Мастер и Маргарита

 Мастер и Маргарита
Татьяна Васильевна Хвостенко изобрела состав мастики. Вернее разгадала секрет, которому не одна сотня лет. Или получила от отца в наследство? Но это уже ее секрет.
Мастика эта защищает и т.д. гранит и т.д., деревянную архитектуру и т.д. Теперь только бери на вооружение, работай и т.д. Или, другими словами, бери и мажь. Что на глазах разрушается. Спаси, мол, и сохрани.
Ну было бы это на диком Западе. Взяла бы Т.В.Х. и открыла со своим отцом корпорацию по изготовлению мастики. Заполняла бы ею баночки, как из-под тушенки, и бери, кто хошь. Или, другими словами, бери и мажь.
Луна в четверг в вечернем чистом небе висела полная, видная даже сквозь ветви клена. А в пятницу утром Т.В.Х. вошла в дверь здания МОССОВЕТА. В широком кабинете, где на стене висела старая картина с инвентарным номером 50, за деревянным столом, в полном одиночестве сидел средних лет небритый человек с встревоженными глазами.
— Могу ли я видеть?.. — вежливо осведомилась Т.В.Х., ставя свое ведро с мастикой.
— Я, — слабым голосом отозвался человек.
— Видите ли, — внушительно заговорила Т.В.Х., — я являюсь единственной обладательницей уникальной мастики. К этому времени отец ее умер.
— Будет вам, — продолжал человек, но уже с неизменной обстоятельностью, коей отличался во всем.
— Можете... — хотела было предложить Т.В.Х. человеку обратиться в шесть близ находящихся ВНИИ.
Но он неожиданно, совсем неожиданно побежал к окну. Растворил его. Оттуда послышался шум голосов! Словно громкий рев множества труб. Но среди всего четко выделялись слова:
— Долой бюрократов!
— Гласность!
— Перестройка!
Человек застонал. Надавил на шпингалет. Этим он снова закрыл окно. И:
— Спаси, Маргарита Васильевна!
— Татьяна Васильевна, — поправила Татьяна Васильевна.
— Спасай не камни, но людей!
— На букву б... — это не люди! — не согласилась Татьяна Васильевна.
— Нужен крем, — просил человек слабым своим голосом, — крем, Маргарита, крем.
Через полчаса совсем потерявшая голову Т.В.Х. добралась домой. Хотела было упасть на любимое кресло, но в нем кто-то уже сидел. Сидел ничего себе мужчина. Красивый на нем костюм, заграничной фурнитуры.
— Все равно не буду делать лично для бюрократов мастику! — сказала она, набравшись храбрости.
Фурнитура поднялась, с улыбкой поклонилась и поцеловала Т.В.Х. в руку.
— От имени всей нечистой силы, Татьяна Васильевна.
— Ой, — перебила Т.В.Х., — так вы не бюрократ?
— Не хочу слушать, — ответила Фурнитура.
"Не бюрократ, так оборотень", — безутешно подумала Т.В.Х.
— Хотя свободного времени у нас столько, сколько надобно, — повела свою речь Фурнитура, — а гроза будет только к вечеру, и трусость — один из страшных пороков. Но нам, Татьяна Васильевна, от перестройки — тошно!
— Чертям тошно? — улыбаясь, переспросила Т.В.Х.
— Да! — ответил пришелец, и я для перестраховки хотел бы твоим бальзамом помазаться.
— Я рада, — ответила Т.В.Х., — что и вас задело.
— Дали ж свободу духовенству! — заматерился он.
В это время внизу из камина появился безголовый, с оторванною рукою скелет, ударился оземь и превратился в мужчину во фраке. "Еще один", — машинально отметила Т.В.Х., качнулась и, кажется, хотела повалиться, но чьи-то участливые руки подхватили ее.
— Вот что, товарищи оборотни, вон в углу ведро с мастикой, берите и проваливайте.
— Что дальше? — спросила Фурнитура.
— Бери и мажь! — закричала Т.В.Х.
— А шептать что, шептать-то что надо? — недоумевала Фурнитура.
— Шептать...
— Да уж! — тихо воскликнула она и вздрогнула.
— Шептать? Ах, да, у вас ведь положено. Тогда шепчи: "Пролетарии всех стран соединяйтесь!"
Фурнитура подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко, потом ее медленно потянуло вниз, и когда она опустилась, в ведре вместо мастики лежало золото.
— Не беру! — отрезала Т.В.Х.
— Тогда валютой! — предложила Фурнитура. В ведре появилась валюта.
— Не беру! — снова отрезала Т.В.Х.
— Но я не могу так уйти, Маргарита.
— Ну вас к чертовой матери!
— Извини, извини, Танечка.
— Вообще, вы все мне так надоели, что я выразить этого не могу. И так я счастлива, что с вами расстаюсь!
— А я несчастен! — твердо сказала Фурнитура. — Позвольте мне с ним пошептаться? — И Фурнитура указала на спокойно стоявшего внутри небольшой тоски мужчину во фраке.
— Говорите же все, что вам нужно. Но платить мне не надо. Я "добрым людям" в МОССОВЕТЕ предлагаю уж который десяток лет безвозмездно. Не берут! Чукча с Севера приезжал — благодарил. Тур Хейердал приезжал, еще просил. Ах, в этом городе все вероятно!
— Продолжайте, продолжайте, — начала просить Фурнитура после разговора с молчуном, — ошибки не было. Я вообще начинаю немного теряться, Татьяна.
— Что мне продолжать? Ты лучше скажи, почему сам мастику не сделал?
Что было ночью, неизвестно. Но, в то же время, на рассвете было видно, что был тягостный, неприятнейший был разговор, ибо пришлось с совершеннейшей откровенностью рассказывать Фурнитуре Правду. Правду, отдающую совершенно явственно чертовщиной, да еще с примесью невероятных образов и ситуаций.
Тем не менее, прошло некоторое время, и фурнитура со своим молчуном стали растворяться перед глазами Т.В.Х. А через секунду лишь два черных облака взлетели вверх.
— Ну, йоги чертовы, то ли про себя, то ли вслух проговорила Т.В.Х. И легла спать.
Но тут какой-то худой тип из Харькова осторожно наклонился над ней и начал тормошить за плечо.
Национальность пришельца было трудно установить. Основное, что определяло его лицо, это было, пожалуй, выражение добродушия, которое нарушали, впрочем, глаза, или, вернее, не глаза, а манера пришедшего глядеть на собеседника.
— Татьяна Васильевна, — спросил пришелец, — А Мастер кто? Она открыла глаза. За сегодняшние сутки уже второй раз на нее пала тоска. Но это — самообман. А это очень хреново.
— Мастер — каждый, втирающий мою мастику! — облегченно воскликнула Татьяна Васильевна Хвостенко. И опять очень крепко заснула.
— Так, стало быть, этим и кончилось?
— Этим и кончилось.