Зыбкое равновесие

Милена, внучка почетного дипломата Каламарова, стояла в центре зала, улыбаясь. Было томно, назойливо приставали кавалеры, и было так грустно думать, что уже скоро утро. С востока выстреливали невидимые солнечные лучи, настойчиво выскальзывало утро.

В углу зала сидел господин Скуннен, посол и хозяин этой роскошной резиденции, дававший феерический прием, и украдкой поглядывал на паркет.

- Наконец, – шептал он с надеждой. Наконец, будет война. Сколько лет без войн, сколько лет без войн – словно все ожирели. Ведь это скучно. Это разложение. Каждый год страшное однообразие.

Он медленно пошел по направлению к Милене.

- Вот Вам, Милена Теодоровна, наше общественное устройство. Хоть физиономии бей. Интригуешь, шпионишь, стравливаешь, годами выстраиваешь комбинации, все думаешь, нужен конфликт, - и что же? С одной стороны, военные, трусливые, ленивые. Даю им лучший скандал, провокацию, разоблаченных шпионов, но разве им это нужно? Разве они жаждут крови? Им нужны парады. Им подавай почести. С другой стороны, взгляните на политиков. Почти каждый вечер балы. Как начали еще с рождества, так потом всю зиму и весну, просто фестиваль. Военная промышленность в упадке, армия бюджет просто проглатывает. Жиреет только.

Через неделю снова был прием, и Скуннен шептал с пронизывающим холодом:
- Немыслимо! Невозможно! Пусть хотя бы взорвут что-нибудь, хотя бы мое посольство! Чтоб мне не видеть этого болота ни на том, ни на этом свете! Пускай террористы возьмут меня в заложники! Что заложники? Хоть в пыточную камеру! Хоть на органы! Ох-ох-ох…

И на следующем приеме то же…
Милена смотрела на Скуннена отстраненно, лукаво, и, бывало, улыбка проступала у нее на губах. В конце концов интриги Скуннена ожесточили ее, она его возненавидела. Он был высок ростом, плотен, со здоровым цветом лица, с пышными бакенбардами, говорил густым баритоном, и когда говорил, то изгибал бровь, и на лице у него всегда была отпечатана агрессия, но все же он не возбудил у нее отклика на свои идеи. Она постоянно ненавидела кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она ненавидела своего деда, который теперь сидел в психиатрической лечебнице, в ярко освещенной комнате, в клетке, и негромко пел; ненавидела свою мать, которая, часто, раза два в день звонила из Москвы; а еще раньше, когда лечилась в наркодиспансере, ненавидела своего лечащего врача. Это была шумная, озлобленная, язвительная деваха с дерзким, немигающим взглядом, очень болезненная. Глядя на ее впалые желтые щеки, на жилистую желтую шею с коричневой бородавкой, на кривую язвительную ухмылку, которая гуляла на ее губах, когда она слушала что-нибудь любопытное, мужчины говорили: «Та еще стерва…» - и тоже ухмылялись, а приглашенные женщины не могли удержаться, чтобы среди танца не наступить ей на ногу и не прошептать в порыве раздражения:
- Стервочка.

Отель, в котором она снимала номер со дня приезда, и который в протоколе был прописан для проживания дипломатов, находился в центре города, в деловом центре «Гамильтон Холл», недалеко от МИДа, по утрам и днем ей видно было, как в МИДе сновали дипломаты, бегали с бумагами чиновники, и ей казалось, что это Скуннен плетет свои интриги и претворяет в жизнь свой главный план – военный конфликт, губы у нее сжимались, очень хотелось помешать ему, и когда вечером он возвращался в свой кабинет, она включала видео и звукозаписывающую аппаратуру, начинала запись всех его перемещений и разговоров, злорадно ухмыляясь…
Он сделал ошибку и она воспользовалась. И когда он разглядел наконец как следует ее шпионскую технику и представил какой информацией она владеет, то ударил кулаком по столу и зарычал:
- Стервочка!

Он был вне себя, но так как в день «Ч» и потом ночью ничего не произошло, на его лице появились проблески надежды.

Перед приемом они встретились. Она держала его за горло, контролировала его шаги в политике, предупреждала интриги, выуживала информацию, получала от него деньги, и ее колючие глаза, кривая, злобная, похожая на оскал улыбка мелькали то в кабинете посла, то в коридорах, то в МИДе. И она уже говорила своим знакомым, что самое необходимое, самое важное и нужное на свете – это мир и что сохранить его и отстоять можно только в борьбе против войны.