В муках рождаются львы

О Боже, как мне однажды повезло. Мне захотелось ребёночка. Маленького такого, ребеночка с пухленькими ножками, с цепкими ручками и ясными глазками. От которого будет пахнуть свежим молочком, небольшой сыростью и легким напоминанием о недавнем срыгивании. Я буду пеленать его в наглаженные пеленки, убаюкивать и петь умкину песню-самую добрую, самую сладкую, самую, самую…
 
Почему-то в наше время рождение ребенка совсем несвоевременное событие. Наверно, потому что в шестнадцать лет, как бы рановато, в 20- не время, а в 26 уже и поздно. Не потому что поздно, а потому что не время, да и рановато, в некотором смысле.

(Будучи мамой новорожденного ребенка, мне просто необходимо отлучаться на поповытерательство, сисидавательство и крикоунимательство, иначе, рассказ не достигнет своего благополучного завершения, а меня снесут в психологический диспансер. Благо, живу тут рядом...)

Для меня ознаменование случилось как раз на 26 году жизни, когда многие обзаводились вторым или уже третьим ребенком. Зачастую жизненные ситуации складываются таким образом, что вспомнить о том, что твое предназначение-это рождение детей, как-то выглядит размыто. Иногда это можно перепутать с чем-нибудь другим. Жить в свое удовольствие, или в удовольствие мужа. Это все, что может позволить себе современная женщина. Я же в этом вопросе оказалась настоящей провинциалкой.
После того, как понятия и невыносимое желание иметь ребенка слились воедино, бабахнул такой разряд, что перед ним не устоял даже мой муж, не говоря уже обо мне. На протяжении всего года, мелкими шажками я пыталась заставить его преждевременно почувствовать вкус отцовства, к которому он явно был не готов. Ответственность и все такое… Но мне не терпелось иметь ребеночка, маленького такого... На досуге даже стало казаться, что я вообще не смогу забеременеть. И это стало моим последним брыком, на который муж мой среагировал соответственно…соответственно правильно.

Купленный бэби тест показал две полоски. Слеза сорвалась и плюхнулась на руку. Оглушительный вопль, - Мама мия, я беременна, - подхватило туалетное эхо и унесло куда-то вверх по водопроводу.

Предстояло много дел. Бурный мыслительный процесс заработал согласно предстоящему событию. Наука была допущена второй.
Подождав пару дней, я отправилась на УЗИ в платную поликлинику. Так хотелось, чтобы с первых дней у малыша было все самое лучшее.

 – Да. Вы беременны. Но клетка ещё не отпустилась в матку, придете через неделю, глянем ещё,- пробурчала тетенька в накрахмаленном белом халате.
- От, наука…вечно она не торопится. Лааааадно. Ждем ещё…

– Угу. Клетка опустилась и удачно закрепилась. Будем рожать или того?- холодно спросила узистка, одновременно продолжая писать что-то на бумажке.
– Ч-чего т-того? -спросила я. Коленки задрожали, в горле пересохло. – Ко-о-о-онечно рожать, милая, и только рожать.
Обалдевшая, от врачебной прямолинейности, я живо соскочила с кушетки и поторопилась натянуть спущенные штаны. Казалось, эта страшная женщина незамедлительно приступит к греходеянию, так и не дождавшись ответа. Блин. Напугала, дура. Откусила бы ей что-нить за такое дело. Бррр…

– Тогда забирайте свою первую фотографию в семейный альбом,- с улыбкой ответила доктор и протянула тот самый клочок бумажки. На нем синей пастой было написано “угроза выкидыша?”

(Ля-хнык, ля-хнык, ля-хнык. Только по этому специфичному “ля”, могла понять, что из десятка новорожденных детей плачет именно мой малыш.
 Как эт те удается?- спрашивали меня мамаши в институте педиатрии, куда мы попали на обследование после роддома. – Надо музыкальную десятилетку заканчивать и эксклюзивных детей рожать,- гордо отвечала я свежеиспеченным мамашам.
У нас обед. Молока бы хватило. )

Большое черное пятнышко в трапециевидной фигуре, изображенное на глянцевом листочке, это все, что сейчас говорило о зарождении новой жизни во мне. Такая долгожданная и любимая; таинственная и во многом неизвестная. Разглядеть, которую, под силу только маленькому медицинскому телевизору. Через 9 месяцев эта крохатулька заявит о себе хорошим аппетитом с неугомонным требованием круглосуточного тепла и заботы, а далее возьмется за переделку наших жизней, доставляя в неё, как тревожное, так и чертовски милое и трепетное.

Уснул!

Что-то внутри активно плескалось и рвалось. Наверно, это мой малыш спешил окопаться и расти, а я его благополучно встретить. Все вокруг пело и цвело. Встречные дети вызывали во мне интерес. Боже, какая я счастливая! Я получаю от этого неимоверное удовольствие. Я неугомонна.

Надо отдать должное моему мужу, потому что именно он, без всякой там медицинской техники, первый сообщил, что я беременна. Он делал выводы из моих жалоб на боли в грудях. Страх спугнуть не позволял мне поверить в это долгожданное чудо. Но он не ошибся.

Мой муж Дмитрий-это личность особенная, программерская. Понять его эмоциональной, русской душой невозможно. Точность, расчет, система. Вся информация в его вычислительной голове имеет строгую очередность. Одному Богу известно, что обрабатывается в данный момент. А нам и не важно. Конечный отработанный результат, вот на что стоило обращать внимание. Он звучал примерно так, - Ну-ну. Меня это удовлетворило.

Пью чай и продолжаю.

Пожениться мы решили ещё осенью, тогда и сваты пожаловали. Попили, поели. Надели на пальчик красивое желтое колечко с семью камешками, сказали “жди-приедем” и улетели. Сильно ждала, наверно, раз свадьбу три раза переносили: то финансы недостаточные, то приметы, народом придуманные, то генералы в разъездах. Честно? Надоело все это. Плюнула вот так, хак- тьфу и пошла, как родная. И свадьбу отыграли и малышу в животике уже второй месяц… Главное, не знал никто о счастье-то нашем. Мама моя, да и только. Очень уж я забеспокоилась за маленького. Не стала никому говорить. Напугают ещё малыша, а он с характером, обидеться, да уйдет по-английски, не прощаясь. В жизни се не прощу.

Ещё долго болят груди, после неумелого кормления. Это настоящее мастерство. Инстинкты тут не при чем. Мне понадобилось два месяца, для освоения ремесла, но они пролетели незаметно. Виной всему здоровый аппетит младенца, который у меня вызывал лишь умиление.

Белый лимузин пикал в соседнем дворе. Эт за мной. ВАУ!!! Какая прелесть. Мой принц на белом коне, как в кино, бррр, как в сказке. Выкупили, поплакали и побежали дальше. Опаздываем. Денег мало дали, а ладно, зато лимузин белый. Как в фильме. Испугавшись недоразумений, с подъездного трапа сошла сама “без рук”, жених наотрез отказался брать на руки. Небо затянуло серьезными тучками, и дождик уже начал мучить наши прелестные личики и пышные причики. Фу, не приятно. Идем до машины и мокнем. Конкретно мокнем. Ничего, ведь перед нами белая мечта, как белый пароход. Romantic. Крепкий поцелуй моего благоверного нагнал туману моему и так замутненному сознанию. Букет роз дернулся на дверной ручке лимузина, и мечта приоткрылась. Моя ножка в белых чулочках неуверенно ступила на борт белого “корабля”. Шум, доносившийся изнутри салона, заставил обратить на себя внимание.
Боже, женщины, чей ребенок? Кто потерял ребенка? – хотелось закричать в ответ на увиденное зрелище. Машина до краев была набита гостевыми детьми. Лишь одно свободное место, как раз для меня. А как хотелось… Как хотелось подъехать к дворцу бракосочетания, как белые люди, а подъехали, как воспитатели детского сада. Э-э-эх, ладно. Дети-цветы жизни. На свадьбе цветов должно быть огромное множество. Мы все сделали верно. )

Пеленки развешу и продолжим. Стиральная машинка работает за троих.

Получилось у нас- веселее некуда. Дождь лил и лил, заливая пьяные тушки. Веселый автобус с гостями был особенно в этом деле приметен. Паровозиком мы носились по городу, прикрывая задом входы и выходы, дополняя благополучные пробки. Парк Панфиловцев. Бутаковка. Площадь. Гости из автобуса автономно сосуществовали в праздничных рядах, создавая видимость нашей принадлежности. Виной всему наспех оставленный ящик водки и корзина хорошей закуски. Ребята “за этим делом” хорошо узнали друг-друга, и остаток вечера провели не разлучаясь.

Мегаполис, твою мать, пип... Опять пробка. Стоим и ждем. Опаздываем, по цене не укладываемся. 25 долларов за час, не высокая цена, если только не пять часов к ряду чистого блуждания по городу и его окрестностям. Да ещё этот дополнительный час, плата за пользование благами цивилизации. Придется доплачивать. А ладно. Не положено в размахе стесненье иметь.
- Димон, здорова,- прозвучало в открытое окно нашей машины.
-О Миха, привет,- с нескрываемым удивлением ответил муж и протянул руку в форточку, как раз перед моим носом.
Через окно белой мечты на нас смотрел парень, обычный такой парень, немного пьяный, как показалось.
- А я тут прогуливался, и смотрю, ты в лимузине,- замялся Миха. Немного подумал и продолжил, – Обрадовался очень.
- Миха ты в автобус залезай, у меня свадьба тут,- по-хозяйски распорядился Дима и с удовольствием продолжил играть со струйкой свадебного шампанского.

Внутренний мир лимузина был в распоряжении наших неугомонных душ: бокалы, шампанское, минералка. Все как у людей. Правда приемник не работал и пепельницы намертво заколочены, а так очень даже ничего.

Тьфу, выехали, наконец. Конечная станция-кафе “Орион”.
Хлеб- соль вам молодые люди. Ё-мое, а где же соль? Посуду не нашли. Так принимай. Ладно, давай, так. Кто больше укусит тому и хозяином быть. Ням. Ой. Наши победили. Кто бы сомневался.
Тамада начала забавлять. Народ поддался. Эх, ядрена тетка. Жизнь. Энергия. Сразу видно спец. Все вовремя делала. Где надо костюм наденет, где надо снимет. Шутка. Даже мужа моего Киркоровым разодела. Мать родная не узнала. Хорошо получилось. Неузнаваемо. Гости были в восторге. К полуночи все потихоньку стихло. Брачная ночь прошла на тесной кроватке в обнимку с моим благоверным. Диваном пришлось поделиться с гостями из Уштобе. Они нас у себя, однажды, браво принимали. Как сейчас помню, утром на завтрак пельмени с острой морковкой ели. У них там так принято, есть русские пельмени с корейской морковкой. В свое время огромный пласт неугодных душ (народностей) был переброшен в эти места. Время его гладко обтесало и перемешало: людей, нравы, обычаи. Сейчас для них кушать острую морковку с пельменями на завтрак уклад жизни, для нас же сплошной гастрит или диарея.

- Хала, мне плохо, принеси таз, - сквозь звенящую тишину послышался протяжный голос гостя.
Спаси его и сохрани. Не подкачал бы снайперский стрелок, уж больно убирать утром не хотелось.
- А куда это? За окно, что ль?- растерявшись, прошептала Гала.
- Ты что? В туалет,- на последнем дыхании прошуршал гость.
Переключатель стукнул за стеной. Послышался каскад туалетной воды. Значит “в яблочко”. Можно засыпать. Через десять минут ёрзанья гостей закончились. Все стихло. Все уснули.

Тьфу, тьфу, тьфу малыш спит хорошо. Поглажу парочку, другую пеленок и продолжим.

На учет мне пришлось встать по месту проживания в государственную поликлинику №4 . В орбите. Этот тот самый район, на котором заканчивается верхняя часть города, и начинаются горы. На первом приеме врач произвела первый осмотр и завела мне карточку, где было так и написано - беременность четыре недели. Закончив свои записи, вполне уверенно акушер-гинеколог попросила оплатить стоимость заведенной книжицы, и в счет будущих затрат, ещё и канцелярские товары. Все выглядело серьезно и по- взрослому. Понять, что ты золотишь ручку врачей бесплатной медицины, как-то не приходило в голову. Меня спас факт отсутствия денег. Этим они явно были недовольны. Но однажды, когда срок был уже достаточно велик, мне пришлось их угостить за свой счет, не по собственной инициативе, конечно.
- Ань, сходишь за пирожными?- как к свояченице обратилась участковый врач.- Тебе дать денег или угостишь? Неожиданно смелое предложение обезмолвили меня. Жадность, почему-то, спала крепким сном, ребенок тарабанил в правый нижний угол живота, а ноги несли меня в соседний гастроном. Ярость, запоры и жажда, в том числе и жажда отмщения, проснулись гораздо позже. Всем кругом я пыталась доказать, что коррупция среди мед.работников- это ужасный грех и мериться с этим- значит поддерживать их в этом деле. Люди понимали мое состоянии, легкую возбудимость и безысходность положения, потому что всем когда-то приходилось оплачивать бесплатные медицинские услуги.

Ох, хорошо меня поддерживала подруга Наталья. Если бы не она, давно бы свихнулась. А после этой аварии, так вообще… плохие мысли так и перли, так и перли…

Ох, испугалась я тогда не на шутку. Всю последующую беременность что-то казалось, мерещилось… Наверно, даже бы православный сайт обошла стороной, если бы не эта история. Случилась она как раз тогда, когда малышу пошел третий месяц. В книжках написано, у эмбриона к этому сроку сформированы почти все жизненно важные органы. Можно сказать - человек. Можно сказать нас ехало в машине почти четверо.

Налью чашечку чая и…

Солнечным утром первого августа Илья-близкий друг мужа, заехал за нами на своем беленьком крокодильчике, так моя мама называла машины марки Ваз 21099. Собака, нашедшая кров в нашем доме(это отдельная история), в планы Ильи не входила, поэтому день ей предстояло провести в полном одиночестве. Сутки только начинались, и горстка вчерашних пельменей должны были скрасить её изменившиеся планы. Но что-то произошло с сердцем генерала, и собака оказалась с нами в одной машине.
Где-то внизу города нас уже ожидали друзья. Не доехав каких-то несколько кварталов, щенка укачало и вырвало. В воздухе запахло вчерашними пельменями. Открытые окна не помогали. Мужики на первых сиденьях занервничали. Они не видели, куда и во что это вылилось, поэтому терпеливо ждали остановки.
На горизонте показалась вторая машина. Остановились. Оказалось, что собака проделал это чисто, не расплескав ни капли на обшивку. Предусмотрительно было захватить с собой пару ненужных тряпок для перевозки животного. Илья успокоился. Выкинули тряпку с содержимым. Поехали дальше.
Указатель “въезд в алмату” остался позади. Машина накручивала километры. В возбужденном состоянии парни делились недельными новостями. Я, как с маленьким ребенком, возилась с собакой. Неожиданно животное покачнулось вперед, пища в желудке совершила кульбит, и очередная доза вышла наружу. Виртуозно подхватив последний кусок материи, я на лету поймала луком пахнущую жижу.
– Фу-у-у,- послышалось с первых сидений.
Воздух опять уплотнился невыносимым запахом. Остановка. Очистка. Поехали дальше. Это происходило уже само собой: укачало, вырвало, поймали, выкинули. Все уверовали в то, что я надежно справляюсь с собакой и её несварением. Все– кроме меня. Тряпки кончились. Рано или поздно жижа пришлась бы на его шикарную обшивку. От этого становилось, как-то не по себе. Не найдя лучшего решения, я начала молиться. Раздался мобильный звонок. Нам сообщили, что мы проехали поворот, необходимо разворачиваться. Только я успела дочитать “Отче наш”, КАК водитель резко повернул руль влево. Машина послушно подалась и приостановилась у разделительной черты. Дальше помню только- Ты куда? Удар. Голову больно откинуло назад. Глаза заволокло густым пыльным туманом. Переворачиваемся? Неееееет, вращаемся! Я наскоро свернулась в клубочек, НАСКОЛЬКО ВОЗМОЖНО, и спрятала голову. Уши, от скрежета метала, взревели как ненормальные. Ещё оборот и ещё. Нас вращало, как детский волчок. Машина неожиданно остановилась, как и начала вращаться. Похоже, стоим над обрывом, подумала я. Стало возможным открыть глаза и оглядеться. Собача, лежала в ногах с вытаращенными глазами, а туловище скрывалось под грудой рюкзаков, продуктов и ещё чего-то. Надо быть, живая… Я нажала на рычаг и дверь приоткрылась. Собака в два прыжка вылетела из машины и убежала. Больше мы её не видели. Через дорогу в нашем направлении бежал Дима в одном кроссовке. Ударной волной его выкинуло через заднее стекло и протащило ещё несколько метров по асфальту, отчего спина выглядела соответственно. Я обросла ссадинами и синяками. Жутко болело плечо, которое попалось на Димкином пути. А Илья, как это говорят, отделался легким испугом.

Вторая машина походила на Мазду, только без переда. Весь капот сплюснуло в гармошку где-то в районе лобового стекла. Когда мы пришли в себя, пассажир с водителем второй машины уже стояли на краю дороги и отмывали раны. Одному из них осколками сильно изрезало лицо. Ему позже наложили кучу швов. Через час приехала милиция. Начался процесс расследования. Мы удалились в больницу, А ПОТОМ домой.
На этом дело не закончилось. Мы выступали, как свидетели по делу, в котором нашего водителя оправдали. Машина оказалась на свалке. А мы до сих пор вспоминаем этот случай, как второе рождение, ведь все могло кончиться по- другому, не прочитай я молитву.

Левик опять проснулся и кушает! Начинаем с грудного молока, продолжаем и заканчиваем смесью. Самая лучшая, на мой взгляд - Нутрилоновская. Забыла, что такое срыгивание. Хотя если есть возможность, лучше кормить грудью. Сон будет дольше, нервы крепче…

После дежурной посиделки с друзьями, немного расслабившись, мы возвращались домой поздним августовским вечерком. Такси подъехало к нашему двору и остановилось. Мы вылезли из машины и тихо поплелись по направлению к подъезду. Вдруг, не доходя нескольких метров до него, послышался крик, который то утихал, то снова набирал силу. Он скорее был похож на детский плач, а не на крик девушки, отбивавшейся от насильника, как послышалось Диме. Тем не менее, он нас сильно напугал. Мы медленно, подошли к подъезду. На бетонном полу лежал слепой щенок, который настойчиво пытался найти свою маму. Он тыкался носом в разные стороны и истошно вопил, а следом тянулась длинная пуповина, перепачканная засохшей кровью, шелухой и другим мусором с пола. На первый взгляд ему было пару часов от роду. Живительная картина остановила нас на пороге подъезда. Пройти мимо было просто невозможно. Дима присел на карточки, приподнял щенка и положил на ладошку. Почувствовав тепло, малыш немного успокоился и утих. Ничего не оставалось, как отнести его домой. Там мы соорудили теплое местечко, оборудовав теплым пакетом с водой. Напоив молоком из пипетки, новорожденный спокойно заснул. Он, ведь нашел свою маму… Боже, как тяжело об этом писать! Пока щенок спал, над хрупким, маленьким тельцем вершилась его судьба. Каждый не решался принять на себя детоубийство. Но предписание врача- беременность и животные - несовместимы, уверенно давила на мою изрядно истрепавшуюся психику.
Вода в пакете остыла, и малыш снова потерял свою маму. Прошло всего 20 минут. Проблемы стали толпиться и стукаться лбами. Воду сменили. Щенок засопел.
Вопрос зашел в тупик. Решено ждать идейного генерала, Илью, который был уже наподъезде.

- Если до завтра не умрет, будет жить,- загадала на ночь и уснула.
Утро встретило мое пробуждение тихо и спокойно. Не может быть? Лишили жизни, подонки!- подумалось и не поверилось.
Отменный храп благоверного под боком означал, что ночь прошла не зря. Посидели с генералом хорошо, который каноном посапывал в зале. Щенка на месте, там, где оставили его вчера, не оказалось. Он крепко спал в самодельном инкубаторе в дальнем углу третьей комнаты, который ребята соорудили из маленькой табуретки. Перевернув её кверху дном и повесив на одну из перекладин настольную лампу, а щенка поместив посередине, они соорудили прекрасное логово для малыша. Долгое время переживали, что когда-нибудь табуретка загорится, но она так и не загорелась. Из младенчества, собача самостоятельно перебиралась в юность. Ночью спала, как убитая, днем по- ребячески буйствовала. Кормили её только два раза в день, утром и вечером, потому как работали. Выросла она в прекрасную кобылицу в яблоках. А вместе с ней незаметно подрос и мой животик. Только вот гулять зимой и убирать за ней становилось все сложнее и противнее. Протесты отклонялись мужем незамедлительно. Собачина комната, так мы прозвали третью комнату, где закрывали собаку, походила на наше школьное футбольное поле: если не яма, то обязательно собачье дерьмо. Незначительная мебель, предметы быта, продукты, захороненные на зиму, были немедленно погрызены и покусаны. Шторы кромсались безжалостно и с особой собачиной любовью. Кровать, находившаяся в комнате, была почти всегда занята Алькой (кличка собаки). Из всего содеянного божьей тварью, радовало одно - она никогда не грызла провода. Ну что-то должно было быть в ней хорошего. Тем не менее, ужас ширился и пух в размерах. Новые правила ухода за ней, не решили проблем. Утром и вечером собака гуляла с Димой, а вечером со мной. Приходя, мы убирали кал и мыли полы от желтой жидкости. Он был настолько чист, что с него спокойно можно было кушать.

До родов оставалось каких-то пару недель. Собака кушала, писала, какала, играла и спала. Я вынашивала ребенка. Последний месяц особенно дался тяжело. Суставы болели- жуть. Отеки на ногах уже не проходили при утреннем пробуждении. После очередной консультации в поликлинике с сумками на перевес я заплелась домой. Димина бабушка домывала пол в собачиной комнате. Мое удивление было очевидным.
– Филипп с Зиной собаку к себе забрали,- тут же выпалила бабушка, выжимая тряпку от воды.
Это была самая лучшая новость за последние сутки. Мне захотелось родить прямо сейчас. Такой был наплыв положительной энергии и сил.
Я поторопилась освободить бабушку от такой нехорошей идеи помывки полов и пригласила пить чай. Мы долго сидели и разговаривали разные разговоры. Она охотно вспоминала свои две беременности. Я её внимательно слушала, и расслаблялась.
– Только, вы не переживайте, я деньги свои уплатила,- вдруг проговорилась бабушка, всплеснула ручками и прикрыла рот ладошками. Бабушка проронила фразу, которая в виду моего состояния долго до меня доходила. Реакция была однозначна. Слезы медленно потекли по щекам, огибая мои пухленькие щечки. Казалось, ну и хорошо, ну и пусть… Но ведь привязались уже. Она ведь живая… Была…
На столике в собачиной комнате лежали два шприца. Их долго никто не решался убрать. Через пару недель Дима выкинул их, а вместе с тем и нашу тоску по ней, потому что через пару дней малыш попросился наружу.

Чем больше пеленок, тем спокойнее ночь. Стираем, сушим, гладим…

Надо сказать, что выбор роддома был долгим и мучительным. За два месяца до беременности мне пришлось объехать три роддома. Один, оказался далеко в горах- “Центр матери и ребенка”. Наши расходы на такси и сдачу дополнительных анализов (потому как роддом был специализированным учреждением, кардиологическим) уже превысили разумные пределы. Мы решили отказаться.
Второй родильный дом № 1. Рекомендованный врач, мужчина, осмотрел меня, как поточный экземпляр, что явно мне не понравилось, и отправил домой до начала родов. Рано пришли, матка ещё закрыта. Холодный прием отбил всякое желание производить здесь свое потомство. Хотя именно он мне посоветовал проверить глазное дно, на предмет его функциональности. Оказывается, женщина в очках- это ещё не кесарево сечение. Все дело в чистоте глазного дна.
№5- был более привлекательным. Замглавврача осмотрела меня на кресле и подтвердила закрытость матки. После, я получила учетную карточку, на которой красовалась виза роддома. Мне полегчало. Рожаем тут.

Купание-это удивительное, по началу, даже, семейное мероприятие. Этому тоже приходилось учиться у окружающих. Потом справляешься сама.

Все случилось неожиданно. Горячий душ вечером оставил несколько кровяных пятен на махровом халате. Стрелки часов приближались к часу ночи. Началось. Как-то страшно было это осознавать, наверно, поэтому мы долго торговались с мужем, кто будет звонить 03. Позвонила я. Нашему врачу из роддома. Получив от неё инструкцию, позвонили в скорую помощь. Далее все происходило, как на пожаре. В панике я собирала необходимые вещи, которые то и дело вываливались из пакета. Мне казалось, что если промедлим, то и малыш может вот так…запросто… Через пять минут в дверь постучали. Фельдшер осмотрела пятна на халате и констатировала отхождение пробки, что не есть роды. - Все может ещё начаться через неделю, - сообщила она. Для успокоения души нас все же отвезли в роддом. В два часа ночи дверь приемной открыли две полуспящие медсестры.
- У вас есть виза?- спросила первым делом спящие красавицы.- Да, конечно,- ответила я. Раскачиваясь в разные стороны, медсестра поплелась за дежурным врачом, который отсмотрел меня и подтвердил диагноз фельдшера. Получив подпись об отказе на госпитализацию, нас выпнули домой. Мы поймали такси и уехали. Через два часа все повторилось вновь. Огромная лужа на простыне заставила нас повторно поволноваться, как оказалось ненапрасно. Скорым делом вызвали ту же бригаду с тем же фельдшером. Жуть как хотелось оттянуть время. Захотелось предложить чайку или ещё чаго-нить крепенького. Спящий роддом опять содрогнулся от дверного звонка. Бумаги оформили быстро. Заплатив 10 000 тг., меня облачили в ночные одежды, и повели на чистку. Боже, как противна клизма, сделанная чужими руками! Дима забрал все зимнее барахло и ушел домой. Спать. Двери захлопнулись. Мама!

В родблок меня вели по тихим, теплым коридорам. Мы проходили мимо огромного количества дверей, которые, как близнецы были похожи на друг-друга. Самый длинный коридор уперся в стеклянную дверь. За ней находились два огромных зала, похожих на операционные и маленькая комнатка. Именно там я и провела больше суток. Она походила на обычную больничную палату с шестью кроватями. На одной из них сладко спала акушерка, нарушая тишину ритмичным храпом. Другие стояли свободные. Меня уложили в противоположный угол и предложили поспать. А спать совсем не хотелось. Я тупо уставилась на зимние ветки, которые упирались в окно родблока и приготовилась ждать. Ждать пришлось не долго.

Через минут двадцать пришла врач и повела на осмотр. - Какие молодые у них врачи,- подумалось мне. Сухощавая шатенка, лет тридцати быстро усадила меня на кресло и велела расслабиться. Я напряглась и приготовилась ждать. Когда-же будет больно? Где-то там внизу, где кончается лесенка гинекологического кресла и начинается моя задница, зашелестела бумага. По мере возможности, с таким-то животом, я подтянулась посмотреть, что происходит. Заметив мои старания, врач ниже опустила свой сверток, и хитро улыбнулась. За всем этим делом, я и не заметила, как что-то проникло в меня, и довольно смело стало вращаться вокруг плода, то в одну, то в другую сторону. При каждом таком движении из меня вытекала жидкость и падала в миску.
– Какое узкое влагалище,- с трудом прошептала врач, то и дело, заглядывая туда, как в доменную печь: прищуриваясь и ловко шурудя инструментом.
– Чем больше те его растяну, тем легче будет рожать,- на мои ежесекундные ёрзания ответила врач. Все, наконец, закончилось. Мне не понравилось.
 

 Слабые боли внизу живота оставались неизменными. Пятиметровый закуток, между операционной и комнаткой, служил хорошим и единственным местом для променада во время схватки. Я выходила почти в каждую, покуда было сил.

Все вокруг походило на обычную больницу: стены, обклеенные плиткой до потолка, куча странных инструментов, ламп и ведер с прокладками (последнее все же было эксклюзивом для больниц). В самых неожиданных местах, совсем не рядом с дверными косяками, висели указатели при сборе во время землетрясения. Два родильных шезлонга, по середине комнаты и тишина-а-а.

Через час мое общество разделила соседка, казашка лет тридцати. У неё все было гораздо хуже. Мамашу доставили уже с учащенными схватками и сильными болями. Чтобы хоть немного снять напряжение, она нервозно ворочалась на кровати и прикрикивала что-то на своем языке. Звучало, примерно, так, – Ой, жаным, жаным. Смотреть на это становилось мучительно. Я даже успела про себя возмутиться “ ну, неужели нельзя потерпеть? Это ведь не так больно.” Позже, за свои слова я ответила по полной. Пришлось пропустить ещё одну женщину. И ещё одну. Казалось, что обо мне уже совсем позабыли. Время шло. Схватки оставались неизменными. Врач осмотрел и назначил систему, с которой я не расставалась до конца родов. Боли стали усиливаться. Чтобы не напугать малыша своими воплями, я решила старательно дышать. Все помогало лишь в самом начале, при слабых схватках. Когда она усилилась в несколько раз, я устала терпеть и развопилась. Чем больнее, тем громче. Чтобы максимально облегчить состояние, я пыталась двигаться. Во время ходьбы или стояния боль стихала. Вы можете себе представить, как из положения лежа, можно было принять позицию стоя, не садясь? Плод опустился глубоко в таз, и сесть означало сломать ребенку шею или, ещё чего доброго, сидеть у него на голове. И потом система была настолько ненадежна, что одно движение и игла выпрыгивала из моей вены.
Чтобы забыться, я старалась отвлечь себя всем- чем только можно: пила воду, писала в утку, ещё там чего-то делала, не помню. Наконец, по указанию врача, акушерка шприцом влила в капельницу обезболивающее. Я его даже не почувствовала. В заботе обо мне, одна акушерка за другой рассказывали, как они народили своих четверых детей и чувствуют себя просто отлично. Мне было на них наплевать. Я вспоминала утренний обход, где врач свидетельствовал, что плод небольшой, роды пройдут спокойно. Только это меня сейчас успокаивало.

Кушаем, общаемся, стираем, гладим.

Боли стали просто невыносимы. Про себя я решилась на операцию. Незамедлительно сообщила об этом врачам. На мое удивление, они мне отказали. При каждой схватке я кричала, чтобы мне сделали операцию и оставили в покое. Но медперсонал был неумолим.
Успев изрядно поднадоесть, замглавврача не вытерпела и гневно разъяснила мне всю ситуацию, - женщины по тридцать лет сами рожают, а ты что? У тя противопоказаний нет вот и рожай.

Мое пребывание в родблоке затянулось на 12 часов. Телефон приемной звонил не переставая. Казалось, что слышалась только моя фамилия.- Нет не родила ещё. Каждый раз пыталась угадать, кто на этот раз звонит. Опять послышалось,- нет не родила ещё.

Потуги поперли, как раз в тот момент, когда старалась отвлечь себя уткой. Врачи как ненормальные завопили, что тужиться не в коем случае нельзя, шейка матки разорвется. Но терпеть не было сил. Потуги шли и шли. Акушеры медлили. Вскоре показалась моя ненаглядная, акушерка-героиня мать, взяла меня под белы рученьки, на плечо взвалила мою систему и повела в родильный зал.
Типичным движением краеведа, акушерка предложила выбрать одно из двух кресел. Я выбрала ближнее... Бежать до другого, не было сил.
Все заняли свои места. Схватка пошла. Я тужусь, что есть сил, но ничего не выходит, плод не двигается. Врачи приняли круговую оборону. Опять схватка, опять тужусь и ничего. Нервозность среди врачей становится заметна и мне. Кто советует выкакивать там чаго-то через влагалище. Кто сетовал на накаченность, этого самого, из которого все плохо выходит. Кто вообще, обиделся на платников, так прям и сказал, “что стороной пустить бы их”…
Дело стояло. Схватка. Тучная акушерка сложила свои руки мне на грудь и попыталась выдавить малыша. От боли я выпалила такой звук, что иерихонская труба отдыхает. Акушерки побелели. Последние силы ушли на этот вопль. Что-то холодное скользнуло в промежности. Скальпель увеличил отверстие. Секунда. Затмение. Бульк. Желтый комочек упал на руки двух молоденьких акушерок. Малыш закричал и как-то странно захрюкал. Я опустила голову и только сейчас увидела, что рядом стоит девушка и спускает рукава. Похоже, она была вызвана на помощь, для выдавливания малыша. Наскоро врачи принялись зашивать. Анестезиолог завела укол в систему и у меня полетели оранжевые ромбики. Проснулась от жуткого холода в районе живота. Отходила долго. Помню, что несла какой-то бред. Пела песню про “Бумер” и все время пыталась слезть с кресла. Не удавалось.
Через час приехала каталка и меня увезли в палату. Мама и муж уже ждали наверху.
Они ужаснулись, как только им позволили меня навестить. Система наделала кучу синяков. Все, что находилось ниже пояса, было перепачкано кровью и остатками родовой деятельности. От неправильных потуг, мои белки стали ярко алыми, а лицо покрылось трупами порвавшихся капилляров. В ненормально- возбужденном, радостном состоянии я пыталась рассказать, как все происходило. Что из всего произошедшего мне понравился только наркоз. Но родные лишь жалостно кивали головами и молчали. Дальше все происходило, как в книжке: запоры, болючие швы и счастливое материнство.
 Сына назвали Львом. Все!