Пасха

-Дааа, - протянул дед.- Вот и пасха. Дождались, родимые.
Дед прищурил глаз - нежные лучи весеннего солнца цеплялись за его пышные ресницы. Только что прошёл дождь, и трава во дворе переливалась серебром. Казалось даже Шурик, непоймикакойпороды животина в будке и та радуется светлому празднику. Наблюдая за приготовлениями, мешался под ногами, тявкал невпопад, вилял хвостом, в общем, проявлял посильную помощь. Любовь Андреевна незло пнула носком животину под рёбра:


-Вот ведь, окаянный. Бисова душа. Глядь, тоже радуется, светлый день. Вот паразит! Не вертись, ух я тебе!
Бабушка потрясла кулаком в сторону Шурика. Пёс поджал хвост и, понурив голову, потрусил к будке.
- Ну что ты мам, пусть порезвиться псинка.
- Эх, Володька, ну сколько ж ему резвиться то? Давно уж отжил своё. Ты вспомни, вы ещё лет десять как назад его притащили со Светланкой к нам. Она ещё Лизонькой тогда беременна была. Обглодыша этого. Ох, и обжора,- бабушка засмеялась в голос. – Помнишь, дед, он в дом залез, да весь хлеб сожрал, что по талонам отоварили. Потом целую неделю пустую капусту квашенную трескали.
Дед поперхнулся дымом:


- Ну, бабка, ты говори- говори, да не заговаривайся! У меня ещё тогда две банки тушёнки с армейского склада было. Вкуснотища! Эх! Не то, что сегодня, соя сплошь да жир. – Голос деда перекрывал ритмичный вой затачиваемого им инструмента,- Спасибо, Володька, что из города диск привёз, старый-то пацаны, засранцы в пруду утопили. Котят топили, да и нашли в сарае у меня точило. Как грузило использовали.
- Да ладно, пап, ну что ты. Ерунда какая.- Володя отмахнулся, - Ты лучше расскажи, как ты такого жирного добыл? На прошлую пасху-то какого-то вам бракованного подсунули. Кожа да кости. Да и стигмы совсем в нём не было. Пара ковшиков всего-то. Даже с соседями толком не похристосоваться. Так, причаститься по глоточку.


- Да вот, сынок, в этом году у нас новый участковый, Митрич, ну ты знаешь, он еще, когда молодой был, твою гоп-компанию посадить хотел, когда вы в поссовет залезли. Знамя слямзили на Первомай. Он тогда в районе работал. Оперуполномоченный.
-Опер упал намоченный!- Володя, громко засмеялся,- дааа, козлище он был редкостный, если б не мамка наша, посадил бы ведь, а? запросто б посадил. Идейный был, сучонок.
-Ну, так это когда было то! Уже, считай, четыре десятка прошло. Сейчас- то он посговорчивей. Жизнь, видать научила. Ничего, мужик. Да и Любашу, видать, мою помнит?,- дед подмигнул супруге.


- Ох, дед, постыдился бы перед внуками-то! - Бабушка покрылась лёгким румянцем, но видно было, что ей приятны сомнительные дедовские комплименты.
- Так вот,- дед продолжал,- я этому Митричу на прошлой неделе лодку одолжил, он рыбу глушить собрался. А евоную скорлупу мужики, когда дрались на свадьбе, разломали в хлам! Федька, ты учился с ним, жи-и-ирный стал сейчас. Так вот, он со свидетелем бабу не поделил. Баба пьяненькая была. Не разумная. Нет, чтоб конфликт замять, так, она говорит, хочу как в старину, дуэль. Кто победит, тот меня и получит. Ну и пошли дуэлянты к речке разбираться. Ни пистолетов, ни шпаг, разумеется, у них никаких нету. Так, на кулаках подуэлировать собрались. Встали в стойку, свидетель его и пихнул на лодку. Тот как мешок с говном повалился. Лодки как и не бывало. Одни щепки. Баба визжит – довольная: из-за неё мужики, вишь, рожи друг другу крошат, а Митричу убыток. Свидетель возместить хотел, так ведь деньги- то что? Лодка нужна. А у нас в деревне только и осталось лодок - у Митрича да у меня. Пока новую построишь - рыба вся и уйдёт. Вот на моей лодке он глушить и пошёл.


-Слышь, батя. Я не понял, а при чём здесь Митрич? Будь он не ладен. Как ты такого жирного-то получил?
-А , Володька, да…Заговариваюсь малеха, - дед усмехнулся в кулак. – Так ведь участковый теперь распределяет на пасху подношения! Вот нам с матерью и перепало! У всех - какие-то доходяги, а у нас - посмотри! Любо-дорого посмотреть! На пару недель хватит! Да и стигмы не меньше ведра, а!
- Ладный, что и говорить, - Володя с восхищением оглянул подношение.- Достойный экземпляр. В городе давно таких уж не завозят, на публичке такого в последний раз на заклание года три назад демонстрировали. Помню со Светиком ещё удивлялись, где ж таких берут, вроде все остались тощие да малокровные. А тот даже по телеку ничего так выглядел.


- А где Светка - то, кстати? – вспомнил дед.
- Дык, батя, я ж тебе говорил, у них там, на работе срочно группу надо сопровождать. Из Китая. Человек сорок, не меньше. Ну а Светик, как руководитель отдела…Сам понимаешь, без неё никуда…
-Вот ведь нехристи! Ну, один день в году! Светлый праздник, причастие принять. Работа ваша… Суета одна! Так от Бога и уходите, - дед помрачнел.- Ладно, хоть детей привёз. Лёшка ведь впервой причащается?- дед подмигнул.
- Ну так! Шесть лет уже пацану, пора! Батюшка сказал не затягивать. Дух укрепляет. И вообще... Мужик же ведь! Вон, Лизка уже который год ездит на Пасху? Пятый?
- Пап, ну мне же уже двенадцать, значит шестой!- у Лизоньки уже началась пора женского кокетничанья – она закатила глазки и поджала губки.
- Точно - двенадцать! Девочка моя сладкая.- Володя смахнул слезу умиления.- Взрослая какая. А у-умная! Вся в мамку! Шестой раз, да. Вот ведь время летит, а?


- Любаша, ты кулич-то неси! Уже время подходит. Да я и инструмент наточил уж. Стол - вон давно уж накрыт. Володька, сходи за стаканами для стигмы. Сколько нас тут, раз два…пять стаканов неси. Да сполосни там, в ведре, с прошлого раза ведь так и стоят в буфете.
- Айн момент, Христофор Бонифатьевич, - пошутил Володя и помчался в дом, мурлыкая под нос что-то торжественное.
- А что, Лёшка, не боишься причастия?- дед посадил внука на колени.- Первый раз всё же...
- Что ж Лизка не боялась, а я должен бояться?- Лёшка обиделся.- Я по телевизору видел, ничего страшного нету!- Внук стукнул кулачком по столу.
Бабушка вздрогнула от неожиданности:
- Ох, напугал, демон!- театрально прижала Любовь Андреевна руку к вздымающейся груди.


- Хоо! Растёт мужик! Молодец, Лёшка, нечего бояться. Вера наша такая. Иисус за нас страдал. Натерпелся он за наши грехи, распяли на кресте. Страшная смерть. Но воскрес! Кажется - чудо, а ведь, когда вера у человека искренняя, глубокая - всё можно осилить. Верить только надо. Всем сердцем. Безоговорочно, благостно.
- А вот и стаканчики!- Володя выбежал на крыльцо.- Еле нашёл! Вы б ещё на чердак их засунули! - Солнце огоньками засверкало в гранях.
- Ну…пора детки. – Дед осторожно, но крепко поднял внука, поставил в сторонку. Оглядел семейство. - Занимайте места в зрительном зале согласно купленным билетам!
Бабушка покачала головой и, не скрывая улыбки, пожурила:
- Ну, дед, никогда без прибаутки не можешь. Не мальчик, поди.


- Володька, может ты? – Дед протянул сыну молитвенник.
-Не, батя, ты же знаешь, я вчера пока целину раскорчёвывал у вас, поясницу сорвал. Толком не повернуться, неловко. А тут точность нужна. Давай уж ты. Ты ведь - мастер по подношениям, - подмигнул Володя.
Дед принял лесть как должное:
- Куда вам без меня! Ну…что ж.
Глава семейства открыл заложенный на нужном месте молитвенник. Одной рукой вынул из нагрудного кармана клетчатой рубашки очки. Ловко расправил, приладил на нос. Встал около крыльца. Глубоко вздохнул. Сделал паузу. Выдохнул:


- О, Священнейший и Величайший Свете Христе, Возсиявый всему миру паче солнца в Воскресении Твоем! В сей пресветлый и преславный и спасительный день Святыя Пасхи, ликуют вси ангели на небеси и всяка тварь веселится и радуется на земли и всякое дыхание прославляет Тя, Творца своего. Днесь отверзошася райския врата, и свободишася умершия во ад сошествием Твоим. Ныне вся исполнишася света, небо же земля и преисподняя. Да приидет убо Твой свет и в наши мрачныя души и сердца и да просветит нашу тамо сущую нощь греха, да и мы сияти будем светом правды и чистоты в пресветлыя дни Воскресения Твоего, яко же новая тварь о Тебе. И тако просвещеннии Тобою изыдем свещеноснии во сретении Твое, исходящему Тебе из гроба, яко Жениху. И яко возвеселил еси в пресветлый день сей явлением Своим святых дев зело заутра с миры ко гробу Твоему пришедших, тако и ныне просвети нощь глубокую страстей наших и возсияй нам утро безстрастия и чистоты, да узрим Тя сердечными очесы краснаго паче солнца Жениха своего и да услышим паки вожделенный глас Твой: Радуйтеся! И тако вкусивши Божественныя радости Святыя Пасхи еще зде на земли, да будем причастницы Твоея вечныя и великия Пасхи на небесех в невечернем дни Царствия Твоего, идеже будет веселие неизреченное и празднующих глас непрестанный и неизреченная сладость зрящих Лица Твоего доброту неизреченную. Ты бо еси Истинный свет просвещаяй и освещаяй всяческая, Христе Боже наш, и Тебе слава подобает во веки веков.
Аминь


Закрыл книгу, подошёл к столу, положил её на краешек, взял инструмент, сделал три шага по направлению к собачей будке:


-Христос воскрес!
- Воистину воскрес! –нестройным хором ответило семейство.


Дед крепко схватил левой рукой за густые чёрные волосы человека, стоящего на коленях лицом к столу. Умелым движением правой приставил инструмент к горлу. С оттягом, медленно и с силой провёл от уха до уха. Послышалось бульканье. Воздух, выходя из лёгких и не находя преграды, издавал поросячие визжащие звуки. Дед повторил процедуру. Оставшаяся тонкая нить шейного позвонка хрустнула. Голова осталась у него в руке. Тело рухнуло на траву. Стало биться в конвульсиях. Крепко связанные за спиной руки сдерживали амплитуду. Володя подскочил с ковшиком и ладно набирал из отверстия стигму. Проворно, пока всё не вытекло, наполнял стоящее рядом ведро.


 Голова в вытянутой руке деда медленно покачивалась. Мёртвые глаза полуприкрыты. Зрачки закатились. Вафельное полотенце, глубоко засунутое в глотку, едва торчало маленьким кончиком изо рта.


Илья Ковригин © 2006


.