Казино

 Казино
Утром, бывает, проснешься, лучом тебя заслепит, а ты и думаешь: хоть бы умер кто-нибудь.
А вот, например, как сейчас, еще весь в дреме мой организм, но уже чувствует: в атмосфере большие перепады. Давление сильно колеблется, это для пожилых и старых — смерть. Иной раз сердечников прихватывает, тут уж думаешь — поменьше бы.
Приехал на работу, точно, топчутся возле конторы представители нескольких безвременно ушедших.
— Здравствуйте, — как бы извиняясь, что у них человек умер, говорят родные и близкие.
— Здравствуйте, — отвечаю с такой горечью, что у родных и близких вкрадывается сомнение, у кого из нас произошла потеря.
— Вы начальник? — обступившие сразу меня вопрошают. Как будто их миссия после моих слов: "Да, товарищи, я — начальник!" тут же закончится.
— Заведующий сейчас будет, — говорю четко и внятно.
— А начальник... тот же? Или новый?
— Заведующий работает недавно, — чеканю я.
— Значит, и этого посадили? — язвительно, как бы извиняясь, спрашивают.
— Я в этом вопросе не компетентен до конца, но частично знаю — ведется следствие.
С пришедшими только официально и надо, а то они не очень любят нас. Повернулся от них, хотел было уйти прочь, но увидев знакомый живот в воротах, остановился.
— Пришел наш заведующий, — говорю, — идите!
И сам пошел за лопатой. Начну до прихода остальных рабочих одну, остальным тоже достанется. Такой сегодня день. Быть беде, родимые мои, быть беде!
Когда яму роешь, как-то возвышенно чувствуешь себя. Мол, последний штрих перед вечностью. Мой штрих. Старухи-соседки обмыли, одели и в гроб положили — это не то. Потом вечность ощущаешь, потом. И азарт, как в казино. Сам я не играл, но "Международная панорама" говорит, что боль — азарт. И деньги большие.
— Понравилось? — спрашивает заказчик, стоящий у меня над головой.
— Вы понимаете, а я не понимаю. Так что ли?—отвечаю ему из ямы.
— Но ведь ты молод. Может студент, денег не хватает? — тоном горького упрека.
— Нет, я общественное течение, — отвечаю я.
— Ведь это ужасно, ужасно! — упрекал уже открыто заказчик. —Плыть по течению. В лучшие годы считать копейки.
— Я писатель, — сказал я.
—Тю! — не помолчав и не подумав, сказал он.
— Ну, буду, — подправил я.
— Все равно! Жизнь, какая была до сих пор, ничего не стоит. Не будем говорить о ней...
Но ему не дал досказать мысль духовой оркестр. Тот же, что обычно играл на парадах. В казино, конечно, такой же, только лучше. Или играет тише. Ну, так там азарт!