История для тех, кто не верит в чудеса

Иногда время тянется так медленно. Ты всеми клеточками своего тела ощущаешь это движения и всеми частицами своей души желаешь ускорения. Но с каких пор желания исполняются? И каждая секунда колит ледяными осколками, а каждая минута обжигает словно, кусок раскаленного угля. Они накапливаются, делая боль почти нестерпимой, а ты стоишь и не можешь пошевелиться, не в силах отвести свой взгляд…

Я никогда не верила в чудеса. Наверное, потому что в очень раннем детстве подсмотрела, что вместо Деда Мороза подарки под елку клали родители.
Мелочь, но пожалуй, именно тогда я и уверилась, что все в этом мире дело рук человеческих. И некоторые из этих дел они для эффектности стали называть чудесами, проведением, вмешательством высших сил и прочее.
Да, в чудеса я не верила. А вот не верить в дружбу или любовь мне не позволили друзья. Довольно тяжело отрицать существование подобных чувств, если подтверждение реальности этих явлений находится перед глазами минимум 18 часов в день.
Я взглянула на тетрадь и удивилась. Откуда эта привычка думать с листком бумаги? Понимаю, конечно, что урок скучный, и каждый делает все, что хочет, но все же и я увлеклась. Писать собственные мысли в тетради, которую минут через 15 сдавать на проверку. Вздохнув, с сожалением вырвала лист и огляделась. Все как всегда. Слева от меня сидит Сева и пустым взглядом смотрит на доску. Делает вид, что слушает. Смешной. Он мой лучший друг. Именно друг. Все долго не принимали наших отношений, считая, что мы тайно встречаемся. Но я лет в 12 поняла, что он мне слишком дорог, чтобы портить нашу дружбу любовными отношениями. С тех пор с другими парнями встречалась и расставалась часто. А Сева у меня был единственный и видно навсегда.
Хотя конечно не все, как мы. Впереди нас сидят Артур и Лилиана. Мне иногда кажется, что мы всегда дружили вчетвером я, Севка, Лиля и Артур. Только в отличие от меня с Всеволодом, у них была ЛЮБОВЬ. Именно такая, о которой пишут в книгах. Именно такая в какую, чаще всего, и не верят.
А вот и звонок. Пора домой. Завтра зачет. Нужно готовиться. Толпа освободившихся, наконец, десятиклассников пошла (мягко сказать ) к дверям. Тут я заметила Болта. Не чем не примечательная личность. Хотя нет, от общей массы, его все же отличают три вещи. Главарь местной шпаны, влюблен в Лильку, явно не выносит Артура. Эти самые три вещи в сумме своей меня беспокоят.
 В нашем приморском городке все вытянуто вдоль моря. Кажется, что и жизнь крутиться вокруг него. Могучего, свободного, непокорного. За эту непредсказуемость я и люблю его. Иногда думаю, что оно живое. Когда штиль и ты идешь вдоль берега, то, кажется, что море дышит и что-то шепчет. Правда, на непонятном нам, простым смертным, языке. А когда оно начинает злиться, то разыгрывается шторм и тогда уже трудно различить где заканчивается вода и начинается небо.
Мой дом находиться от школы ближе всех. Поэтому я первой отстала от нашей компании и отправилась к себе. Дома все было, как обычно. Поднялась на родной второй этаж. Вошла в квартиру. Немного пообщалось с щенком. Поела, полностью проигнорировав первое и частично второе. Затем, взяв яблоко, отправилась к себе в комнату. Меня охватило странное желание – поспать. Странное оттого, что мне никогда не приходило раньше в голову даже дремать в светлое время суток. Поэтому, пересилив себя, я пошла в ванною и забралась в теплую пену. Тут почему-то заметила, что за окном уже смеркается. И мне вдруг срочно понадобилась в магазин. Я вылезла из ванной, лишь слегка обсушилась полотенцем, на еще влажное тело натянула сарафан. Меня почему-то не беспокоило то, что на улице конец октября и в таком наряде вполне могу замерзнуть. Мне просто очень надо было идти…
Я шла по стремительно погружающейся в сумрак улице. Первые три магазина отчего-то пропустила, едва взглянув на них. Мне нужно было дальше.
Когда мой путь проходил вдоль берега, было уже совсем темно. Тут вдалеке показались два силуэта. Как по заказу из-за туч выглянул месяц. И я узнала в этих неясных очертаниях Севу и Артура. Захотелось идти быстрей, но мне это не удалось. Я все еще медленно брела вдоль берега. Ощущая под ногами зыбкость песка. Со стороны города приближалась какая-то масса. Даже не увидела, поняла. Болт.
Да, это был он со своей компанией. Внезапно у меня в душе появился ужас. Такой липкий вязкий, почти животный. Они приблизились к Севе и Артуру. Как я хотела стоять сейчас рядом с ребятам. Чувствовать их. Но мое тело явно хотело другого. Оно онемело. Я закричала. Никто не услышал. Сделала шаг, еще и еще. Плакала, мне было больно, словно иду по острым ножам. Но страх был сильнее. И я шла. Шла и боялась, до темноты в глазах, за них… Ведь мне было слышно, что говорит Болт.

-Ты, урод! Езжай к себе, а. По хорошему. И не смей трогать русских девчонок. Не для таких как ты они, понял? Урод …-

Последние слова заглушил прибой. Да, и так можно было догадаться. Боже, а я и забыла, что Артур армянин. Милый, мой, дружок. Ты только молчи. Чего этим гадам, доказывать. Они все равно не будут слушать. А я сейчас. Мне почему-то казалось, что вот, наконец,окажусь рядом. И все будет хорошо. И я шла. Уже не плача.
Мне было слышно все, что они говорят. Хотелось закрыть уши руками, и как маленькой начать кричать какую-нибудь ерунду. Только чтобы не понимать. Но нет, отгородиться от всего этого было куда как страшнее. Словно друзья отдаляются от меня.
 Артур не ответил, не успел. Вместо него заговорил Сева. Он сказал. Все, что накопилось. Говорил, пожалуй, за сотни угнетенных поколений. Нет, он сказал не все. Удар в лицо свалил его на песок. Кто-то там, в толпе, усмехнувшись, проговорил, что они не слушают евреев.

Я уже не шла. Не бежала. Летела. Да только, наверное, не дано это людям. Крылья были тяжелыми. Но был ли выбор? Я же видела. Видела, что делают с ними. Уже не плакала. Что такое слезы? Всего лишь вода. Какие слезы, когда сердце истекает кровью.

Их били сильно. С ожесточением. Битами, кастетами, какими-то железками. Во всех своих бедах это разновозрастная толпа винила двух шестнадцатилетних парней.
Ребята падали. Пытались вставать. Пытались сопротивляться. Но что они могли, против десяти? Месяц осветил лицо Севы. Я затормозила и упала. Что с ним стало? Белая кожа стала черно-красной. Да и кожа ли это была? Я помнила это лицо, родное лицо. Помнила, но сейчас не узнавала.

Я укусила песок. Крыльев не было. Поползла, чувствуя под ладонями спасительную влажность песка. Тут заметила, что мимо идут двое мужчин. Наконец. Помощь. Так и должно быть. Их спасут. Пусть внешность ребят изменится, но они будут жить…Мужчины прошли мимо, едва оглянувшись. Я ударила кулаком о валявшуюся бутылку. Разбила. Боли не было. Ну, конечно. Ведь у нас принято считать, что если избивают кого-то с восточной внешностью, правы те, кто бьют.
И это в стране победившей фашизм! Конечно такие не все…Не может, чтобы все…Да какая разница сколько подобных, ведь эти же прошли мимо когда Артура ударили битой по голове.Когда кровь стекала из страшной раны на лбу, пузырилась на губах и текла дальше, куда-то за ворот куртки...

Мне осталось ползти совсем немного. Боже, как тяжело. Я все отдам, только пусть они будут живы. Прокричала эти слова, но меня, похоже, никто не слышал. Наконец, вот я почти дотянулась до плеча Севы. Почти чувствую кожу его руки.…Почти вместе …


Я резко открыла глаза. Вода в ванной совсем остыла. За окном смеркалось. Быстро выскочив из ванной, побежала одеваться. Не обращала внимания на взволнованных родителей. Молясь только об одном. Чтобы чудес, всех этих вещих снов, видений, ничего этого не было. Чтобы то, что я видела, оказалось лишь плодом уставшего от школьных нагрузок мозга.

Я бежала вдоль берега. Второй раз за день. Слышала шепот моря. Оно говорило мне, что надо торопиться. Еще издалека стало видно милицейскую машину и «скорую». Когда я подбежала, то санитары поднимали пару накрытых белыми простынями носилок. Словно в тумане, подошла к ближайшей и откинула ткань…

Иногда время тянется так медленно. Ты всеми клеточками своего тела ощущаешь это движения и всеми частицами своей души желаешь ускорения. Но с каких пор желания исполняются? И каждая секунда колит ледяными осколками, а каждая минута обжигает словно, кусок раскаленного угля. Они накапливаются, делая боль почти нестерпимой, а ты стоишь и не можешь пошевелиться, не в силах отвести свой взгляд, от бывшего таким родным, лица. Да, ТАКОГО РОДНОГО. Но уже мертвого.


УЖАС ЭТОЙ ИСТОРИИ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ОНА ОСНОВАНА НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ…