Глава-13 Встань и иди. Книга Пришествия

Как болит все тело. Вся спина исполосована в кровь. Мастер палач знал свое дело. Бил так, чтобы не забить, но жертва чувствовала каждый удар. Притащив в темницу, солдаты пустили к нему лекаря. Приказ Прокуратора – арестант утром должен быть в состоянии нести на спине крест. Лекарь смазал раны какой-то мазью… Дал что-то выпить. Ночь он не спал. Молился. Размышлял, вспоминал всю свою жизнь. И снова размышлял… Потом впал в транс. Рассветный луч солнца проник через решетку и робко коснулся щеки. Эшуа с наслаждением подставил лицо. Сейчас оно ласковое, радостное, но когда его поведут на Голгофу – солнце превратится в палящего убийцу.

Ожидание затянулось. Наконец лязгнул засов, дверь ржаво скрипя открылась. Настал его час. Он молча вышел во двор. Его окружили легионеры. Человек в сером плаще подошел
и пристально глянул ему в глаза. Ничего в его взгляде Эшуа не увидел. Словно не человек смотрел на него. Его глаза даже не отражали света. Так может смотреть статуя.
Тонкие губы разлепились, словно трещина зазмеилась по линии рта. Бесцветный голос холодно произнес:
- Добро пожаловать в Ад… Мессия.

Эшуа вздрогнул. Он узнал этот голос. Голос проникавший в его душу, во время бдений
и размышлений, голос искушавший его… заставлявший каждый раз вздрагивать.
Качнул головой в ответ.
- Я не в твоей власти… Отверженный.

Тот не ответил. Запахнулся в свой серый плащ, словно ему было зябко, отвернувшись,
пошел к воротам. Конвой подтолкнул арестанта вслед. За ними со скрипом двинулась повозка с крестом. Его привели на площадь. Там уже собрались люди. Легионеры оцепили пространство перед возвышением. Глашатай стоял там в ожидании. Никого из членов Синедриона не было. Послышался дробный цокот копыт. Верхом на белом жеребце, во главе отборной центурии прискакал Прокуратор. Человек в сером плаще вскинул голову и недобро прищурился. Прокуратор соскочив с коня подошел к Эшуа. Конвой повинуясь жесту отошел поодаль. О чем они говорили – никто не слышал. Прокуратор спрашивал. Отрывисто, резко, при этом впиваясь взглядом в лицо приговоренного. Тот отвечал. Скупо, редко.
И вновь на его лице блуждала улыбка. Странная, полная жалости и сочувствия.
Прокуратор замолчал. Внезапно ветерок донес до Серого плаща:

- Что могу сделать для тебя?
Эшуа, неожиданно печально улыбнулся, сказал:
- Что делаешь – делай скорее.
Пилат дернул щекой и резко отвернулся. Пошел к коню. Фраза догнала как брошенный
в спину нож:
- И нет более на тебе вины. Я всё взял на себя.
Белый плащ птицей взвился в седло. Серый плащ дал знак глашатаю. Тот зычно огласил приговор. Толпа выслушала угрюмо – настороженно. Арестант был свой.
Говорят – исцелял людей. Был добр к убогим. Так говорят вроде…
Легионеры смотрели тоже настороженно. Чувствовали настроение площади.
Эшуа в последний раз обвел взглядом площадь. Он знал, что за матерью послали.
В тот же день… Не успеют.

От площади до окраины он должен был сам нести свой крест. Пока будут идти
через город. На нем оставили лишь набедренную повязку. Легионеры взвалили
на спину крест. Двое поддерживали, пока еще двое привязывали его руки
к перекладинам. Легионер щелкнул бичом. Процессия двинулась в скорбный путь. Солдаты грубо прокладывали дорогу в толпе. Десяток конных уже спешил вперед расчищая улицу. Прокуратор повернул коня в боковую улицу. Центурия рванулась
за ним. Солнце медленно вздымалось в зенит.

Пот заливает глаза… спина саднит. Жесткое дерево натирает раны.
Он должен пройти. Пройти, не показав своей слабости. Как же тяжел этот крест.
Как кстати сейчас было бы плечо Петра. Шаг, другой… еще шаг… которую улицу
он уже проходит? Вокруг все чужие. Обутые в солдатские сандалии, в доспехах… Им тоже жарко. Но он для них всего лишь преступник. Чужак. Им все равно. А вот местные... Они выходят из домов взглянуть на осужденного. Для одних это зрелище, другие злорадствуют, третьи сочувствуют, четвертые равнодушно провожают пустым взглядом и спешат по своим делам. А некоторые прячут глаза от его взгляда.
Как же тяжело идти...  Скорее дойти до места. Мысли путаются… Во рту пересохло…
Как же тяжело идти… Он пошатнулся, и его занесло в сторону. Вода плеснулась
под ноги… Грубый толчок… Эшуа падает на колени. Поворот головы… и он сталкивается с раздраженным взглядом водоноса.

Кто-то из солдат ленивым ударом сшибает парня с ног. И вот уже вода разливается между разбитых черепков… Эшуа и водонос смотрят на воду расплескавшуюся по булыжникам. В этот миг, еще один человек поднырнув под копья, оказывается рядом с осужденным. В его руке миска с водой. Эшуа поспешно опускает лицо в миску. Солдаты лениво – снисходительно ждут. Арестант отрывается от воды и оглядывается. Водонос, по прежнему, сидит на краю мостовой. Эшуа разлепляет губы:
- Встань… Встань и иди…
Голос прозвучал хрипло. Парень неожиданно всхлипывает, с отчаянием глядя на черепки, встает и бредет в сторону бормоча ругательства. Увесистый солдатский пинок придает ему ускорение. Человека напоившего осужденного лениво отталкивают в сторону. Эшуа уже на ногах и снова делает шаг вперед. Когда же кончится этот город… Идти, надо идти вперед.
Он должен пройти этот путь… Снова хочется пить. Солнце немилосердно жжет.
Он не понял, почему вдруг его остановили. Чьи-то руки грубо отвязали от креста.
Тяжесть внезапно исчезла и он пошатнувшись, упал на колени. Двое легионеров укладывали крест на повозку. Позади был город, а впереди… Впереди была дорога на Голгофу. Его подняли, встряхнули и подтолкнули вперед. Наверху, над горой два стервятника лениво парили в воздухе.
Таги-Cтрингер.