My band

Кто из нас прав, кто виноват? Уже не имеет значения. It is no important. Важен сам факт того, что случилось...
 Раннее зимнее утро. Морозит. Первый день после зимних каникул. Я жду Юльку около «Ольги». Мурза, конечно же, опаздывает. Где ее носит? А вон – бежит.
 - Извини, - запыхаясь, говорит она, - задержалась.
 Я ухмыляюсь в ответ.
 - Серьезно.
 - Верю, - мы начинаем переходить, вернее перебегать дорогу. Визг тормозов, мат – вот что обычно нас сопровождает. Сегодняшнее утро не исключение.
 Ладно, идем дальше, прикалываемся. Подходя к школе, мы почему – то притихли. Сама не знаю почему... И вообще на улице подозрительно тихо. Поворачиваю голову вправо... Утреннюю безмятежность разрывает мой смех, который подкрепляется Юлькиным хихиканьем.
 Соня – девочка из 10 класса. Мы увидели ее. Она позорно упала. Поскользнулась на снегу и шлепнулась в сугроб как мешок с...
 - Ха–ха–ха, - я шла и хохотала. Соня видела это. Но что она могла поделать. Ровным счетом ни–че-го. Мурзина тоже угорала. Короче говоря, мы шли и ржали. А еще я зачем – то показала на бедняжку пальцем. Понятно, что для Сони это был неудачный день. Что касается меня – я по–моему весь день наоборот смеялась. Как говорится – что русскому хорошо – немцу смерть.
 Первые три урока мы с Юлькой над чем–то угорали. Четвертым уроком должен был быть английский язык. Стоим перед кабинетом 19. Я приподнимаю свою кофту.
 - Цыпа, - певуче произнесла Юля.
 - Что? – я сначала и не поняла. Потом проследила за ее взглядом. Мурза смотрела на мою желтую футболку. Я рассмеялась. Прозвенел звонок и мы пошли в класс.
 - Good morning, - поздоровалась с нами Глебовна.
 - Good morning, - ответили мы ей.
 - Открываем учебники, - сказала учительница и, подняв голову, обвела класс внимательным взглядом, - где ваши учебники?
 Все притихли.
 - Где хотите там и ищите.
Весь класс галопом выметнулся из класса. Мы с Юлькой зашли в библиотеку. Книг не было. Мурзина пошла куда–то вправо, я - налево. Короче я ничего не нашла, пришлось возвращаться в класс с пустыми руками.
 Руки в карманы, захожу, улыбаюсь. Такой недоброй улыбкой. Сажусь на свое место. Хорошо, что Паша где–то намылил Happy English.
 Макуха начала читать, в это время я пыталась отдышаться от безрезультатного кросса по школе.
 - Оль, переводи, - сказала Глебовна.
 - Э, - я еще не отдышалась, а она уже... Ну не сволочь?
 В общем, я стала переводить.
 На слове chicken меня начал разбирать смех. Я вспомнила, как Юлька сказала Цыпа и рассмеялась. Подняла голову. Прямо мне в глаза смотрела Глебовна недоумевающим взглядом. Это насмешило меня еще сильней.
 - Цыпа, - произнесла Мурзина. Она сидела за мной.
 Я снова начала улыбаться. Паша тоже начал смеяться. Я попыталась переводить дальше, но смех просто душил. Хотелось сдержаться и не рассмеяться Глебовне в лицо. Я хотела, но не могла. Это было выше меня. Смотрю на Финогина – у него уже на глаза слезы наворачиваются от смеха, Юлька взади тоже прется, а уж что твориться со мной – это вообще пипец. Весь класс во главе с англичанкой непонимающе пялится на нас троих и не в силах понять, что происходит.
 - Оль, переводи, - учительница сама улыбается, - хватит смеяться. Что здесь смешного?- А я заливаюсь. Начинаю реально плакать от смеха. Смотрю на Глебовну на ее серьезное лицо, и становится еще смешнее.
 - Если ты сейчас не будешь переводить... - начинает угрожать училка, - что смешного? ... Юля, прекрати смеяться, - наконец срывается англичанка на Юлю. На Юлю, а нее на меня! Но не в этом дело. Юля замолчала, я продолжила смеяться. Глебовна прожигала меня взглядом. Я не отводила глаза... На ее счастье прозвенел звонок. В итоге за урок Глебовна мне поставила тройку. Обиженная я вышла из кабинета, не подождав Мурзу. Через минуту, смотрю, летит.
 - Я первая, - кричит она.
 Я, молча выставляю вперед ногу. А Юлька довольная...
 - Сволочь, - слышу я уже у себя за спиной. Оборачиваюсь. Юля, улыбаясь такой злобной улыбкой, бежит за мной. Я на второй, она за мной. Оббегаю весь второй этаж и бегу на третий, затем на четвертый, Юля не отстает. Влетаю на «географию» и приземляюсь на свой стул. Звенит звонок. Заходит географичка, следом за ней, ухмыляясь, Мурза. Она демонстрирует композицию из среднего пальца. Я не осталась в долгу.
 Примерно вот таким образом проходили все наши дни в школе. Чего мы только не делали. Чем только не занимались. О некоторых делах я даже упоминать не буду.
 Мало мне было дел и приколов на стороне, так я захотела экстрима и решила подшутить над близкими мне людьми, а именно для начала над Мурзой.
 Однажды мне с утра надо было идти в больницу. Юля этого не знала и поэтому как обычно позвонила мне в половину восьмого.
 - Ты идешь, Оль, в школу? – спросила она.
 - Да, - невозмутимо ответила я, с трудом сдерживая смех.
 - Ладно, тогда я выхожу в восемь, - сообщила она.
 - Ага, - я положила трубку и начала собираться в больницу. Через 10 минут я была готова к выходу.
 Закрыла дверь и на нее наклеила бумажку следующего содержания:
 «Юля, из тебя сделали полную лохушку. И так будет всегда»
 И со спокойной, переполняемой гордостью душой я ушла. Кстати, я даже не подумала, что это может быть настолько обидно. Для меня это была всего лишь шутка.

 Юля постояла около «Ольги» минут 7 и направилась к моему дому, ожидая дать мне хорошую взбучку. Но ее иллюзии развеялись, как только она развернула мою весточку. На глаза от обиды навернулись слез. Первое предложение она прочитала с трудом. К горлу подкатил сладковато – приторный комок и дыхание перехватило от боли. Вторую фразу она так и не прочитала, соленые капли упали на бумагу и буквы расплылись. Вдобавок глаза наполнились слезами, и все слилось в одну темную точку. Юля вышла из подъезда, все еще держа записку в руках. Губы ее дрожали...
 В школу я шла в приподнятом настроении. Еще бы такое дельце провернула, думала я.
 - Привет, - как ни в чем не бывало, сказала я Юльке. Она ничего не ответила. Я поняла, записка понравилась. Я почему – то не подумала, что это может быть обидно. Поэтому не сразу догнала, на что Мурза обиделась. Дошло до меня на уроке. Вторым был English. Обычно мы переглядываемся, а тут ни слуху, ни духу.
 Я поняла, что надо что – то делать. Начала внимательно, не отрываясь, смотреть. (Более оригинального я ничего на тот момент не смогла придумать). Наконец она меня заметила.
 «Хорошо ты записки пишешь» - написала она мне на листе бумаги.
 Я прочитала и отвернулась к окну – думала, чтобы мне ответить.
 «Мир?» - в конце концов, пришло мне в голову.
 Как ни странно, но Юля улыбнулась и кивнула головой. Такой реакции я не ожидала. Я тоже улыбнулась. Уж не знаю, видела ли Глебовна мою переписку... В принципе это уже не важно. Потом я спросила у Мурзы, что повлияло на ее решение. Она сказал, что у меня были ужасно грустные глаза. Не знаю, так ли это, но вообще у меня, как мне кажется, либо ужасно грустные глаза, либо безудержно веселые...