Наваждение - I

 «Совершенно недействительно то, что случается с нами в действительности..." О.Уайлд, «Заветы молодому поколению»
 
 
 Маленький человечек в синем строительном комбинезоне и бейсболке отчаянно носился взад-вперед, суетился, подпрыгивал, оглядывался по сторонам, иногда посматривал вверх, смешно задирая голову, и снова принимался за работу. Он работал, не останавливаясь, торопился, стремясь сделать ВСЕ ПРАВИЛЬНО, все успеть, обязательно успеть! Он так старался, что совершенно не заметил, как вокруг него, из падающих сверху ящиков, незаметно выросли две стены... Он попробовал перепрыгнуть через правую стену – ничего не вышло. Попытался разбить стену слева – это тоже не получилось...Человечек поднял голову и посмотрел вверх, уже понимая, что его ожидает. Все закончилось?.. Шанс, конечно же, был. Маленький, но все же...
 Ничего, впрочем, не оставалось, как просто ждать. Ждать спасительного шарика, с помощью которого он мог бы разрушить стены, хотя бы частично, и выбраться. Вторым вариантом развития событий был просто черный тяжелый ящик, могущий появиться в любой момент и также прекратить человечкины страдания, правда несколько по-другому. Он ждал, за стенами его тюрьмы продолжали медленно опускаться вниз разноцветные шары и ящики, но человечка это уже не очень волновало. Его миссия, пожалуй, была закончена. Он смотрел вверх сначала с отчаянием, потом – уже с какой-то странной отрешенностью. Краны над его головой начали двигаться быстрее, один из них приблизился к стенам человечкиной тюрьмы и завис прямо над человечком. Черный ящик бесшумно отделился от крана... Человечек вдруг заметно оживился, и даже как-будто обрадовался. Да, точно, он даже начал приплясывать от нетерпения! Ящик медленно и плавно, даже величественно опустился вниз, прямо на задранное кверху лицо человечка, оставив от него что-то вроде темной лепешки, и вокруг ящика засверкали, заплясали маленькие разноцветные огоньки...

 Движение вокруг остановилось. Поперек экрана замигала тяжелая надпись-табличка «GAME OVER». «Ну, вот все и закончилось, парень!» - вздохнула Ольга. Ей было почему-то очень жаль человечка, хотя, судя по веселеньким огонькам, танцующим над человечкиной могилой, ему сейчас было вовсе даже неплохо.
 
 Оля поднялась из-за стола, потянулась, выгнувшись, как кошка, и, почти машинально, отхлебнула из низкого стакана коньяку, уже довольно сильно разбавленного талым льдом. «ТАК!..И что дальше?» Что делать ДАЛЬШЕ, было абсолютно, совершенно непонятно. Картинки прошедшего дня, вернее сказать, прошедших суток, все еще крутились, вспыхивали в голове в каком-то бешеном ритме, сменяя друг друга, повторяясь, никак не желая хоть как-то «устаканиваться». Коньяк не помог, игра тоже.
 Да, еще что-то навязчиво, противно звенело, звук соединялся с мельтешением мыслей-картинок, и, если от картинок еще можно было как-то отмахнуться, хотя бы на время, то звон оказался гораздо более реальным и не исчезал никуда. Кто-то уже долго, настойчиво звонил в дверь. Настолько настойчиво, что не открыть и продолжать слушать это безобразие было совершенно невыносимо. Сомнений в том, кто мог в столь поздний, а, вернее, уже ранний час прорываться «в гости», тоже практически не было, и Оля, с трудом сдерживая раздражение, поплелась к двери.

 «Ну, конечно, здравствуйте – давно не виделись!» - муж. Бывший, но крайне беспокойный. « И чего его черт принес, что же мне не везет-то так...» Дверь раскрылась, и в прихожей сразу же стало как-то тесно и даже душно. Высокая, в общем-то не неприятная плечистая фигура, легкий плащ и ощутимый аромат свежепринятого алкоголя, бывший нетерпеливо переминался с ноги на ногу и явно «рвался в бой». «Что же ты так, как в народе говорят «с утра пораньше»? Случилось что?» -сочувственно-печально вопросила Оля, правда не вслух – теперь это было совсем не ее дело. Говорить с мужем, не раскрывая рта, давно вошло в привычку. Так было спокойнее и даже, пожалуй, интереснее.

 - Ну, и где ты болтаешься, весь день и всю ночь, между прочим? А я звонил! – «Боже ты мой, событие какое... Ну и дальше что?» - Дело твое, конечно, отдыхай, я рад за тебя, но мои вещи!? Я же предупреждал, что собираюсь их забрать, да, ты ведь всегда была крайне безответственна... - «Ужас какой, сама в шоке...» - Я еду на работу, меня машина ждет, тебе-то все-равно, конечно... – Оля попыталась-таки вставить слово в этот поток, но удалось это не сразу.
«Раздражен, смущен, степень опьянения средняя, но для него достаточная. На работу он собрался...» - привычно отметила Оля. Визитер продолжал, тем временем, говорить:
 - ...Мне безразлично, как ты живешь тут за мой счет, между прочим...- Оля поморщилась, как от зубной боли, обвинение, конечно, привычное, но – наглость. Возражать, правда, опять же не стала, в тысячный раз мусолить одну и ту же противную тему вовсе не хотелось.
 - Ты чего хочешь-то? – черт, фраза могла бы прозвучать и более миролюбиво. Обострений не нужно, ну его...- Чего – «вещи»? Мы говорили с тобой об этой неделе, не более. Сейчас понедельник, насколько я помню, чего ты кричишь –то? Я спать собиралась, в общем-то...- вот ведь пакостная необходимость быть вежливой, когда этого вовсе не хочется!
 - Ну, так давай. Давай, давай, подружка, шевелись! У меня дел и без тебя хватает... – сказать, судя по всему, супругу было пока толком больше нечего, и он начинал заметно злиться, - Поторопись, пожалуйста, ничего, выспишся... – он, наконец, умолк, и Оля отправилась в комнату собирать требуемое имущество. Из коридора возобновилось невнятное бухтение. «Подожди, пожалуйста. В коридоре!» - предупредила Оля возможные попытки проникновения в свое жилище, ответа не расслышала.

 Копаться в шкафу пришлось довольно долго, Оля напрочь забыла о такой «важной» договоренности, да еще возник вопрос – отдавать или нет шелковую рубашку, когда-то с удовольствием разрезанную большим кухонным ножиком на тоненькие разноцветные ленты и сейчас пригодную, разве что, для карнавала, а еще лучше - для экзотического огородного пугала. Вообще-то,было немного стыдно, эмоции, эмоции!.. « Кстати, о пугале – а дача у него есть? Забавно. За три года «брака» я об этом так и не узнала. Не мужчина, а загадка сплошная!» - смушение прошло, стало просто весело, и Оля, упихнув имущество в большую спортивную сумку, вышла в коридор, неся в одной руке сумку, а в другой высоко поднятое развеваюшееся пестрое чудо. Супруг стоял смирно и с преувеличенным вниманием изучал книжные полки в коридоре. Карнавальный костюм он заметил не сразу.
 - А дашь почитать..? –он потянул руки к какой-то книге...
 - Не дам, - отрезала Оля и помахала перед лицом бывшего мужа его бывшей рубашкой, - ты извини, конечно, так получилось... Но она, пожалуй, стала еще интересней! Дизайнерская вещь. Ты не находишь? Рукава, между прочим, полностью сохранены...Ладно, - Оле надоело ломать комедию, на лице бывшего ошарашенно-глупое выражение постепенно трансформировалось в плохо сдерживаемую ярость. Пора было прощаться.
 - Если вещица была тебе дорога в первозданном виде, стоимость могу возместить, так уж и быть. На это я еще способна. Все остальное в целости и сохранности. И, как говорится, всего вам хорошего, мой дорогой друг, и чтобы больше здесь я тебя не видела. Это из фильма, помнишь, ну, пока, пока, пока!!!Привет маме, тете, дяде из Саратова, всех благ и успехов, пошли, пошли, пошли...Тебе пора, опаздываешь – видишь, я все еще беспокоюсь за тебя, разве это не ценно?... Подумай, подумай об этом!
 Под непрекращающуюся болтовню сумка с рубашкой и супруг в состоянии ступора были благополучно выперты вон, Оля прислонилась спиной к запертой двери и почти облегченно вздохнула. «Без эксцессов, ну и слава Богу...Кажется, все! С глаз долой – из сердца вон.»

 Прошлое наконец-то ушло. Ночь продолжалась. Оля вернулась в комнату и села за стол.
« Обидно, до чертиков всегда обидно терять собственное хорошее отношение к людям. В них веришь, веришь, а в результате...Впрочем, хорошо, что он пришел сейчас, пришел и уже ушел, и Бог с ним... »
 На столе, справа и слева от старенького компьютера, почти так же, как и вокруг поверженного человечка на экране, возвышались две внушительные стены из книг и бумаг. На правой «стене», ближе к вершине, на выступе, образуемом толстенным англо-русским словарем, лежал маленький серебристый мобильник и стояла еще более маленькая стеклянная такса, прозрачно-голубая, вислоухая, с неожиданно ярким синим длинным хвостом и с добрыми и немного грустными глазами. Оля погладила таксу по гладкому блестящему носу; такса была любимой и посетила вместе с хозяйкой не одно интересное мероприятие, ездила в боковом кармане сумочки с Олей на работу и обратно, гуляла по вечерним бульварам и скверам – в общем, вела достаточно активную светскую жизнь. Впрочем, события минувших дня и ночи прошли без таксиного участия, ее благополучно забыли дома. И теперь такса никак не могла понять, что же происходит с ее хозяйкой – а то, что происходит что-то, было, даже для стеклянной таксы, вполне очевидно.

 «Кошка хочет курить, у кошки намокли уши...Кошка хочет скулить. И ей, как и собаке, хоть кто-то, да нужен!..» Нужен, конечно, кто-то обязательно нужен. Всем кто-нибудь нужен. Но нет никого... Скулить и правда хотелось. Визит бывшего радости не прибавил.
 Оля поежилась – в комнате явно стало холоднее. Тяжелые шторы у балконной двери надулись, как парус, и в неподвижный воздух комнаты прорвался ночной майский ветер, по-хозяйски прошелся по ковру, поднялся выше, сбросил с кучи бумаг на столе два листочка, покружил их немного, играя, бросил на пол и улетел по-направлению к спальне, на прощание оставив Оле запах молодых листьев, мокрой травы, дождя, сырой земли и еще каких-то неведомых цветов, очень сладкий и какой-то, что-ли, беспокойный...

 В комнате вдруг стало очень тихо,словно все звуки мира в одно мгновение куда-то исчезли, оставив Ольгу в абсолютной тишине. Обычно навязчиво тикающие часы на стене как будто остановились, компьютер бесшумно выдал на экране космического вида заставку, отправив окруженного сиянием человечка в небытие.
 Комната словно растворялась в этой плотной, тягучей тишине. Запах цветов навязчиво кружился над головой; густая, обволакивающая тишина и этот сумасшедший запах, больше ничего. Казалось, время остановилось или, может быть, пошло как-то «не так». У Оли начинала тихо болеть голова и она крепко сжала руками виски. С пространством тоже творилось что-то неладное: комната вдруг стала быстро, на глазах менять свои очертания, пол куда-то поплыл из-под ног, обои на стенах вдруг ожили и крупные ветки с листьями на рисунке отделились от фона и зашевелились, настолько отчетливо, что списать это на обман зрения в сумерках ну совершенно не получалось. «Так, сейчас я упаду в обморок,» - спокойно констатировала Оля, испугаться она уже просто не успевала...

 В следующее же мгновение комната вовсе исчезла, и Оля, как-то отстраненно, будто просматривая кадры уже известного ей фильма, снова увидела себя съезжающей с шоссе на маленькую узкую улочку без названия, обсаженную уже довольно высокими липами и тополями, с темными пятнами асфальтовых заплат и непросохшими еще после ночного дождя лужами вдоль тротуаров.
 Было десять часов утра.