Заря

Озарило нежным цветом небо ранняя заря,
 Бриллиантовые брызги, рассыпая на полях.
Пчелки первыми проснулись, потревожили цветы,
А цветы будили пташек необычной красоты.
Солнце ласково сияло, одаряя всех теплом,
А земля ему дарила птиц волшебный перезвон.




- Ты меня любишь? – спросила Катя.
- Да, - просто ответила я.
Она всегда спрашивает это, когда мы выбегаем утром порезвиться в поле.
Мы бежали босиком, стараясь побольше намочить ноги в росе. Маленькие детские платьица задирались, но стесняться нам было некого – после развала колхоза, в этой деревне оставалась жить только наша бабушка. Катюшкины рыжие волосы красиво развевались, щечки покрылись алым румянцем от непрерывного бега.
- А мама говорит, что ты понимаешь язык животных. Я сама слышала. Это правда?
- Нет. Я просто понимаю их – засмеялась я, проводя ногой по траве и подставив под водопад росы ногу.
- А как ты их понимаешь? – она никак не могла удовлетворить своё любопытство.
- Я просто наблюдаю за ними, смотрю, как они себя ведут, как общаются.
- Это как? Вот, например, бабушкины гуси – как ты узнала, какая трава им нужна?
- А они как-то скучно ели траву, которую им обычно бабушка давала, как будто она им не нравится. Я попробовала разную траву им давать, следила за тем, что они выбирают. А когда я им принесла эту траву, - я показала на обычную траву-мураву, - они чуть не передрались из-за нее.
- Но ведь это самая обычная травка, - разочарованно протянула она.
- Обычная. Просто она не везде растет - здесь только на этом поле.
- И все? Я думала ты какая-то особенная, а ты самая простая, - капризно фыркнула она, выбегая на тропинку.
Я молча натягивала босоножки, чувствуя, что должна обидеться, но не находя за что. На обратном пути мы не разговаривали. Катя с гордым видом принцессы шла впереди, а я плелась за ней, пиная камешки и злясь на себя.
Мы уже подходили к дому, когда Катя неожиданно подпрыгнула и громко завизжала. Я подбежала к ней и увидела на земле ужа, свернувшегося в клубочек. Катя яростно топтала несчастную змею.
- Ах, ты противная змеюка, - умри, умри!
- Что ты делаешь! Ты его убьешь! Не надо! Не трогай его! Пожалуйста! - я рыдала, бросаясь под каблук разъяренной сестры, кричала, умоляла, но было бесполезно.
- Дура! Это же змея! Их убивать надо! Дура!
И тут в моей душе словно оборвалась какая-то нить. Словно не уж умер, а во мне умерла душа. В одно мгновение нахлынула волна воспоминаний - ненависти, невежества, глупости и жестокости людей, за ней другая – преданности, любви, всепрощения, которое я постоянно наблюдала у животных. Я перестала плакать, почувствовав себя другой, не тихой девочкой, а ответственным человеком. Человеком, отвечающим за каждого своего собрата, за каждую свою и его ошибку, за все зло всех нас.
- Если бы людей убивали за то, что они причиняют боль, мы бы умирали при родах, - тихо сказала я, - он защищал свою жизнь, а что защищала ты? Свою власть над ним? Что ж, властвуй, принцесса! Твои подданные мертвы.