Враньё

 Враньё
Если лететь вертолетом, а не самолетом, можно разглядеть внизу деревню. А если посадить его в поле возле кладбища, прибегут пацаны.
Но если пойти потом за пацанами на реку, там произойдет трагедия. А если не произойдет?
Обычный огород. Обычная бабушка Соня и две внучки ковыряются в земле. Третья внучка Таня купается в речке. На правой Руке у нее блестит золотое кольцо с камнем. Взятое, конечно, без спроса у старшей сестры Светланы.
У Таньки свои подружки. У Светланы и Зои, которые сейчас на огороде — свои-свои. Но постарше.
Танька в зеленом купальнике. То выскочит из воды, то снова вскочит. Алла за ней. Бегают по песку, визжат, пищат. Хвастаются, одним словом.
Васька с Колькой собрали малышей, которых они зовут "пуголовками", т.е. головастиками. И играют с ними в воде в "ладю". Игра заключается в том, что нужно соперника догнать и стукнуть или хотя бы дотронуться.
Бедные "пуголовки" захлебываются водой, выдыхаются из сил, не не бросают игру.
— Ладя, ладя! — кричит один из "пуголовков".
— Не достал! Не достал! — врет кто постарше.
— Чирканул, чирканул! — не унимается "пуголовок".
Большие парни или Васька или Колька брали и топили "пуголовка", стыдно ведь перед девчонками. За проигрыш стыдно.
Пацаны все не вылазили из воды. А девчонки уже сохли под солнцем.
Таньке нравилось смотреть на солнце столько, чтобы оно растаяло.
Как вдруг она вспомнила про кольцо.
И сразу в слезы, сразу реветь. И плачь эхом понесся берегом, берегом. Под мостом набрал силы и полетел дальше.
— Таня, Таня, что случилось?
Таня высоко подняла руку, там не было кольца. Все с горечью вздохнули и испугались, как будто дома попадет им всем, за потерянное кольцо.
—Ребята! Ныряйте, ныряйте и ищите! Ее дома убьют, — завопили девчонки.
Когда долго купаешься, потом вылезешь, согреешься, потом в воду лезть неохота.
Васька и Колька об этом не думали, сразу прыгнули. Это эти "пуголовки", может, так думали.
Искали кольцо долго. Хотя, где купались, было не глубоко и был на дне песок, все понимали, что найти уже нереально.
Танька поняла это первой. Выплакав все слезы, сидела, дрожа и шмыгая носом.
Остальные не знали, что дальше делать, страдать или пойти домой кушать.
Голод все же сбил их в кучу и повел домой.
А тут на встречу иду я. У меня работы было дома по уши.
Мы с мамой и братом живем одни. Мама и брат в колхозе, я по дому. Брат чуть старше меня, а все равно школа батрачить заставляла. Батрак — это тот, кто работает за так.
— Вот, кто нас спасет! Вот, кто нам поможет! — закричали чего-то ребята.
— Тань, он самый лучший в деревне ныряльщик. Он его достанет.
— Он один из первых речку переныривал.
— Все знают.
— Не бойся теперь, Таня, ничего. Он ныряет — во!
Да, мне Танька нравилась — городская, красивая. Гордая такая. Глаза такие, как мне нравятся, и губы тоже нравятся. Но чего меня хвалить ни с того ни с сего? Это ей выбирать, кто из пацанов красивый, а кто нет. И не надо никого навязывать. Пусть она живет своим умом. И шансы у всех пацанов пусть будут равными.
В общем, когда мне все рассказали, я понял только то, что мой шанс утонул. И его уже и ногами затоптали, и снесло его течением, и проглотила его рыба.
Вот как бутылку крутить и целоваться, все герои. А как кольцо со дна достать, дурака ищут.
Лучше бы я свинарник дома почистил, да травы кролям нарвал. Нет, не подходит. Траву-то я рву на берегу.
Лучше бы я прополол кукурузу или картофель. Нет, тоже не подходит. Все выпололи.
Привели меня. А самому стыдно. Не найти ведь. На всю жизнь позор. Несмываемый.
Разделся. Один я разделся. Все остальные пацаны стоят как бараны. Не двигаются. Смотрят.
Залез в воду. Стал осторожно шарить ногами дно. Ступая осторожно, спрашиваю ориентир, где в основном купались.
Прошло, наверное, минут десять. И я его нашел. Сначала пальцами ноги, потом руками. Достал, но это между нами. Им я кольцо не показываю. Одел незаметно на свой палец руки. И молчу.
Ныряю дальше, время тяну.
Так я их мучил, пока сам не посинел. Пацанов — в отместку за то, что предали меня и не полезли в воду. Таньку — за то, что никогда не спрашивала, люблю ли я ее или нет.
А почему вранье?
Да потому, что когда меня Танька расцеловала за кольцо, а все начали свистеть, петь и кричать, рядом косил серпом дядька Степан, который спросил:
— Вы чего орете?!
Ему объяснили. На что он ответил:
— Вранье! Ну, вранье! Ох, и вранье!