reflections

Все люди одинаковы. Но не стоит серьезно задумываться над этим утверждением, в нем столько же смысла, сколько в противоположном – все люди разные. В них обоих не наберется и половины того смысла, который содержится в вопросе Алисы, падающей в кроличью нору и засыпающей от скуки. Если кто забыл, мне не трудно напомнить. Алиса медленно летит вниз, прыгнув за кроликом, но ей становится скучно от однообразности окружающего, поэтому она начинает вспоминать свою кошку. Она скучает по ней и хочет, чтобы та была рядом, но потом умная девочка понимает, что при свободном падении кошке нечего есть, кроме летучих мышей. Ее вопрос обращен в пустоту, но от этого он не становится менее важным. Do cats eat bats? Но Алисе хочется спать, поэтому иногда кошки и мышки меняются местами: Do bats eat cats? Какая разница между этими вопросами, есть ли она, и нужно ли ее искать? Не все ли равно, о чем спрашивать, если ответа все равно не получишь? – единственная саркастичная фраза Кэрролла на всю книгу. И правда, не все ли равно?.. Все это я рассказываю для того, чтобы проиллюстрировать заведомую бесполезность поисков гипотетического смысла в каждом предложении, мало-мальски похожем на мифическую истину в невообразимой последней инстанции.
Итак, все люди одинаковы. Хотя бы в силу своего физиологического сходства. Незначительные отклонения, вроде занесенных в книгу рекордов Гиннеса «самых жирных людей на планете» или самых высоких, или самых коротких, можно не учитывать, потому что, как ни крути, а сердце, почки и толстая кишка у всех располагаются в одних и тех же местах.
У людей много потребностей. Есть среди них первичные, базовые, присущие каждому. В университетском курсе экономики (почему-то) говорится, что, не удовлетворив эти нужды, человек, мол, не может захотеть прекрасного. Знаем, знаем – читали братьев Стругацких, нарисовавших жуткую картинку «человека, неудовлетворенного пищеварительно»… Всем людям хочется кушать. Для этого им нужно заработать больше денег. Деньги нужны, чтобы покупать еду. Неважно, что именно люди захотят кушать – картошку, креветки, блондинок или Мерседесы. Это все только слова и обозначения. Кушать – значит потреблять. С особым выделением последней части слова. Потребность в потреблении. В конечном итоге, все сводится именно и только к этому. Все люди лишь «человеки, неудовлетворенные пищеварительно», как ни отнекивайся.
(Относительно данного пассажа хочу незамедлительно заметить, что небезызвестное «Поколение П», в котором уважаемый товарищ Пелевин так много и по делу обо всем этом рассуждает, я прочитала недели через три после написания собственного опуса на эту свободнейшую из тем. Все обвинения в плагиате прошу посылать тем, кто отвечает за мифический и непостижимый эфир, в котором уже довольно долгое время витают все эти идеи. Вот всегда у меня так… Может, вообще не читать, чтоб не расстраиваться?..)
Но будем справедливы, у людей есть и более возвышенные стремления. Которые приходят к ним, как ни прискорбно, намного реже, чем первые. Но ведь приходят же! А это заставляет надеяться…, что-то в этом роде?.. Надежда – глупое чувство. Какой из знакомых мудрецов помог мне осознать это? Ага, о чем это мы тут? Возвышенные стремления. Людям хочется тепла и понимания. Каким бы независимым, состоявшимся, преуспевшим человек ни был, ему обязательно нужно, чтобы рядом был кто-то, кто похвалит его новую покупку или пожалеет его новую потерю, или просто сделает минет. У людей это называется любовь.
Я не хочу поставить себя в стороне от мирской, так сказать, суеты и утверждать, что мне ничего этого не нужно. Даже принимая во внимание все мои рассуждения о том, как хорошо быть одинокой, о том, что мне никто не нужен, о том, что привязанность – синоним зависимости, не стоит забывать, что они не были преданы ни огню, ни воде, ни просто оставлены в моей голове, - нет, они были высказаны тому, кто на тот момент казался идеальной кандидатурой для последнего пункта предыдущего абзаца. Вот и получается, что мне так же нужен этот мифический «кто-то», как и любой плаксивой барышне из города Алексин.
Но люди противоречат сами себе, вот же парадокс! Они ставят решетки на окна шестого этажа, решетки перед дверью в квартиру, платят деньги за хитроумные замки, а потом плачут в первую попавшуюся жилетку и истекают соплями от одиночества. Ну о какой, о боги, любви может заикаться человек, если он прячется под одеяло при одном-единственном звуке шагов поздно ночью по лестнице??? (И это при том, разумеется, что на двери в подъезде у него кодовый замок.)
Но как ни странно, как ни удивительно или невероятно, все эти противоречия и несоответствия не мешают людям находить то, что они ищут. Люди зарабатывают деньги, покупают еду, кушают, находят спутников жизни, кушают вместе, делят деньги, доставляют друг другу маленькие удовольствия, заводят собак или детей, которых воспитывают по своим безумным и нелепым правилам. Так увеличивается мировая энтропия, а вместе с ней людская тупость и затхлость. (Похоже, это вообще синонимы, что ли?..)
Я еще раз хочу напомнить, что не пытаюсь выделить себя из этой… какое слово-то помягче… массы. Я, как и все вы, как и все мы, была воспитана по тем же абсурдным правилам и канонам. К сожалению, разумеется. И если я не вполне понимаю тех, кто выставляет свое дерьмо напоказ и гордится тем, что живет в навозной куче, то еще меньше я понимаю тех, кто рвет себе жилы только чтобы сделать хорошую мину при плохой игре. При очень плохой, куда уж хуже. Тех, кто лицемерно называет предательство компромиссом, взятку выражением признательности, а грязный секс по пьяни – выражением своих высоких чувств. Наш язык, люди, - это язык эвфемизмов. Мы разговариваем на подтертом и спрыснутом освежителем варианте настоящего, которое само по себе даже не скрывается, которое лежит на поверхности, которое прет из всех дыр.
Мы постоянно пытаемся все сгладить, все прикрыть, все починить. Зачем? Выбрасывайте из окон все сломанное, ломайте ровные поверхности, открывайте постыдное! Отличные лозунги, только вот кто на них клюнет?..
Люди ведут интеллектуальные беседы о смысле всего сущего и о суете сует. Люди напрягают свои хиленькие мозги, работающие на какие-то жалкие несколько процентов, чтобы добраться до истины. Но вместо поисков истины у нас получается что-то вроде хождения вокруг клетки с хищником. Любой может рассказать о его повадках, расписать его красоту и очарование дикой природы, кто-то наверняка осмелится даже просунуть сквозь прутья палец и прослывет смельчаком. Но войти внутрь – кто решится войти внутрь? Можно приручить зверя, но это будет уже не тот тигр или лев или барс, что внушал ужас и уважение бродящим вокруг наблюдателям. Можно застрелить тварь, но можно ли застрелить свою совесть после такого поступка?
Или еще. Это можно сравнить с безуспешными попытками объездить дикого мустанга. Самого дикого, самого неприручаемого из всех существовавших. Иногда лошади могут быть страшнее любых зубастых и когтистых хищников. И вот, люди подходят на безопасное расстояние – даже не к самому животному, нет, – к загону, крепко сколоченному забору достаточной высоты, чтобы «полюбоваться» на величие неприрученной природы. Эти – откровенные трусы и вообще отбросы, которым в голову никогда не придет, что можно по каким-то непостижимым причинам захотеть написать картину, музыку или слова. Но они все же пишут – чтобы получить «честно заработанные деньги», которые тратят на приобретение всего, что попадает под их грязные взгляды. Что пишут? Очень просто – они пишут слоганы для рекламы, сценарии тупых клонированных сериалов, типовые книги с сочинениями для школьников и то, что никогда не сравнится даже со всем перечисленным по своей откровенной мерзости – стихи в открытках. Таких надо безжалостно отстреливать, прихлопывать, как комаров. Есть другие люди. Они пытаются покорить мустанга. Они не боятся приблизиться к нему вплотную, оседлать, проколоть шпорами бока, но все без толку. Почему же у них ничего не получается? Может, это из-за того, что в конечном итоге им нужно только получить признание, уважение и опять же плату за хорошо выполненную работу… Чтобы восторженная публика в неодолимом экстазе преклонялась перед ними и в исступлении бросала в воздух предметы одежды.
Никто ведь особенно не беспокоится. Ну сидит себе клетке зверюга, ну скачет за высоким забором лошадь, так пускай там и пребывают, главное, чтобы никакому недоумку не пришло в голову их оттуда выпускать. Зато как хорошо после пережитого напряжения вернуться домой, там тепло, сесть на кухне, сытно покушать, лечь в уютную постель, а уж если не одному!.. Ммм, пальчики оближешь, блин. Только этот праздник жизни почему-то не по мне. Размерчик, надо думать, не мой, да и цвет что-то мне не к лицу.
Но говоря о желаниях и потребностях людей, я совсем забыла о самих ягуаре и мустанге. Им же тоже что-то нужно, не так ли? Иначе стали бы они терпеть бесконечные посещения людей. В одной скучной и бестолковой книге мне попалась замечательная фраза. «Каждое слово хочет быть услышанным». И истина, которую в моих неумелых метафорах олицетворяют хищник и дикий конь, тоже больше всего хочет, чтобы ее услышали, нашли, осознали и передали другим людям. Можно придумать тысячи метафор и сравнений, но есть один неоспоримый факт. Вещи – не то, чем они кажутся. И что, если загон для мустанга – лишь зал ожидания? Он присутствует там лишь в предвкушении появления своего идеального наездника, которого унесет в неведомое, легко перепрыгнув надоевшую ограду. И что, если клетка для хищника – просто засада? Он смотрит изнутри, и ему кажется, что это самые удобные кусты в его жизни, потому что никогда раньше добыча сама не подходила так близко… И что, если однажды он прыгнет на неосторожного человека, подошедшего к самой решетке?
Интересно, как близко нужно подойти, чтобы максимально ускорить эту процедуру?..