Заметки на полях. Продолжение

*
Н.
Ты у меня самая красивая! говорю я.
Я не могу жить без тебя. говорю я.
Для меня важна только ты. говорю я.
Ты – все для меня. говорю я.
Говорю, а сам думаю:
Не ты, так другая. Не другая, так следующая. Не следующая, так предыдущая. Не предыдущая, так та, которая меня ждет. Не та, которая меня ждет, так та, которую я всегда любил…
Думаю, а сам говорю:
Я люблю тебя, милая! Иди ко мне…
 7 июня 2005 г.
*
«Пьянству – гёрл!»
Вчера ночью случайно зашел на кухню. Достал из холодильника полную баночку маринованных огурцов, открыл их. Мой взгляд привлекла баклаха пива, стоявшая на столе. Подумалось о девушках, которых я знал и которые мне нравились, и что за каждую из них нужно сделать по одному отдельному глотку и закусить одним огурцом.
Утром мама открыла кухню и увидела пустую банку огурцов и пару пустых баклах, валяющихся на полу.
 26 июня 2005 г.
*
Любовь.
Меня часто мучил вопрос: «Что такое любовь?».
Но теперь я легко могу сказать, что это.
Любовь – это, когда ты не только что-то чувствуешь внутри себя, в своей душе и своем сердце, и ваше мировоззрение, взгляды и понимание того, что происходит, по всем позициям совпадает, но и когда ты смело можешь сказать ей (или ему): «я знаю тебя, знаю настолько, что готов принять тебя, смирившись со всеми твоими недостатками и проблемами, и всегда помогать тебе в их преодолении, опираясь на доверие тебе и веру в твои силы и возможности…».
Знаю, принимаю, мирюсь, помогу. Любовь без одного из этих четырех главных элементов превращается в фарс. Чтобы принимать, мириться и помогать, нужно прежде всего очень хорошо знать этого человека. Но так как мы лучше всего знаем самих себя, то и любим себя больше, чем других. Чтобы знать кого-то еще, нужно знать себя; чтобы полюбить кого-либо, нужно сначала полюбить себя. И чем больше мы знаем человека, которого принимаем, которому помогаем, тем сильнее к нему наша любовь.
Вот и получается, что я еще ни разу не любил. Все это были пустые подлоги и инсинуации. Я не разочарован – я счастлив. Ведь у меня все еще впереди!
 26 июня 2005 г.
*
О маленьком существе Селявибля.
Жило-было маленькое существо Селявибля. Это существо обитало в маленьком домике у реки. Когда Селявибле было хорошо, оно начинало аритмично мимикрировать и гадить. Это приводило окружающих в бешенство. Поэтому существо не очень любили. Однажды Селявибля было просто счастливо и обгадило весь свой маленький домик. Приходили люди и дивились, глядя на обгаженный домик Селявибли. А оно, глядя на это, гадило еще пуще. О домике поползли не только слухи, но и духи. Когда духи дошли до Москвы, все решили, что это атака бактериологическим оружием нового поколения, и раскупили все противогазы в течении десяти минут. Но слухи догнали, и домик Селявибли решили накрыть большим стеклянным колпаком, а весь этот комплекс стали именовать национальным заповедником, куда теперь водили экскурсии. Этот статус не понравился Селявибле, и оно начало меньше гадить. Все подумали, что существо заболело и скоро умрет. Иностранные делегации дивились этому чуду.
 Как одно существо может так много гадить? шептались они.
Один умный ученый решил заняться этой проблемой. Приехал посмотреть. Существо действительно гадит и мимикрирует, как и говорили. Тогда этот ученый пообещал, что, когда он вернется во второй раз, существо перестанет гадить и мимикрировать. Селявибле не понравилось это и она обгадила ученого с ног до головы. Ученый обиделся на Селявиблю и уехал. А существо продолжало гадить, и наконец догадилось до того, что стеклянный колпак разорвало. В зону заражения Селявиблей попала и часть Москвы. Противогазы опять раскупили в течении пяти минут (власти сделали выводы из первого случая, и продажа противогазов была разрешена даже в продуктовых магазинах). Президент отдал распоряжение принять меры по стабилизации ситуации и недопущении распространения этой заразы. Нашли того ученого – он в это время занимался другими Селявиблями, изучал их – и пригласили его. Ученый долго отпирался, но в конце концов переговоры увенчались успехом. Ученый почувствовал, что случилось, еще в самолете. Его доставили в эпицентр на вертолете. Селявибля так обрадовалось ему, что начало гадить втрое больше, а мимикрировать втрое быстрее. Тогда обгаженный до ушей Селявиблей ученый достал из кармана маленький белый надутый платочек, развернул платочек, из которого выскочила еще одна Селявибля, спавшая там в своем гадстве. Так одна Селявибля встретилась с другой, и они обе перестали гадить.
 Угадал. подумал ученый и, обессиленный, плюхнулся в лужу, нагаженную Селявиблей, и утонул в ней, так и не получив нобелевской премии. Впрочем, тело ученого так и не нашли, а нашли второе существо, посчитав его за ученого.
Теперь два маленьких существа жили вместе долго и счастливо, и больше никогда не гадили и не мимикрировали. Вернее, гадили, конечно, но это была большая редкость.
И до сих пор гадят. А в России на следующий год были колоссальные урожаи всевозможных культур.
 8 августа 2005 г.
*
О достоинстве и гармонии.
Проблем у меня много, о всех не расскажешь. Но важно вычленить лишь то главное, что беспокоит сильнее всего, найти из общего какое-то частное, и чем важнее оно будет, тем больше шансов решить все остальные по такому же принципу. Если такой принцип, конечно, существует. А если нет, приходится его придумывать. Вот я и думаю постоянно, но все напрасно. Не сходится, не получается, даже не пахнет. Но на сей раз я по обыкновению думаю, что вот она, та проблема проблем, та причина причин, та разгадка, и, возможно, снова ошибаюсь, загоняя себя все глубже.
Раньше, еще не так давно, я думал, что недостоин этого окружающего меня мира. Мир казался таким страшным, таким таинственным, таким сложным, что я испугался этих сложностей и проблем. Я счел себя недостойным, даже не зная этого мира, среди которого жил. Все люди казались такими красивыми, такими правильными, а я представлялся себе таким жалким маленьким существом, забитым и бесперспективным.
И неожиданно это существо сталкивается с такой любовью, с таким страшным падением собственных пирамид, с настолько подлинным отрицанием себя и своей структуры, что палка перегибается совсем в другую сторону, меняя свои приоритеты на абсолютно противоположные. Кроме того, я начал постепенно вписываться в этот мир, и встал закономерный вопрос: «А чем я, собственно говоря хуже этого всего?». И действительно, сейчас я считаю, что я лучше этого мира, что я выше, что я и не из него вовсе, а, хоть и абстрактно, но с другой планеты. Но при этом я по-прежнему говорю, что я – ноль, но вижу, что другие еще хуже, и в этом мире есть маленькая группка людей, которые вправе считать себя людьми только потому, что способны общаться с таким нулем, как я, на одном уровне и выше. Вот что подло – я примеряю этот мир на себя, сопоставляя с заранее заниженным самолюбием, и в конечном итоге самолюбие становится завышенным, а в сумме и получается тот самый ноль. Мир хороший – я плохой; мир плохой – я хороший. Но мир не бывает ни хорошим, ни плохим – он таков, каков он есть. Раз так, то должна быть какая-то гармония между внешним и внутренним. Так где же эта гармония? Как ее ощутить? Как понять то, что хочешь, но сам же противишься своему стремлению? Я верю, что этот этап настанет, но, думаю, это произойдет не по моей воле, не потому, что я этого желаю, а по другим причинам, не внутренним, но внешним. Новое ли, старое – счастье всегда одно. Оно вообще вне времени, как и все остальное. Оно всегда новое, каждый его миг лечит и умиротворяет. Лучше только смерть, но это выглядит чересчур радикально, бессмысленно, безвозвратно и неотвратимо.
Гармония в счастье, а не в любви, хотя счастье – в любви. Счастья без любви нет, счастья в любви мало, потому и гармонии очень мало. Потому и я – ноль. Потому я тут и пишу всю эту хрень вместо того, чтобы работать на благо отечества или жрать водку каждый день. А смысл? Ни гармонии, ни счастья…
Все это уже я писал, все вопросы задавал, все задачи ставил. Ничего нового. Может, это и есть гармония? Моя гармония.
 Ночь. 31 августа 2005 г.
*
О протесте.
Мало кто может протестовать и имеет на это право и силы. Из них единицы способны протестовать против себя. Я в их числе, я вне систем, я свободен и протестую. Я, Бомыч, протестую против себя, своей жизни и смерти, своих принципов, норм, правил и позиций и своего существования в целом, морального, физического и метафизического. Протестую с самого начала и до самого конца, всецелостно и абсолютно. Протестую против всего, что касается меня. Протестую против своих амбиций и протестов. Протестую против окружающего мира, этих зданий, людей и их мыслей, против этих звезд на небе, против существования в целом Вселенной и космоса. Протестую против времени, против света и тьмы, против правды и лжи. Я протестую против всего и против ничего.
Одни протесты сменяются другими. Я протестую против их смены. Я протестую против чувств, возникающих при этой смене, как и против чувств вообще. Я протестую против этого протеста, протестую против протеста на этот протест и протестую против протеста на протест протеста. И все это одновременно. Я, естественно, протестую против целесообразности и нецелесообразности своих протестов.
В чем же причина данных протестов? Я возомнил себе, что у меня есть то, что можно всем показать – свое тело, свои мысли, свою жизнь и в конечном итоге себя в целом – и это должно было всем нравиться. И с чего я это взял? Потом придумалось одиночество, само собой, почти случайно. Я не могу быть удовлетворен жизнью и всеми ее составляющими, не имею права. Да и вообще, я ни на что не имею права, и никто не имеет. Все - фальш, выдумка, попытка думать так, без выбора, без прав на существование. Мы погружены в море абсолютно бессмысленных истин, роемся там, как кроты слепые. Зачем все это? Зачем убивать себя только потому, что не сложилась чья-то судьба, пусть даже и своя собственная? Смысл истин не безграничен. Выйдя за его рамки, у человека нет шансов не обличить то, что кажется единственно верным и правильным. Смысл этот становится таким простым, таким жалким, что невольно разочаровываешься в нем. У всего есть своя причина? Нет, скорее у причины есть свое все – это и есть причина. Взгляд сверху всегда правильный. Тонкости настолько условны, как и сами истины, как и сами протесты, как и сам мир, что это все уже не чувствуешь. Ты мертв, смысл уничтожил тебя. Ты сам стал смыслом, то есть ничем, простой формальностью, чуть заметной оболочкой для ничего. И чтобы бороться с этим, нужны протесты, протесты против всего того, что заложено тебе в детстве и даже раньше.
Все тайны остаются тайнами. Как такое можно не опротестовать? Однако, все же можно. Но можно при этом опротестовать эту возможность не опротестовывать. Это и будет протест, запрещающий все другие протесты – вето на смерть.
 (ночь) 1 сентября 2005 г.
*
О протесте – 2.
Это не протест – это смешно. Смешное не может быть протестом. Когда писалось «О протесте», думалось о другом. Когда писалось все вышеизложенное, думалось о другом. Когда что-то пишется, думается всегда о другом. Так и случается, что пишется об одном, а думается о другом. Так что напишу-ка я что-нибудь о другом.
 29 декабря 2005 г. *
Однажды Максима Палыча уволили с работы. Придя домой, он бросил что есть силы любимую кружку в стену. Кружка осталась цела, а Максим Палыч разбился вдребезги.
 29 декабря 2005 г.
*
Ну, погоди!

Б р а д и м о в и П а р ш а в и н сидят перед телевизором. П а р ш а в и н вынимает глаза и кладет их на полку. Б р а д и м о в удивленно смотрит на П а р ш а в и н а.

Б р а д и м о в. Зачем ты вынул глаза?
П а р ш а в и н. Чтобы себя любимого лучше видеть. Так смотришь на себя с пристрастием, с самолюбием, а если глаза автономны, значит и беспристрастны.
Б р а д и м о в. А можно рядом с твоими глазами положить свои уши?
П а р ш а в и н. Всенепременно.

Б р а д и м о в откручивает себе оба уха и кладет их между глаз П а р ш а в и н а. Начинается игра.

Пауза.

Б р а д и м о в. (удивленно вслушиваясь) Неужели это я?
П а р ш а в и н. Да погоди ты! Не видишь? твои уши мне весь обзор закрывают.
Б р а д и м о в. А твои глаза фонят, искажая действительность.
П а р ш а в и н. Как мои глаза могут фонить твоим ушам? (пауза) Если хочешь, можешь их отставить в сторону. (пауза) Смотри-ка, и впрямь фонят. Надо б устранить искажение.

П а р ш а в и н берет свои глаза и кладет их полкой выше.

Пауза.

Б р а д и м о в. Нет, все равно что-то не то: так они еще больше фонят. Верни глаза обратно.
П а р ш а в и н. Не могу: у меня челюсть отвисла.
Б р а д и м о в. (вправляя Паршавину челюсть, вздыхает) Ох, растяпа.
П а р ш а в и н. Если вернуть глаза, будет только хуже. Если не веришь, спроси у Факена.
Б р а д и м о в. Нет-нет, верю. Но не вкручивать же уши обратно.
П а р ш а в и н. (задумавшись, размышляя в слух про себя) А если, допустим, взять одно ухо и сопоставить его с одни гла…
Б р а д и м о в. (перебивая) Ты гений, Паршавин!

Б р а д и м о в меняет местами один глаз на одно ухо.

П а р ш а в и н. (крестится) Ну, с Богом!

Пауза, после которой оба дружно начинают орать, биться головой о стены и пол, подпрыгивать до потолка, истерично вопить и ругаться

П а р ш а в и н. (в слезах, протяжно) Верните, мне мои глаза!!
Б р а д и м о в. (хватает на лету глаза Паршавина и кидает ему) Держи!

П а р ш а в и н ловит свои глаза, вставляет их, мгновенно успокаивается и берет уши Б р а д и м о в а.

Б р а д и м о в. (в слезах и истерических конвульсиях) Паршавин, кидай сюда уши!
П а р ш а в и н. (уходя с ушами Брадимова) Как бы ни так!

П а р ш а в и н уходит с ушами Б р а д и м о в а.

Б р а д и м о в. (все в тех же конвульсиях орет) сука! верни уши, паршивая скотина! сволочь фоническая! держите вора!…

Свисток прерывает гневную тираду Б р а д и м о в а. Он мгновенно избавляется от конвульсий и, не дав себе отдышаться, рвет на себе рубашку, бьет себя в грудь.

Б р а д и м о в. (охрипшим голосом, полушепотом) Ну, Паршавин, погоди!

Орет, снова бьет себя в грудь и с диким криком убегает.

 29 декабря 2005 г.
*
Ю-ю рифмуется с у-у,
У-у рифмуется с а-а.
Такая правда, господа!
Не знаю даже, почему.
 30 декабря 2005 г.
*
 Ё.
Мне нравится буква Ё. Только у Ё есть две прекрасные точки. Есть две точки наверху. Они похожи на спелые яблоки. Чур, мне левое. Ну вот, теперь это снайперы на крыше двухэтажного дома. Ты стоишь на краю отвисающей над морем скалы; подруга стоит чуть сзади, прячась за тумбу и смотрит в бинокль. Смотрит, как самолет набирает высоту, оторвавшись от земли, сверкая огнями. Смотрит, как внизу у входа в магазин со стеклянной крышей стоят двое, а еще двое стоят за углом и шепчутся. Шепчутся о том, как бы ночью угнать машину с крыши дома, на котором сидят снайперы. Они не знают, что у этого автомобиля нет задних фар, а только две передние, и поэтому их быстро повяжет милиция, симметрично помигивая верхними огнями. А в тюрьме они будут спать на третьей верхней полке, так как две нижних будут свободны. И когда я узнаю об этом, то, откусив спелого яблочка, плюну в подмышку лежащей подо мной подруги две косточки и протяну:
– Ё.
 11 января 2006 г.
*
Бабушка. (капошась в своих вещах) Внученька, ты не брала мой бюстгалтер на соревнования по художественной гимнастике?
 11 января 2006 г.
*
Три мухи.
Продленкин. Скажи Ресничкину, чтобы убрал в купе.
Челюстинцев. (Продленкину) Ладно, только дай мозги поправить. (Ресничкину) Приведи купе в надлежащий вид.
Ресничкин. Идите-ка вы в жопу, господа. Сами нахаркали, нагадили, наблевали – сами и убирайте. Любишь кататься – люби и саночки возить.
Челюстинцев. Кто старое помянит, тому глаз вон.
Продленкин. Работа не волк – в лес не убежит.
Ресничкин. Слово - не воробей: вылетит – не поймаешь.
Челюстинцев. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
 Входит Крюанюшко.
Крюанюшко. Гыщ!
Продленкин. Не понял, что за Гыщ?
Крюанюшко. Гыщ!
Челюстинцев. Да что за Гыщ-то?!
Крюанюшко. Гыщ!
Ресничников. (раздраженно) Да что за мазафака?! Объясни народу, что такое Гыщ, и почему у тебя вместо волос на голове черви?
Крюанюшко. Гыщ!
Продленкин. (Челюстинцеву) Да перестань ты на меня сморкаться наконец! Не видишь, человеку плохо!
Крюанюшко. Гыщ!
Челюстинцев. (стучит в окно) Брюквеллан, ты еще там?
Гном. (в окно, свесившись с крыши колпаком вниз) Рь-рь-рь-рь-рь-рю?
Ресничников. (Гному) А Брюквеллана можно?
Крюанюшко. Гыщ!
Гном. Он в кустах малину ест.
Продленкин. (Челюстинцеву шепотом) Съели Брюквеллана.
Крюанюшко. Гыщ!
Ресничников. (Гному) Нам нужен дуб.
Челюстинцев. (Продленкину, ковыряясь в зубах) Проглотили, гады. Не побрезговали.
Крюанюшко. Гыщ!
Гном. А, так вам дуба дать. Ну нате.
 Гном дает дуб Продленкину.
Продленкин. (благодаря Гнома) Попутного тебе ветра и ласковых эльфов.
Крюанюшко. Гыщ!
 Гном улезает обратно.
 Пауза. Все трое смотрят на Крюанюшко.
Крюанюшко. Гыщ!
Ресничников. (вздрогнув, Продленкину) А черви ему идут.
Продленкин. (размахнувшись дубом) Поберигись!
 Продленкин ударяет дубом по лицу Крюанюшко. Крюанюшко проглатывает дуб.
 Пауза. Все трое смотря на Крюанюшко.
Крюанюшко. Гыщ!
 Пауза.
Продленкин. (громко) А-а! Зараза!
Челюстинцев и Ресничников. (хором) Что случилось?
Продленкин. Меня червяк укусил, падла!
Крюанюшко. Гыщ!
Ресничников. А это не опасно?
Челюстинцев. Ладно, мужики, пошли отсюда. Надо новое купе попросить загадить.
 Продленкин, Челюстинцев и Ресничников уходят.
Крюанюшко. (вдогонку троим) Гыщ!
 Пауза. Крюанюшко садится за стол, достает из кармана кусок сала, завернутый в фольгу и, распечатав, достает и начинает есть.
Крюанюшко. (жалуясь), Нет, ну эти мухи совсем оборзели: поесть спокойно не дают.
 17 января 2006 г.
*
Любовь-2.
Я думал, что человек живет напрасно. Потому что все, чего бы он не делал, рано или поздно разрушается и забывается. Ведь в конечном итоге человечество в лице этой цивилизации и в общем понимании исчезнет, не оставив о себе даже напоминания. Вот живет человек, вот он прожил, вот о нем остается память среди друзей и сынов, вот его труды, вот его дом-музей, вот его вклад в развитие чего-то, вот мир его – но это все не вечно. Память забывается, труды сгорают вместе с домом, вклад во что-то не имеет шансов выжить после солнечного взрыва или даже очередного набега варваров. Его историю исказят, как и все остальные; его имя забудется, как и все остальные; его язык умрет, как и все остальные; а правда, за которую он так боролся, так и не будет найдена. И люди будущего будут писать доклады, спорить о нем – но и эти труды сгорят когда-нибудь. А когда умрет природа планеты, когда Вселенная перестанет существовать, все это станет настолько неважно. А человек свято в это верил, это было целью его жизни, которую он достиг, и был от этого несказанно счастлив, или чего-то не достиг, и был от этого так несчастлив – после того, как взорвется Вселенная, это станет неважно. Все, что человек считает стимулом для жизни, в конечном итоге абсолютно неважно, и потому человек, каждый из нас живет зря…
Я думал, что я живу напрасно. Что я делаю? Ведь пара строчек не самого лучшего качества забудется задолго до конца Вселенной. Что я способен сделать? Все, что я способен сделать, пусть это будет хоть трижды гениально, все равно когда-нибудь прекратит свое существование. А раз так, то зачем жить, если нет в этой жизни смысла создавать что-то свое, а отсюда и стимула существовать? Ведь ради одного удовольствия и радости от жизни долго не проживешь…
Я думал, но вот пришла ты. Просто пришла и я просто счастлив от того, что ты пришла. Просто счастлив, и никакие мысли меня отселе не тревожат. Кроме одной. Просто ты пришла, и на душе стало светлей. И сразу захотелось жить, и заняться с тобой на этом диване сексом, и появились какие-то планы на какое-то будущее, и подумалось о женитьбе, о создании семьи, о наших будущих детях, которых мы безусловно постараемся воспитать лучше, умнее, добрее и сильнее нас самих, способными привнести немалый вклад в развитие науки или культуры, способными оставить свой след в истории так, чтобы потом люди говорили: «О да, это был великий человек» - способными рассказать о нас с тобой правду нашим внукам и правнукам. И сразу настроение улучшилось, а на душе стало спокойно, а когда на душе светло и спокойно, то одно это уже является стимулом для счастливого существования в этом мире. А ты еще и раскрашиваешь мою жизнь в нравящиеся мне цвета вплоть до оттенков; твой мир не может противоречить моему только потому, что он такой же, как и мой, а если и противоречит, то я считаю эти противоречия справедливыми потому, что внутри меня эти противоречия тоже существуют, и ты лишь по(дс)казываешь правильный выход…
Я думал, что все это и есть любовь. Но вот пришла ты…
 18 января 2006 г.
*
Ты – это я?
Почему все вокруг меня говорят «Останься» там, где нужно сказать «Не хочешь – можешь не уходить»?
Почему все твердят «Останься» там, где у меня в сценарии написано «Не хочешь – можешь не уходить»?
За полтора года я сделал большой шаг вперед: если раньше я говорил «Останься», то теперь я стал говорить «Не хочешь – можешь не уходить».
Люди делятся на две категории: тех, которые говорят «Останься», и тех, которые говорят «Не хочешь – можешь не уходить».
Да Бог с ними. Все равно я хочу, чтобы ты осталась, когда так говорю. Только угадай меня или будь мной. Ведь ты однажды уже сказала мне: «Не хочешь – можешь не уходить».
 19 января 2006 г.
*
Го-о-ол!

П а р ш а в и н направляется с мячом к пустым воротам С п а р т е з а.

П а р ш а в и н. (протяжно, как в мультфильме «Ежик в тумане») Спартез, где ты?

С п а р т е з. (у кромки поля, собирая цветы, летящие с трибун от поклонниц) Сейчас, мон ами, секундочку.

П а р ш а в и н. (еще протяжнее) Мусьё Спартез, ну где же ты, сука?

С п а р т е з. (пытается смыть помаду с лысины своей слюной) Уже иду, мон шер. Подожди.

П а р ш а в и н. (истерически) Но я не в силах больше ждать. Я уже в двадцати пяти метрах от ворот. Кончай своё шерше ля фам!

С п а р т е з. (выходя на поле с красной лысиной, бежит к своим воротам) Уже почти мо…

П а р ш а в и н бьет по воротам и забивает гол.

П а р ш а в и н. Это гол?

С п а р т е з. Это гол?

С т а д и о н. (в недоумении) Это гол?

П а р ш а в и н. (с досады) А говорил «можно»!

С п а р т е з. Ну ладно, извини, если что не так. Ты крутил не в ту сторону.

П а р ш а в и н. (милосердно) Да ладно, заиграно. (похлопывая по плечу) Приезжай-ка к нам – у нас тебя еще больше любить будут.

С п а р т е з. Сомневаюсь. Я ж Спартез все-таки.

П а р ш а в и н. А я Паршавин; меня-то любят.

С п а р т е з. Ладно. Только поцелуешь меня в лысину у себя.

П а р ш а в и н. Ладно, мон шер. (прижимая указательный палец к губам) Только щ-щ-щ.

П а р ш а в и н со звуком «щ» бежит к трибунам.
10 марта 2006 г.
*
Телефон.

Улица. Звонит телефонный автомат. Подходит прохожий и снимает трубку.

Прохожий. Алло!

Голос из трубки. Поезд под пристальным наблюдением. Поезд под пристальным наблюдением. Поезд под…

Пр. Алло! Да кто это?

Голос. Вы родились в марте?

Пр. Да нет, в октябре. А что Вам нужно?

Голос. Я знаю, когда Вы умрете.

Пр. Я ничего не хочу знать! (молчание) Когда?

Голос. Позже.

Пр. Я сам знаю, что позже.

Голос. Вам когда-нибудь приходилось разговаривать с телефоном?

Пр. Так. Хватит нести бред, я вешаю трубку.

Голос. Ты не настоящий.

Пр. Почему я Вам должен верить?

Голос. Потому что больше некому.

Пр. Я Вам не верю.

Голос. А я Вам говорю, Вы не настоящий.

Пр. Да почему? Вы хоть знаете, кто я?

Голос. Да. Вы – персонаж.

Пр. Проспись! Я кладу трубку.

Прохожий кладет трубку и раздваивается.

Пр1. Ты чо, дурак?

Пр2. А Вы кто?

Пр1. Вон пошел!

Пр2. Чур! Чур! Сгинь. (убегая) Сгинь, нечисть!

Второй прохожий убегает. Первый берет трубку.

Пр1. Алло! Чо надо?

Голос. Убежал?

Пр1. Да. Смешной он. А что ты ему такое сказал?

Голос. Я сказал, что знаю, когда он умрет.

Пр1. Правда? Ну и когда же?

Голос. Позже.

Рядом пробегает второй прохожий.

Пр1. Нет, стоп. Позже должен умереть я.

Голос. А умрет он.

Пр1. Как так? Он не имеет на это права.

Голос. Не имеет, но умрет.

Пр1. А как же я? Что со мной будет?

Рядом снова пробегает второй прохожий.

Голос. А кто ты?

Пр1. Я... я… Я – это… это… Я – это я. (пауза). Да ладно, а кто я?

Голос. Ты есть то, что ты есть. Ты тот же, кто и я – персонаж.

Пр1. Нет, я – не персонаж.

Голос. Да, да, ты – персонаж. А кто, раз не ты?

Рядом снова пробегает второй прохожий. Первый останавливает его.

Пр1. Он?

Голос. (смеется) Насмешил.

Пр1. А что, не похож?

Пр2. Отпусти!!

Голос. А сам-то ты как думаешь?

Первый прохожий обнюхивает второго. Второй орет и теряет сознание.

Пр1. (разочарованно вздохнув) Н-да. Теперь-то точно не похож.

Голос. Да не волнуйся ты так. Лучше распни его.

Пр1. А смысл? Давай лучше я его швырну.

Первый прохожий отшвыривает второго в сторону. Слышится звук разбивающегося стекла. Телефонный автомат исчезает. Остается первый прохожий с трубкой.

Пр1. (оглядевшись вокруг, тихо, виновато) Алло!

Голос. Поезд под пристальным наблюдением.

Пр1. Какой вагон?

Голос. Шестнадцатый.

Пр1. Надо брать!

Первый прохожий вешает трубку и уходит. Появляется второй прохожий, снимает трубку, набирает номер и ждет.

Второй голос. Алло!

Пр2. Огни большого города. Огни большого города. Огни большого…

Второй голос. Алло! Да кто это?

Пр2. Вы родились в октябре?

Второй голос. Да нет, в марте. А что Вам нужно?

Пр2. Да нет. Нет, ничего, извините.

Второй голос. Нет, Вам определенно что-то было нужно.

Пр2. Нет-нет, я просто так позвонил.

Второй голос. Как? И Вы не знаете, когда я умру?
 18 марта 2006 г.
*
Интеллект.
У меня сохранился интеллект. Спрашивается, зачем? Для чего он выбрал именно меня? Неужто, понравился. А может, для того, чтобы он еще и работал? Так, вон, я знаю многих, у которых интеллект существует, но не работает, чтобы себя не скомпрометировать. Камуфлируется, чтобы не завидовали. Но я-то тут причем?
Нет. Без него лучше. Никаких вопросов, а значит, никаких ответов. Идешь по улице и не думаешь, что ты тупой. А раз так, то ты не тупой, потому что таковым себя не считаешь. И тебе все равно, если тебя раздавит машиной, ведь ты не знаешь, что это такое. Ты идешь просто так, без смысла. Зачем тебе смысл? Смысл – это перебор. Смысл – это чужеродное стремление воспринимать вещи так, что не понятно, что это действительно те вещи. Появляется относительность, абстрактность, культура и прочий хлам.
С интеллектом жизнь наполнена различными функциями, порядками, нравами. Человеку с интеллектом нельзя просто выйти зимой на Дворцовую площадь, раздеться до гола и закричать:
ѕЮнтльбьяа! Акюнькюёрпыж! Ыфгрёпья! Хоргыдын гющуюбь! Пельгендяем су! Эрдюпаряхун!
Никто не пробовал? Правильно – именно на это и нужен интеллект. Это Вам не «Евгения Онегина» читать! Ладно, пускай живет…
 29 марта 2006 г.