Мгла

- Мы скоро придём, хорошо?
- Нет.
- Ну, чего ты, как маленькая? Мы с Костяном на полчасика, посидим немного с предками, выпьем, говорим, а то папаня обижается, что я с ними совсем никогда не сижу, приедем и сразу к Костяну бегу… Не бойся, никуда твой милый не денется.
- Возьмите меня с собой..
- Ты понимаешь…Они же не у нас на даче сидят, а у Женьки, если бы у нас, то конечно бы взяли…а так..
- Почему нельзя? Я не хочу оставаться здесь одна.
- Ты что маленькая? Ну, прекращай, мы тебе бутылочку пива оставим, ты пока пей пиво.
- Ну, ладно. Только, если вы дольше получаса…
- Да, ты ещё пиво не успеешь допить, как мы вернёмся.


Избушка накренилась на бок, кажется, всё в ней неисправимо развалено, сломано, состарилось безнадёжно, уже непоправимо. Вокруг её обступила мгла промозглой дождливой поздней осени. Всего в пятидесяти метрах начинается лес, лес, лес, лес. Нет ничего страшнее, чем ночной дождливый лес, нет ничего более мрачного и пугающего. Пол в избушке кривой, с большими щелями, он наклонился влево, за всей избушкой. Посреди маленькой комнатки с очень низким потолком печка «голландка», от неё по потолку к развалившейся русской печке тянется жестяная труба, покрашенная белилами, которые не держатся на ней больше дня и осыпаются. От этого весь пол истоптан белыми следами. Старый, притащенный невесть откуда, сервант, выкрашенный в противный жёлтый цвет, угрожающе нависает и клонится вместе с неровным полом. Грязный непонятного цвета изломанный диван «для гостей» да старинный плетёный стул, украденный в одном из заброшенных домов – вот всё, что составляет убранство избушки. Да ещё магнитофон, с колонками и усилителем – всё, конечно, самое жалкое. Но он играл, да играл! За окнами кромешная мгла, отчего-то не светится ни одно окно в деревушке, а самодельный фонарь, что пристроен у дома, бьющий ярким жёлтым светом в окно, не освещает ничего, а только ещё больше нагоняет чувство тоски и безнадёжности…совершенной, полной безнадёжности. Этот дом и эта осенняя темнота – вот её приют, вот её исход. А пиво уже кончается.


«Сколько же времени прошло? Даже часов нет… ну они получат! Вот сволочи!»

Пиво кончилось, а темнота подступила совсем близко, кажется, она начала проникать в дом, кажется, темнота уже воплотилась в музыке, которая хрипела из колонок магнитофона. В дом постепенно начинал проникать страх.


*Это поганая ледина. Видишь здесь и летом и в самую жару всегда холодно, и даже лужа никогда не высыхает. На этом месте всегда дорогу огромный кабан переходит. И если наткнёшься на него – убежать не получится. А знаешь, почему это место так называется? Здесь мёртвая женщина ходит. Призрак. Да. Она давным-давно жила тут неподалёку, молодая, жених у неё был, а однажды в этот лесу её изнасиловали, она и покончила с собой. И вот с тех пор ходит здесь. Голая. Идёт человек по дороге, а она выйдет и встанет перед ним, вот тут, в поганой ледине. Белая вся. Многие её видели. Жениха своего искать выходит.*

*А что, если она тебе явится? Полюбит она тебя и будет приходить к тебе каждую ночь, ты ведь вон как близко от поганой ледины живёшь. Да, точно! Так и будет. Увидит тебя покойница и влюбится в тебя, будет звать тебя в свой мир, заманивать, вы только ночью сможете видеться, она же приведение и вот каждую ночь будет она приходить, мелькнёт в окне белый силуэт, и на кровать к тебе сядет. Любовь у вас будет большая, огромная, такая, какой в жизни не бывает, смертельная*

«Где же они могут быть? Как он мог оставить меня, просто оставить, плюнуть, здесь в этот пустом доме, почти в лесу, одну, ночью. Господи! Да что же это?! Как он мог?!»

Находиться в доме она уже не могла. Только выйти на улицу было ещё жутче. Дом перестал быть крепостью, защитой от ночных страхов, она не чувствовала себя в нём защищённой. Напротив, с каждой минутой в дом всё больше проникало лесных ужасов, печальных духов, безжалостно убитых и не находящих себе места злых призраков, из лесу выступали огромные кабаны и волки. И просто темнота…просто темнота. Она подбежала к двери, решив запереть её, но на двери не было никакого запора. В маленькой деревеньке почти среди леса кому нужны запоры, да даже если они и были…что толку? Ведь дом, кажется, вот-вот развалится, хрупкие оконные рамы, толстые половые щели, дырявая крыша… а что там, в подвале, внизу?

«Я ведь даже не знаю, где этот Женькин дом. Куда идти? Да и не смогу я никуда пойти. Там же темнотища. Господи, Господи. Я больше не могу! Я не могу! Я не могу! Не могу!»

*Милый, милый! Я поехала от тебя. Я так не хотела расставаться с тобой. Я боялась. Боялась, что больше мы не увидимся. От чего? Ах, эти страхи! Я так боюсь всех этих легенд, лесов, темноты, старых домов, просто осень и у меня расшатались нервы, да это просто нервы, я глуплю, придумываю. Милый, милый! Я села в автобус, а он сломался через двадцать километров, ни туда ни сюда, что делать я не знала? Мы стояли среди дороги. А водитель сказал, что если другой автобус и приедет так только через часа полтора…пока он доедет со станции! А возможно он и не приедет, может, нет свободных автобусов, да и ночь скоро. Я стояла и думала, как быть, и что вообще я делаю здесь… непонятно где, ты остался там далеко за двадцать километров, тут лес у дороги, а уже темнеет, темнеет и темнеет. И тут я решила: я так хочу вернутся к тебе, зачем я вообще уехала? Вот дура! Ведь не хотела уезжать, и вот тебе: автобус сломался. Я вернусь! Я пойду обратно, к тебе. Сейчас девять вечера, я дойду за пять часов. Да! Я вернусь. Я так обрадовалась, когда решила это. Как же будет здорово, я буду долго-долго идти, одна в ночи, а ты даже не догадываешься об этом. Спишь, наверное. Что ты сейчас делаешь? А я иду к тебе. Тебе бы такое и в голову не пришло, что я к тебе иду! Уже ночь, но я не боюсь, я смело и быстро иду вперёд. Ради того момента, когда я тебя увижу и ради того, как ты сильно удивишься, будешь поражён: что? как? почему? я здесь. Вот будет весело…..

И белая тень мелькнёт за окном, и она сядет на твоей кровати.

Милый, милый…Меня уже нет. Но ты об этом не знаешь. Ничего, мне осталось совсем немного. Я вернусь к тебе. Я приду*


Сначала она долго ходила из угла в угол, пытаясь унять дрожь, чтобы хоть что-то делать, потом ей вдруг пришло в голову, что её могут увидеть в светящемся окне с улицы и она спряталась в углу. Только сидеть так было невыносимо, чувство страха изводило. Она решила идти. Идти искать их. Ведь где-то же они сидят. И, наверняка, там горит свет. Среди ночи тут в деревеньке все спят, все окна темны, так что где будет свет, там и они, она войдёт. Как она войдёт в таком виде? Она похожа на смерть; белая, трясущаяся, с диким взглядом, они все сразу поймут, что она до смерти испугана. Как они могут понять, как он может понять, что пережила она за эти часы!? Он не сможет! Он никогда этого не поймёт! Этот ужас никто не разделит с ней, это он виноват, он её оставил здесь одну! Теперь он там… Там где-то… Где светит огонь. Где много людей, где всем весело, все говорят, и никто из них не знает и даже не подозревает, что сейчас здесь с ней творится. Неужели в этом мире есть такое место? Неужели где-то кончается эта мгла?? Там есть люди? За что он так с ней? Ведь он так её любит. Неужели можно любит и вот так бросить человека одного? Она накинула свитер и прокралась в коридор, ступила на крыльцо и поняла, что не сможет сделать и шагу. Там в этой темноте было невыносимо.
 
Кассета в магнитофоне начала тянуть. Она быстро выключила магнитофон, но тут же включила обратно. Пусть лучше тянет. Кажется, прошло уже очень много часов. Она сидела в углу кровати, лицом к окну, собравшись в клубок. Чтоб её было как можно меньше. Нужно не двигаться, чтобы её не заметили. «Боже, Боже! За что? За что такая жестокость?! Как же он так может! Я больше не могу! Помоги мне, Господи! Что мне делать!? Я сойду с ума! Он бросил меня! Я больше ему не нужна. Почему? Как же мне быть? Это ужасно, это невыносимо, какой же он гадкий предатель, я его ненавижу, ненавижу, будь он проклят, будь он проклят за мои муки, будь он проклят!!! Ааааааааааааааааааааааааа….»

Она быстро вскочила и подбежала к старому серванту, достала из него все стеклянные стаканы и тарелки, сгребла это всё и выскочила в коридор. Там она со всей силой и злобой стала бить об пол стаканы и тарелки, стекло разлеталось по полу, разлеталось во все углы и щели, билось, билось, создавало оглушительный шум. Она громко рыдала, что-то кричала. Проклинала.
В лесу шумели деревья, жуткая жёлтая луна томилась над домом, сырая, холодная осенняя мгла застыла везде, и нигде не горело ни одного огонька. Никто не слышал горького крика одинокой девушки, забытой в этом пустом доме.


***
- Они жили вместе в этом доме, лет десять назад, какая-то больная у них была любовь, у неё особенно; она его и на минуту не хотела от себя отпускать... Все мужики, как мужики, а ему и выпить нельзя и с друзьями погулять без неё. Один раз она в город поехала по делам, а он на радостях, что свободный остался, сутки кутил по всей округе. Над ним посмеивались, что, мол, все парни гуляют, сколько хотят, баб своих не слушают, а он от неё отойти не может, мужик он или кто? Он дурачок внимание обращал на эти шуточки, не хотел «тряпкой» казаться. Автобус, на котором она ехала недалеко тут сломался, ну она видимо и решила домой вернуться, только не дошла, нашли в лесу две недели спустя…Что случилось так и не дознались...Глухо тут у нас, из города всякие на машинах ездят, как тут дознаешься. Вон, Полины Павловны внук два месяца у неё прятался от кого-то с дружками, говорят наркоман, да вид у них бандитский...А он себе нашёл бабу в Ивановке, и к ней переехал жить. Боялся тут жить-то…наверное. Смотри-ка, откуда это? Не было. Мальчишки, наверное, залезли.

Весь пол в коридоре был усыпан битых стеклом.