Смертельный аттракцион - русскому рок-декадансу посвящается

метафизическое исследование

На пароме кормили голубей. У большинства из них не хватало нескольких пальцев, а то и целой лапы. И все же они расхаживали взад и вперед деловито и одновременно совершенно безумно. Они автоматично дергали шеями, тупо по-птичьи уставив зенки в корм. Перед глазами встали строки:

"Двинулось тело кругами по комнате

без всяких усилий само по себе,

само по себе, само по себе,

Скрючились пальцы черной судорогой,

черной судорогой скрючились пальцы

Из земной юдоли неведомой доколе

прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок, прыг-скок..."(*)

Флэшбэк (из путевых заметок)

* * *

Я закрываю глаза, и передо мной вновь и вновь с болезненной отчётливостью всплывает образ, обезображенный глубоким шрамом непрерывного суицида. Беспорядочная жизнь, наркота и каждодневные губительные алкогольные вливания наложили на этот лик несказанный отпечаток безысходности и конца. "Что же это, думаю я, как не сама агрессия turned within, агрессия по-российски?" Демон русского декаданса, суицидальной тоски, религиозного движения в смерть, когда сама жизнь оказалась перебежчицей на сторону потустороннего. Вся суть этого явления - творчество от изъяна - глубинная проблема русского метафизического духа - духа ветхозаветной тяжести, виртуозно воплощённая в образе русского рокера.
Что же такое рок для русского декадента? Это религия ГрОбовой смерти, силивановская шарф-удавка, сибирская ледовая венозная стужа Дягилевой, безрассудно самоотверженный взмах крыл сашбашской(**) жар-птицы свежеразбрызганными мозгами об асфальт. Тяжело, болотисто, холодно, тоскливо, накуренно и закумаренно. Это сухой стук стула, падающего на паркет, сковывающий душу свист уходящего из-под ног пола, надрывный хруст шейных позвонков, тёплая водка, растекающаяся по венам, сирое тело, раскачивающееся на берёзе. Это настежь распахнутые объятия безликого цементного потолка, а потом - свинцово-ртутная пустота, вакуум, конец.
"И не за что биться, нечем делиться, все об одном, и только синяя птица там за окном", прилетевшая отпевать дохлую собачку, зажавшую в тиски судорожно сведённых челюстей тайком найденную редиску - последняя воля приговорённого.
Что же еще сквозит в этом лике? Решимость идти. Но куда? Туда, куда идут до конца, не сворачивая, ногами вперед и подальше от земли. Его последователи бескомпромиссны, не подвержены ничьим уговорам. Они уже выбрали свои баррикады. Им уже ничего не важно. Они хотят издыхать и, издыхая, уже не выползать за пределы своего смердящего смертью логова. В их глазах их Демон - "взгляд малиновой девочки, откровенней, чем сталь клинка". Я уже слышу, как они смеются, но "лед в смехе их". Я уже слышу загробный хор их, "и в предсмертной икоте" оставшихся поэтами тяжести. Я уже вижу их ангелов в черных монашеских одеяниях рядами свечей Крестного Хода идущих к ним навстречу, чтобы забрать их с собой в свой русский Рай.
"Но перед тем как их смертоносная метафизика сляжет, она крушит все вокруг, выжигая широту степного простора былинным гулом Царь-колокола для того лишь, чтобы на мгновение воплотить себя в идее некой Русской Воли, знающей только "от", но не "для". В неком Гуляй-поле русской мечты, Lebensraum по-славянски.
"Я пришёл дать вам Волю!" - гремит Он - Бог русского бунта, "бессмысленного и кровавого". "В каждом теле труп, в каждом трупе Бог" - нежно нашептывает Он - Демон русской смерти, бьющий своим цепом всех равно без промаха и наверняка.



(*) ГрОб "Прыг-скок" ’87 год

(**) Сашбаш - псевдоним Александра Башлачова