Вампир

Лиза была моей лучшей подругой. Я помню, что мы познакомились на детской площадке, когда нам было лет по пять. Родители рассказывали, что Лиза первая подбежала ко мне и заявила, что я буду её сестричкой. Может быть, но с тех пор мы не расставались. Вместе гуляли, ходили в одну школу, в один класс и, конечно же, сидели за одной партой. Я даже не помню, чтобы мы когда-либо ссорились. Хотя нет, был один момент во втором классе: нам очень нравился один мальчик, и однажды, когда приближался его день рождения, мы никак не могли решить, кто будет его поздравлять. Тогда, по-детски злясь, я сказала её что-то обидной. До сих пор помню, как она на меня посмотрела: грустно-грустно, сквозь накатывающиеся слезы. Я тогда почему-то испугалась, бросилась к ней, обняла – и мы разревелись друг у друга на плече. Мальчика поздравил кто-то другой, а мы с Лизой решили, что никто и ничто не встанет между нами и не разрушит нашу дружбу.

Лиза жила в соседнем доме со своей мамой, тётей Катей. Я часто приходила к ней, и мы втроем готовили конфеты и пирожки. Отец Лизы жил в другом городе и приезжал лишь на её день рождения. Наверно, это был самый счастливый день в году для Лиз. Но и в остальное время она не грустила. Лиза, всегда веселая, озорная и безумно привлекательная, была душой компаний и с любым человеком могла найти общий язык. Все её любили за доброту, отзывчивость и звонкий смех, похожий на звон колокольчика. А ещё у неё были очнь красивые глаза: большие, всегда лучистые, нежно-голубого цвета, будто в них однажды отразилось и осталось летнее небо.

Меня всегда удивляло, что в личной жизни Лизе не везло. Поклонников была, конечно, масса, но всех ждал отказ, никто не устраивал Лизу.
- Зачем растрачивать себя? – отвечала она, когда я спрашивала об очередном отвергнутом кавалере, и тут же смеясь добавляла: - Вот сейчас накоплю в себе нежность, найду своего единственного – и ка-ак обрушу на него всё, что накопилось! Будет знать, как долго не появляться.

Время шло. Однажды поздно вечером Лиза позвонила мне и дрожащим от волнения голосом сказала:

- Лёль, я влюбилась… ВЛЮБИЛАСЬ!!!

Лиза смеялась и плакала в трубку от счастья. Путаясь в словах, рассказывала, как встретила «самого прекрасного мужчину своей жизни». Его звали Олегом, и познакомились они совершено случайно: Лиз несла какие-то бумаги своей знакомой, и ей показалось, что какой-то лист она оставила дома. Не останавливаясь, она достала папку и стала просматривать бумаги, как неожиданный порыв ветра вырвал пару листов из её рук. Некоторые Лиз успела поймать, но за остальными пришлось бежать. Тут и появился Олег, поймал листки, протянул их Лиз и… Она сама пригласила его на свидание. Я смеялась и плакала вместе с ней, затаив дыхание, слушала её историю и радовалась, ни капельки не сомневаясь в выборе Лизы. Уж она-то не могла ошибиться!

Лиза часто звонила мне потом, приглашала в гости: хотела познакомить с Олегом. Но всё как-то не получалось: моя работа, переезд в другой конец города – будни закрутили, выходные пролетали и времени совершенно не было. И даже звонить друг другу мы стали реже.

Через месяц мы всё же увиделись на концерте одной из местных групп. Лиза выглядела счастливой, взахлеб рассказывала последние новости: они с Олегом решили жить у него в квартире, уже думают о ребенке, но жениться еще не собираются, ну и в остальном всё отлично. Лиза улыбалась, но я видела, что она сильно изменилась за последнее время, словно потускнела: нет былого задора в глазах, звонкого смеха…

Мне вспомнился наш разговор, и я не удержалась:

- Смотрю, он выдержал поток твоей накопившейся нежности?

Лиза как-то отрешенно посмотрела на меня и сказала:
- Да, и даже более того, - и ушла, едва попрощавшись.

Я удивленно смотрела ей вслед, и нехорошее предчувствие охватило меня.

Мы практически перестали общаться. На мои звонки Лиза отвечала, что у неё всё хорошо. На этом разговор обычно и заканчивался.

Вскоре меня отправили в командировку на две недели. Вернувшись, я решила зайти в гости к Лиз. Адрес Олега я знала, и быстро нашла нужный дом и квартиру. К моему удивлению, дверь никто не открыл. Подождав около двух минут, я решила, то они ушли к маме Лизы, и отправилась домой.

На следующий день никто не ответил и на телефонные звонки, и я, начиная волноваться, позвонила тёте Кате. Меня ждала ужасная весть. Едва сдерживая рыдания, мама Лизы говорила:

- Олечка, у нас несчастье. Ты не знала, Олежка неделю назад разбился в автоаварии, а Лиза… Моя Лизонька…

Холодок пробежал по моей спине.

- Что с ней, тетя Катя?!

- Она… Она…Со… Совсем сникла после его смерти. Не спала, не ела… А по… Позавчера выпила бутылку снотворного… Я почувствовала нехорошее… Я прибежала к ней – еле успела… Моя девочка… Она сейчас в больнице…

Я быстро записала адрес больницы и номер палаты и, пообещав тёте Кате, что навещу её, побежала к Лизе.

Время для посещений еще не наступило, но я, не обращая внимания на возмущенно брюзжащих медсестер и уборщиц, ворвалась в палату к Лиз и остановилась. Лиза лежала на кровати, бледная и исхудавшая. Мне показалось, что она крепко спит, но Лиз открыла глаза и, увидев меня, слабо улыбнулась.

Я тихо подошла к ней и села на край кровати.

- Лель, ну почему они не дали мне умереть? - Лиза безразлично разглядывала обшарпанный потолок.

- Лиз, глупенькая, что ты говоришь? Держи, я принесла тебе твои любимые мандарины, - я пыталась подбодрить её, но ничего не вышло.

Лиза опять улыбнулась, но каких усилий стоила ей эта улыбка… Слезы щипали глаза, и я тихо всхлипнула.

- Лиз…

- Не плачь, я уже давно ушла. Вместе с ним… - Лиза взяла меня за руку.- Я отдала ему всё: свою нежность, свою любовь, свою жизнь, понимаешь?

Я мотнула головой, смахнув рукой слезу со щеки.

- Поймешь, когда увидишь. Заешь, я давала ему всё, что могла. А ему было мало, я чувствовала это. И тогда он сам… буквально пил меня. Пил мою душу, мою жизнь, всю меня, а думала, что так и должно быть. Что это и есть любовь, когда отдаешь все без остатка. Я была нужна ему… Я и сейчас нужна ему, - лицо Лизы исказилось в гримасе отчаяния и боли. – Он приходит ко мне во сне. И зовет. И пьет, пьет, пьет…

Лиза с силой сжала мою руку и замолчала.

- Лиз…

- Но мне было хорошо с ним. Только с ним. Потому что в нем была я, большая часть меня. Он ушел – и забрал её с собой. Мою душу. А что человек без души?

- Лиз, не говори так. Всё наладится. Тебя скоро выпишут, ты вернешься к обычной жизни. И я буду с тобой, и сделаю всё что угодно, Лиз, но у тебя всё наладится. Обязательно.

Но почему-то я не верила своим словам. «Нет, не наладится», - говорил мерзкий внутренний голос. Лиза отвернулась к окну.

 Через пару дней её действительно выписали. Лиза осталась жить в квартире Олега и даже мать не смогла её уговорить переехать к ней. Я навещала Лиз так часто, как могла, звонила. Она постепенно приходила в себя: стала общительнее, улыбчивей. Но глаза… В них затаилась пустота. Одинокая. Холодная.

По утрам Лиз стала уходить на кладбище к Олегу и возвращалась к обеду. Но однажды она не вернулась. Сколько я ни звонила ей домой – никто не поднимал трубку. Чувствуя неладное, я позвала своего друга Мишу и мы вдвоем отправились на её поиски.

Уже был поздний вечер, тускло светила луна, и ветер скрипел ветвями старых деревьев. Встретив кладбищенского сторожа, мы спросили его о Лиз.

- Да, такая молоденькая девушка. Знаю, знаю, как же… Бедняжка.. Да, приходила сегодня. Куда ходит? А вам зачем? Не вернулась? Ай-яй…Ну, идите за мной, посмотрим.

Мы шли мимо сотен могил и крестов. Дрожа, то ли от страха, то ли от холода, я вцепилась в плечо Мишки и зажмурилась.
- Вот, подходим, - сторож махнул рукой в сторону. Свет фонарика скользнул по серым камням и замер на распрост6ртом на могиле теле. И я вскрикнула и едва устояла на ногах: это была Лиз.

Она лежала, не дыша, вцепившись тонкими пальцами в мокрую черную землю. Её лицо было заплакано, а волосы безжалостно трепал ветер. Лиз, такая хрупкая, такая слабая…

Мишка вызвал милицию и скорую, а я всё стояла и смотрела на тело подруги. Потом попросила фонарик у сторожа и осветила фотографию Олега. На ней был мужчина лет тридцати, брюнет с голубыми глазами. Казалось, он смотрит на Лизу. И не просто смотрит, а впивается в неё своим взглядом. «И пьет, пьет, пьет…»