Хоругвь. Пародия на Сердце Пармы Алексея Иванова

 Над Щилвой, слегка заболоченной и сияющей свежими красками лета, вставал закат неумолимый и беспощадный, напоминающий зубцы гор, древними великанами громоздящимися на пути к небу.
 Перепут окаянный, скинув высокую волчью шапку сидел и думал над перпукой. Высокие блахины над междучеремьем воротника спускались длинными космами по бокам его бузуки. Перепут неровными движениями мял сустямбру и, слегка подкидывая в руках пазюмбрю, думал о своем народе.
 Над Междучеремьем вставало утро, дикое и ясное в своей бессмысленной простоте. Перь Хованый, скинув шаманью пелуку, едва разомкнув слипшиеся глаза, в бок толкнул своего напарника Сетягу и молвил: "Хобуй сегодня гневается, негоже нам, пирминам, пребывать в неидольи. Время жертвовать Хобую и отнять у Писямбры несторожкую Заблуду.
 - Мой отец сказал однажды - молвил Перепут: кто прельстится дикой Сустямброй и забудет о милостях Хобуя, будет навеки каменеть над Щилвой и сожалеть, что прожил истяжетно.