Коридор небесных раев
Антон Козловский любил эпатировать, но у него это никогда не получалось. У него вообще редко получалось то, что он любил. К примеру, они с детства любил рисовать, однако, стоило ему поднести кисточку к листу бумаги, руки переставали его слушаться и выходила одна мазня. Однажды Антон подумал, что его картины можно перепутать с теми, что рисуют дельфины в аквапарке. Разница состояла лишь в том, что за творчество дельфинов люди были готовы платить, а художества Козловского людям не нужны были и даром. Тем не менее, душа у Антона Козловского была светлая и глубокая, настолько неприспособленная к обыденной жизни, что соседи иногда даже смеялись над его интеллигентностью и даже какой-то экзальтированностью. Однако, какими положительными качествами характера Козловский и не обладал, то, что он любил, получалось у него плохо. Поэтому, несмотря на его искреннее чувство симпатии к главным ролям, Антон все двадцать лет в театре играл роли второстепенные.
Но сегодня для Козловского был особенный день. Сегодня его как обухом по голове ударило профессиональное счастье: режиссер подошел к нему на репетиции и сказал: "Ну, что, Антон, играть будем?". Козловский сначала не понял, но когда рыжий Василий, помреж, всунул ему в руки шекспировский сценарий, у Антона в душе поднялось ликование.
Гамлет! Ему наконец предложили сыграть главную роль! И тут в сознании Козловского поплыли цветные яркие афиши с его инициалами, привиделись красивые рукоплескающие девушки, кричащие: "Бис!" с первых рядов, умиленные лица продавщиц программок и буфетчиц, особенно той, с каре, которая почему-то его недолюбливала.
Антон был счастлив сегодня. Поэтому сегодня он позволил себе роскошь принимать за чистую монету поздравления своих коллег, которые хлопали Козловского по плечу и, улыбаясь, театральными штампами говорили: "Ну, Антоха, ты даешь! Актер - актерыч!" В этих последних словах Козловский не слышал сегодня ни издевок, ни рычания, ни каких-либо других подтекстов.
Сегодня кончилось быстро, и Антон Козловский проснулся уже в завтрашнем дне. Он открыл глаза и вспомнил о вчерашнем чуде. Так основательно он уже очень давно не потягивался.
Антон кинул взгляд на будильник и, поняв, что рискует опоздать на самую лучшую репетицию в его жизни, если немедленно не встанет,рывком оторвался от подушки. Даже воля Антона не успела удивиться, так мгновенно он уже давно не просыпался, предпочитая нежиться около получаса в кровати, несмотря на укоры пиликающих часов.
Антон Козловский приехал в театр даже раньше, чем требовалось. И ему это понравилось: в театре было пока еще по-утреннему пусто, так, что он боялся спугнуть тишину и грядущее совсем скорое ощущение победы. Антону нетерпелось начать репетицию спектакля, главная роль в котором будет принадлежать ему. польскому еврею, Антону Козловскому.
- О, Антон! Чего так рано? - спросил режиссер, пахнущий улицей и сигаретным смогом, увидев Козловского в балетном классе, где обычно проходили танцы, но последние полгода в связи с ремонтом театра, труппа здесь репетировала.
Козловский не умел быстро мыслить, ровно как и отвечать на вопросы, ответа на которые он и сам не знал. В моменты таких вопросов он впадал в отчаянье. Режиссер это знал, поэтому продолжил сам.
- Зря ты пришел, Антон. Вчера тебе дозвониться так и не смог: вернулся в ночь, сам понимаешь, что обдумывать декорации - дело не минутное. Знаешь, мне вчера вечером мальчонку из училища подкинули, я подумал, что ему Гамлет все-таки больше к лицу. Ты понимаешь, типаж твой яркий, но моложе Гамлет был,понимаешь? А парнишку ты сейчас увидишь.
Козловский стоял и не понимал, что ему сейчас говорят. Он вообще перестал что-либо понимать. В тумане он взглянул на дверь и увидел лохматую коричневую голову, которая тискалась в танцкласс, сотрясаясь. Антон понимал где-то внутри себя, что эта голова и есть та самая голова, которая будет произносить заветное: "Быть или не быть?", которая будет не просто головой, а головой принца датского.
... Антон Козловский шел из театра медленно. Он передвигался не равноускоренно, как идет обыкновенный целеустремленный человек, а порывисто, как кузнечик. Он шел хаотично, то бессмысленно останавливаясь у ларьков с фруктами, газетами или шаурмой, то будто в лихорадке пробегая мимо многолюдного рынка, почтамта и аптеки. Он сам себе сейчас напоминал механического человечка, или героя из MSDOSовской компьютерной игры - беспомощного и плохо нарисованного.
Антон Козловский ничего не понимал вокруг. Все то, что казалось ему давно решенным, теперь перевернулось с ног на голову и предстало пред ним в совсем другом свете. Впервые со времени своей юности он подумал о правильности выбранного им пути. Теперь все его когда- то сыгранные роли превратились в его сознании в говорящие лохматые коричневые головы, которые одна за одной уличали Козловского то в непрофессионализме, то в чувствительности, то в твердолобости. Одна такая голова даже твердила Антону, что он вовсе и не польский еврей, потому что тот никогда бы не оказался таким неудачливым.
В этих мыслях Антон шагнул в церковь. Он каждую неделю хоть раз, но старался заходить сюда. Купив по обыкновению самые неприметные свечи с последней полки, он подошел к иконе, на которую всегда падало больше света, чем на остальные. Николай Чудотворец смотрел на Козловского строго, почти с укором. Мысль о том, что Антон не польский еврей, моментально улетучилась.
Теперь Козловский стоял перед иконой, но никак не мог начать свой разговор со святым. Ему как - то и не с чего было начинать. Вот, например, приди он сюда вчера, как на духу бы выложил Чудотворцу о своем профессиональном успехе. А сейчас говорить было нечего, разве что сетовать на собственные неудачи.
С Николаем Чудотворцем у Козловского были особенно доверительные отношения. Пред ликом Божьей матери он чувствовал себя грешником вдвойне, так как с женщинами у него были особые отношения, а перед иконой Иисуса Христа он впадал в такой благоговейный трепет, что в голове мысли либо путались, либо безнадежно застывали.
Но сегодня Козловский не знал даже, о чем говорить и с Николаем Чудотворцем. Он просто стоял в церковной тишине, и она напомнила ему ту утреннюю тишину в театре, которая совсем недавно обещала ему и рукоплескание красоток, и афиши с его инициалами, и умиление вредной буфетчицы с каре.
Антон не мог больше выносить тяжелых воспоминаний. Он вздохнул и, не окинув по обычаю на прощание икону Чудотворца, вышел из церкви, не перекрестясь.
*** *** *** *** *** *** ***
В небесной канцелярии с утра начался переполох. Длинный коридор земного рая был заполнен ангелами всех рангов, святыми всех мастей. Евангелисты говорили громче всех, всплескивая руками так сильно, что касались нимбов друг друга.
Причиной суматохи и сумятицы в христианской братии был очередной номер газеты "Жития", в которой на первой полосе печатался рейтинг всех православных святых. Никто не ожидал, что святой Николай Чудотворец, бывший всегда в первой пятерке наиболее почитаемых святых на Земле, вдруг окажется на последнем месте.
... Коридор Небесной канцелярии был длинным и очень напоминал общежитие. Три комнаты в нем занимал православный христианский рай, три - рай католический, остальные же комнаты отводились под другие конфессии. Конечно, опрятнее всех выглядели двери мировых религий, сказывалось количество паломников, которые ежедневными молитвами и покаяниями, облекали двери этих религий в более эстетический вид.
Национальным же религиям в небесном коридоре отводилась более скромная роль. Уже не раз христианские святые читали в "Житиях" об очередных конфликтах Лао - Цзы с Конфуцием на почве разделения территорий. У даосов была одна комната, зато табличка с надписью "Конфуцианство" в небесном коридоре красовалась аж на двух дверях. Эти споры виртуозно улаживали ками, божества синтоизма, которые то и дело напоминали лидерам двух верований о том, что они все-таки на небе, где опускаться с духовных вершин к материальным, конечно, можно, но не так часто.
Только после мировых религий, затем национальных, в небесном коридоре можно было наконец попасть в комнаты, отведенные для учений нового времени. Начинала эту анфиладу дверь с табличкой "Христианство. Протестантство". так как, несмотря на все старания протестантов, ни католики, ни православные не хотели делить с ними комнаты в начале Коридора Небесных Раев.
Таблички религиозных учений начала XX столетия, все без исключения, были одной формы, цвета и размера. Делалось это ради того, чтобы наподобие Конфуция и Лао - Цзы не погрязнуть меж собою в бытовых и других распрях.
Однако они, несмотря на все дипломатические ужимки, все - таки случались. Так было с Церковью Единения и Церковью Иисуса Христа святых последних дней. Основатель 1-ой церкви Мун как - то за общим песнопением лидеров всех религий, учений и верований выразил свое несогласие с нынешней земной политикой Дж.Буша. На что лидер Церкви святых последних дней, Джозеф Смит, будучи до мозга костей американцем, высказался о том, что никакого второго пришествия И.Христа в Корее между 1917 и 1930 годами не было, и что все, что проповедует Мун - полная мистификация и профанация. В назревающий скандал вмешались к тому же и Свидетели Иеговы, сказав, что Мун и впрямь был не прав, но что касается профанации - так это Церковь святых последних дней, а вовсе не церковь Спасения.
Свидетели всегда считали, что самое правое религиозное течение для США- это они, поэтому никогда не упускали случая высказаться об этом в лицо своих религиозных оппонентов.
Скандалов не случалось, пожалуй, только с мусульманскими течениями. Они занимали каждое свою комнату и всегда знали, что ахмадины - это ахмадины, а бахаи - это бахаи. Это было единственное, что они друг о друге знали, так как не очень - то понимали и разбирались в нюансах собственных течений, что уж было говорить о чужих нюансах.
Дальше по Коридору шли, по сути, частные апартаменты. На табличках комнат были, конечно, написаны названия религиозных течений, но можно было бы с чистой совестью писать на них имена только лидеров этих верований, так уж незначительны и невесомы в масштабе всего Коридора Небесных Раев были эти конфессии. Так, например, комната Общества сознания Кришны находилась рядом с красивой дверью, обозначенной табличкой "Провозвестие духовного единства человечества. Рамакришна". Несмотря на то, что оба учения возникли на основе индуизма, и лидеры этих учений были почти тезками, друг друга они недолюбливали. Зато едины оба Кришны были в одном: их без сомнения раздражал лидер другого учения по - имени Саи - Баба. В принципе, его красное облачение действовало, как красная тряпка на быка, на всех оставшихся лидеров всех оставшихся культов и учений, обитавших в конце Небесного Коридора. Красное полуплатье, полурубаха, удлиненная чересчур, выводила из себя даже проповедников трансцендентальной медитации, которые итак очень редко выходили из своей комнаты, посвящая весь божественный день открытию то чакр, то банок с огурцами для задушевной беседы с друзьями по медитации.
Замыкала Небесный Коридор комната, табличка на которую была повешена совсем недавно: "Путь воина. Карлос Кастанеда". Эта комната пустовала, так как лидер этого учения, окончив Калифорнийский университет, еще не окончил свой земной просвещенческий путь. Но за то, что он снабжал до сих пор все небесное население Коридора беллетристикой, за ним закрепили комнату.
Конечно, комната Кастанеды являлась далеко не последней комнатой коридора. Комнат без табличек оставалось еще великое множество. Даже святые мировых религий не знали точно, сколько их еще в Коридоре Небесных Раев, потому что еще никому на Небе не приходило в голову прогуляться чуть дальше кастанедовских апартаментов...
... Громче всех говорили Евангелисты. Они никак не могли поверить в то, что Николай Чудотворец мог так резко и неожиданно сдать свои позиции среди всех православных святых. На оживление из соседних католических комнат высунулись католические святые, которые в итоге тоже разделили праведное негодование. Святая Рита даже всплеснула руками и сказала, что в "Житиях" опечатка, на что Святой Моисей смерил ее взглядом высшей духовности, давая ей понять, что подобные опечатки в небесном православном издании просто немыслимы.
Николай Чудотворец сидел один в своей райской обители и чистил уже несвежий нимб. Все нимбы раз от разу приходилось прочищать, так как после визита на землю на них появлялся серый налет от грешников или белый налет от праведников.
Чудотворец чистил нимб и напевал себе под нос какой - то псалом. В дверь постучали, святой щелкнул пальцем, и она отворилась. На пороге стоял Преподобный Серафим Саровский, держа в руках свежий номер "Жития".
Николай Чудотворец посмотрел на него, потом на газету. Посмотрел и продолжил чистить нимб.
- Как это могло произойти? - спросил он через минуту, прорезая голосом напряженное молчание.
Серафим пожал плечами. Он очень почитал Николая и сейчас очень хотел его ободрить. Но даже святые иногда не знают, как поступить.
- А... Я, кажется, понял. Вчера какой - то грешник пришел в церковь, встал перед моей иконой со свечей, а затем ушел. Не помолившись.
- Не поставив свечку, - добавил Серафим Саровский, когда у него в сознании все стало на свои места, - Он стоял перед твоим ликом со свечей, а потом развернулся и ушел с этой же свечей из церкви. Он не стал ставить тебе свечу, когда хотел ее поставить! Он разуверился!
Это были самые страшные слова для любого святого. Когда человек сомневается в вере - это одно, но когда он перестает надеяться и верить в святого - это другое. От первого страдает душа человека, пораженная инакомыслием, от второго страдает душа святого, пораженная сомнением в собственной святости. Теперь этому сомнению подвергся Николай Чудотворец.
- Надо с ним поговорить, - сказал святой, надевая очищенный нимб, - Звать его сюда, я думаю, не стоит, мало ли чего надумает потом, - Николай Чудотворец встал и погладил красивую бороду, - Я это дело как-нибудь улажу, может даже к нему явлюсь, - сказал со вздохом он Саровскому, взяв из его рук "Жития", - Вот, не живется им без этих штучек! - добавил Чудотворец, тыкая пальцем на полосу с надписью "Святой рейтинг: топ 40".
*** *** *** *** *** *** ***
На следующий день Антон Козловский был разбужен телефонным звонком. Он поднял трубку и услышал голос режиссера: "Антон! Что за дела? Тебя вся труппа ждет! Репетиции у нас в театре никто не отменял!"
Козловский вздохнул, подумав, что ему опять уготовлена роль декорации. Вот в прошлом спектакле он играл пенек. Мужчине за сорок, пора остепеняться, а он пенек. Просто пенек.
Но эти мысли были слишком мрачными, а Козловскому и без них было несладко. Пока он работал в этом театре, он был обязан ездить на все репетиции. И это было неоспоримо.
Режиссер накинулся на Антона Козловского радостно и душевно. "Поздравляю, Гамлет, с юбилеем работы в нашем храме искусства!" - сказал он Антону, хлопая его, как всегда, по плечу. "Двадцать первый год - это не просто так, это цифра," - добавил рыжий помреж Василий, протягивая Козловскому тяжелый пакет. "Уж и не знаем, вышел ли у нас розыгрыш с этим Гамлетом или нет, но знай - обидеть не хотели. А в качестве подарка к такой внушительной дате я как главный режиссер дарю тебе эту роль в трагедии Шекспира! Кроме тебя ее в театре никто не сыграет, слишком уж у тебя типаж для датского принца подходящий," - режиссер говорил все это Антону, торжественно скандируя слова на весь репетиционный зал.
В толпе актеров Козловский заметил лохматую коричневую голову. Она улыбалась и тоже была весела."А Сашку прошу любить и жаловать, он теперь у нас в труппе новичок!" - кивнул режиссер на еще вчерашнего Гамлета. Голова Сашки заулыбалась еще лучистее.
... Антон Козловский теперь шел домой энергично и бодро. Он знал, что все польские евреи очень тяжело отличают шутку от правды, поэтому нисколько не корил себя за то, что поверил в режиссерский розыгрыш. Тем более, что у Матвея Степановича всегда было тяжело с чувством юмора, наверное поэтому он почти всегда в своем театре ставил исключительно трагедии.
По пути домой Антон сунул руку в сумку и нащупал в ней что-то скользкое. Через секунду он вытащил из правого кармана свечу, о существовании которой вчера в церкви он совершенно забыл.
Теперь перед иконой Николая Чудотворца Антон Козловский стоял гордо и статно. Поставив, наконец, свечку, он попросил прощения у святого за то, что вчера, упиваясь своим горем, совсем забыл про этот символ веры. "Но, думаю, эта маленькая оплошность не сильно повлияла на ваше самочувствие, " - подумал Антон Козловский, стоя перед иконой Николая Чудотворца.
"Еще как повлияла!" - отметил про себя святой, рисуя в рейтинге "Топ 40" стрелочку, указывающую на его обыкновенное положение среди всех православных святых.
В первой пятерке.
*** *** *** *** *** *** конец, разумеется, конец *** *** *** *** *** ***
Свидетельство о публикации №206033100331