Социолог

 Социолог
Все думают, что пожарники не спят. Вот, мол, до революции спали, а сейчас нет. Я, например, пожарник — я сплю. И все мои товарищи, когда ночь, спят. Даже в уставе написано: "соблюдать режим дня". Правда, когда пожар — надо вставать.
Опять же возьмем меня, к примеру. Молодой боец противопожарной части, я и деревни еще не знаю, только приехал сюда, соблюдаю режим дня, а уже сигнал тревоги. Все отделение во главе с командиром валенки одевает. В Сибири я, да и зима на улице.
Вот на днях тушили пожар сильный. Стоит дом как дом, а у него потолок горит внутри. Дома в Сибири деревянные, крепки, на века рублены и стоят века. Не то что... ну да ладно, я ведь о себе хотел рассказать.
Машина, значит, с водой стоит на улице, я — внутри дома, возле огня со шлангом. Вот и видно, кто пожарник, а кто нет. Не шланг у нас, а рукав. И поливают очаг не водой, а гидрой, есть даже краны специально для нас, гидранты называются.
Так вот, я снизу на потолок лью, кто на чердаке — льет сверху. Но все, что сверху и снизу, все на меня. Я стою и молчу в воде до пол валенка. Валенки хорошие, битые, мне с коленкой. Стою, молчу, но думаю, почему калоши до революции и после выпускали, а сейчас нет?
А оно все горит, две машины вылили. Вода кончилась, а оно все горит.
Тут команда: "Все садимся в машины!" А я не могу. Брезентовая куртка моя и штаны покрылись льдом, и стою я глыба глыбой и стесняюсь сказать, а ведь в туалет давно хочу. Взяли меня глыбой, глыбой и забросили в машину. "Ты, — говорят, чего там обмочился?" "Не мочился, — говорю, — терплю все!. "А ты не терпи, советовали мне по дороге в пожарную часть, — льдом покрылся — прекрати тушение. Подойди к огню, отогрейся."
По прибытии топором мне вырубили пуговицы на куртке и внизу. Только вырубили и внизу, я тут же куда-то побежал, босиком. Потом вернулся, пообедал, как все. Заправились водой и опять поехали тушить. Так и тушили целый день.
Но вернусь я к ночи. Все отделение, значит, во главе с командиром валенки одевает, дежурная по селектору адрес объявляет: "Улица Сосновая, 15". Что мне говорят эти координаты? Ничего. Это больше для шофера. Он пусть слушает и везет, а я уже, будьте уверены, потушу.
Мы, пожарники, народ молчаливый. Молча сели, молча встали. Молча тушим, командир наш немолодой уже, но энергичный. Всегда стоит и смотрит. А это вижу: бросился к горящему сараю — на Сосновой, 15 — и все норовит потушить его. То в сарай бросится, то на крышу, подбежал ко мне, забрал снаряд с рукавом и направо, и налево! Устал — вижу.
— Олег Макарович, — предлагаю, — дай сменю.
— Иди ты, — говорит, — лучше посмотри, не перешел ли огонь на другие сооружения.
Я пошел, и тут посмотрел, и там посмотрел. Возвращаюсь и вижу: среди двора поросенок прожаренный лежит, сейчас резать будут. Во, думаю, нам хозяин пир устроит.
— Это же надо, — слышу, соседи от зависти ропщут, — поросенка сжарили!
— В воде сварили. Сарай рухнул — завалили.
— А теперь! — продолжали они. — А теперь — режут! На следующий день вся деревня потешалась — сарай-то сгорел у нашего командира.
А мы ели свинину и орали песню:
— Позвони мне, позвони,
Позвони мне, ради бога!
Ноль один мне набери,
И уйдет твоя тревога!
Так что, братцы, нужны нам социологи. Ой, как нужны! Ведь кто, кроме них, нам скажет, что и у дантистов зубы болят, и у пожарников сараи горят.