Кизяк

 Кизяк
 ПРЕЗИДЕНТ — от латинского praesidens — сидящий впереди.
Корова лезет не в свое дело. Никак не понимает, что кукуруза-то чужая. В суданку лезет чужую, не понимает.
По теперешним сумасшедшим временам, как сегодня, определяться все же придется.
И пастух начинает стегать своих коров.
— Иди, скотина, иди! — кричит он. — Знаешь, куда? — И матерится.
Скотина знала. И где находится пастбище, знала. И что травы там нет, знала. Но материться не стала, да и не умела.
С пастухом кто-то почтительно поздоровался. Пастух не заметил.
— Здравствуй, товарищ! — повторил тот кто-то.
— Егор Кузьмич очень занят — сообщила ему корова. Правда, с сомнением в голосе, но с вежливой улыбкой.
— Вот, о жизни задумался, — ответил все же Егор Кузьмич.
Или стояла тишина, или ее не было.
Корова полезла в пруд, воду (Н20) пить. Очень скоро ей удалось это сделать. Тут же она обмочилась.
Но пообедавши, он решил подождать. Не в поле же. Хотя так хочется, как в той песне:
Выйдешь в поле, станешь жать, Далеко тебя видать. Благодать...
Подошла корова, и они пошли дальше. Корова с пустым, а он с тяжелым брюхом.
Подул ветер.
Корова неловко поворачивала голову, то в одну, то в другую сторону. Пытаясь разобраться, откуда дует. Не с Москвы ли (столицы СССР)?
А пастух, доселе спавший на земле, проснулся.
Вернее, его разбудил голос хозяйки, пришедшей на обеденную дойку коровы.
— Перестань! — кричала хозяйка.
Одиннадцать раз крикнула "перестань", отметил про себя пастух.
Подоенная корова пришла в движение. И сам пастух тоже потянулся за ней.
Когда они уходили, ему удалось увидеть перемены на русской земле. На ней, вот такой вот, как перезрелый подсолнух, лежал кизяк. Впервые за свою жизнь Егор Кузьмич понял, что это, собственно, и есть самая сложная система на земле. И он, благодаря только своему спецдокументу, держит эту систему в руках.
Никогда прежде он не боялся за себя, а вот испугался.
Но что бы ни случилось, он не хотел и не хочет ей зла. Он понимает, что все это глупость — любовь и прочее, но он ее, кажется, любит. Она словно маховик какой-то в нем перевернула. Механизм какой-то нарушила.
— Черт знает что, — бормотал он про себя. И покрикивал как-то ласково. — Пошла, зануда, пошла!
А сомнения уже вкрались в душу: все в природе взаимосвязано. Как бы одно целое.
— Одно целое! Я тебе дам, одно целое!
Ведь от таких, как он, — Егор Кузьмич знал — единения в природе нет. Единят только спецдокументы.
Однако сейчас он в этом засомневался. И зашел к художнику Иллариону. Больше он никуда не заходил.
Художник этот один на весь колхоз, и тот чокнутый. Он тоже, этот художник, подтвердил теорию — он, Егор Кузьмич, с той коровой — одно впечатление.
Одну и ту же траву едят, одно молоко пьют. Из-под одной коровы поле удобряют. Хлеб пекут на ее же кизяках.
Но самое чрезвычайное было еще впереди.
Закончились зачаточные тюбики у ветеринара. И он выпустил в стадо быка.
Согласитесь, грустное, малоприятное впечатление...
Ранним утром в понедельник пастух понял, что не поможет теперь ему никакой спецдокумент. Что жизнь круто повернула от радости и спокойствия к пропасти.
Он — умный по природе, добрый по погоде, ученый по образованию — и вдруг не у власти.
Ведь бык не станет делать анализ атмосферы. Концепцию не станет подводить.
Поэтому пастух сбил кучнее стадо и обратился к ним с речью:
— Народ! Пора оторваться от бурьяна. В России наступил политический кризис. Нас он, вероятно, коснется тоже.
Пастух поправил свои штаны. И продолжил:
— Что думаете вы о своем президенте?
О! Одну минуту. Одна корова хочет отделиться.
Пастух пока добежал, пришлось заворачивать еще троих. Пастух, замечу, благороднейший человек. Малость благодушный. Но как только вернулся, сразу начал:
Если нет президента — его надо избрать! Свободной волей народа. Опрос общественного мнения на наших фермах это подтвердит. А сейчас за дело!
Пастух единогласно (не считая быка) был избран президентом. Напряжение, скажем прямо, сразу спало.
Потому что общественное мнение. Самоуправление. Свободное развитие. Все это вместе взятое важнее директив.
— Да, это верно, — подтвердила одна корова. А другая сказала:
И чтобы этот процесс носил созидательный характер, надо укреплять общечеловеческую мораль, воплощенную в нормах международного права.
Подул ветер.
Но быку уже было все равно. Он увязался за той коровой, которая говорила: "Да, это верно".