойно и пристально на нее глядя, - теперь вы будете жить в другом городе? Далеко отсюда?

 - Для начала лучше держать свободных магиков подальше от столицы, - улыбнулась Илис. – А там посмотрим.

 Рувато тоже улыбнулся, но, как показалось ей, несколько вымученно.

 - Какая вы, оказывается, коварная личность, Илис. Уговорили меня приплыть сюда, за тысячи лиг, а теперь бросаете меня в чужой стране на произвол судьбы.

 Илис слегка удивилась. Чего она не ожидала от Рувато, так это жалоб.

 - Мне казалось, вы неплохо устроились в Ифрании.

 - Неплохо, да.

 - Вас многие любят, здесь вам не придется проводить дни в одиночестве, как в Медее.

 - Вы правы, - подтвердил Рувато, и тут пальцы его вдруг сжались на спинке кресла. – Илис, меня мучает одна мысль… Скажите откровенно: то, что вы говорили тогда во дворце вашего дяди – насчет того, чтобы увезти вас на край света и жениться без проволочек, - это была только попытка избежать нежелательного брака?

 Ага, подумала Илис, я была права. Тот разговор его заел.

 - Я говорила от сердца, - ответила она твердо. – И на тот момент действительно готова была пойти с вами к алтарю.

 - На тот момент… - эхом повторил Рувато. – А сейчас, вероятно, уже поздно?

 - Простите, - сказала Илис. После того, как ситуация с супружеством благополучно разрешилась, ее решимость, в самом деле, несколько поубавилась. Ее теперь привлекали иные перспективы.

 Рувато ничего не ответил, только склонил низко голову, и светло-золотые волны волос заслонили его лицо.

 А ведь мой ответ, вдруг спохватилась Илис, можно истолковать как раз в том духе, что я хваталась за Рувато как за соломинку, спасаясь от Крэста! Ох, язык мой!.. Опять я обманулась его спокойствием. Ну да что ж теперь, не объясняться же.

 Прошло несколько минут, в течение которых Рувато так и стоял, потупив взор и замкнувшись в молчании. О чем он думает? спросила себя Илис. Об упущенной возможности? Но сколько можно? Уж давно решился бы на что-нибудь!

 - Я с вами не прощаюсь, - не выдержав, заговорила она нарочито оживленным тоном, - поскольку намереваюсь частенько бывать в Ифрании. Мы будем видеться, я еще успею надоесть вам.

 Рувато молча поклонился.

 Уходила от него Илис, унося в душе сильнейшее чувство досады. Чего он от нее хочет? Чтобы она первой бросилась ему в объятия? Так она уже однажды бросилась… почти… и что услышала?! Ну уж нет, больше такой глупости она не повторит.

 И в конце концов, у нее было о чем подумать кроме Рувато. На теплом, благоухающем цветами и морем острове, ее ждали трое детишек, которых она, выражаясь высоким штилем, вырвала из рук зловещих братьев Гесинды, чтобы воспитать в них свободных духом магиков. Вот о воспитании их как раз следовало подумать в первую голову. А Рувато пусть сам о себе думает.
 
 Март, 2006 г.