История 1. Дар уходящего лета

По морским камням быстро девочка бежит,
Схватит в зубы солнце и обратно домой:
Ведь в ее доме некому закрыть окно…
Пилот. «Девочка-весна».

Ня влезла в окно на первом уроке английского, на второй неделе. Она перевелась к нам из педагогического, с третьего курса, но сдала часть экзаменов экстерном, поэтому ее зачислили сразу на второй, а не на первый, как полагалось бы. Мы тогда, конечно, ничего про это не знали. Мы вообще ее в группе не ждали. Мы сидели на английском вшестером и уныло гадали, явится ли еще кто-нибудь (у нас в группе тридцать с лишним человек всего, а в языковой подгруппе А – двенадцать). Специальность-то смежная, английский мы сдавали еще на вступительных экзаменах. Поэтому многие все пять связанных с иностранным языком предметов в универе, особенно на втором курсе, посещали через раз. Надеялись, что на госы знаний и так хватит, а курсовики все равно все сплошь по международным отношениям.
А многие из тех, кто на английский все-таки ходили, появлялись только на второй неделе. Государственный наш университет в первую неделю сентября – это сплошной бардак. Никто ничего не знает, преподаватели радостно приходят на пары, указанные в понедельничной версии расписания, студенты предпочитают вторничную, в результате они долго не могут встретиться, словно возлюбленные в мелодрамах. Часто оставляют друг другу трогательные записки на дверях кабинетов и кафедр. Английский и немецкий, равно как французский и испанский, тоже начинаются только со второй недели.
Именно поэтому умные студенты-пофигисты (а на нашей специальности таких большинство) считают так называемую «пусковую» неделю закономерным продолжением каникул.
Ня Паровоз никто не назвал бы глупой, и никто не усомнился бы в том, что она пофигистка. Ну… то есть почти. Что-то вроде. Нет, ну то есть не по-настоящему пофигистка, а…
Ладно. Будем по порядку.
Итак, Ня влезла в раскрытое окно первого этажа (в начале сентября у нас еще может быть и жарко, и душно) и, глядя на шесть ошарашенных лиц, широко улыбнулась, показав модельные брекеты на белых зубах. До сих пор, кстати, не знаю, как она с улицы дотянулась до подоконника: Ня очень маленького роста, чуть больше полутора метров. В руке она держала пучок веток, чьи зеленые листья были уже слегка обожжены желтым по краям, на не очень красивом, но ярко раскрашенном лице ее цвела улыбка. Одета она была в черные шорты в обтяжку, которые кончались чуть выше голенищ белоснежных кожаных сапог выше колен, и белую кофточку в обтяжку, украшенную черными декоративными ремнями. Огромное декольте (в котором ничего не было видно, потому что Ня отличалась крайней худобой и миниатюрностью) в свою очередь, было декорировано неимоверным количеством глиняных и каменных висюлек на кожаных шнурах, и целым одним ожерельем, не то золотым, не то металлическим. На плече у нее болталась маленькая сумочка из черного меха.
-Всем большое хай! – сказала она. – Меня зовут Анна Паровоз, можно просто Ня! А вы – мои новые друзья?
Сказать, что мы одурели, значит, ничего не сказать. Общий идиотизм ситуации был настолько неимоверен, что мы как-то даже не знали, что сказать. А чего говорить, ежели ничего не говорится?
Только я выдавила из себя:
-Не знаю…
-Это плохо, - укоризненно покачала головой Ня. – Надо всегда все знать заранее.
С этими словами она плюхнула зеленый букет на парту рядом с Михаилом и без лишних слов оккупировала стул рядом с ним.
-Будем знакомы, - сказала она, протягивая ему узкую длинную ладонь. Ногти были выкрашены черным лаком и разрисованы белыми иероглифами. – Ня!
-Михаил, - он осторожно пожал ее своей здоровенной лапиной. Ня тут же просияла, как будто в ней лампочку зажгли.
-Вот и хорошо! – воскликнула она с энтузиазмом. – Замечательное имя. А тебя как зовут? – это она уже обратилась ко мне.
Я представилась, пытаясь сообразить, играет ли она, дура или действительно такая и есть.
-Очень приятно, классное имя! – она отреагировала едва ли не с большим энтузиазмом, чем на Михаила. - А тебя как? – это уже было к Кате Смирновой.
Мы назвались все. Ня счастливо улыбалась каждому, как будто всю предыдущую жизнь только и мечтала встретиться с нами. Дина и Рая переглянулись, усмехаясь (мол, что за идиотку занесло), но усмешки их были неуверенными, ибо они тоже не могли толком понять, что же происходит. Ня не обратила на это внимания. Когда назвались все, она разобрала свой букет и положила перед каждым из нас по веточке.
-Дар уходящего лета, - сказала Ня. – Это липа. Я их по-особому срезала, если поставить в вазу и почаще менять воду, ветки долго не завянут. Может быть, до Нового Года простоят.
-Они же уже завяли, - недоверчиво произнесла Дина.
-Не фига, - помотала головой Ня. – Это кажется. На самом деле они только озолотились.
Тут зашла преподавательница, только не наша, а другая. Сказала, что наша заболела, но оставила нам задание. Так что мы к следующей паре должны его сделать.
-Ну вот, - огорчилась Ня, когда незнакомая преподиха вышла. – А я-то так надеялась, что я чего-нибудь новое на паре узнаю… Знала, что не будет, а все равно надеялась.
-Как это – знала? – не понял Миша. – Знала – и все равно пришла?
-Человек должен все знать заранее, - Ня произнесла с шутливым наставлением в голосе, подняв вверх указательный палец левой руки. – Знать заранее, но надеяться на лучшее!
Засыпающее осеннее солнце било прямо в окно, освещая стройную маленькую Ня с зеленой веткой в руках и играя на ее коротких черных лохматых волосах. Она все так же ярко улыбалась.
-Ты откуда свалилась? – добродушно спросила Дина.
-С Луны, - безмятежно ответила Ня, и тут же, опасаясь, что ее не поймут, уточнила. - С обратной ее стороны. Там же темно, вот и приходится в себе всякие способности к предвидению развивать… Эй, ветки-то не забудьте! Я ж говорю: до зимы простоят. Представляете, Новый Год, у всех мертвые елки, а у вас живая липа! Правда, здорово?!