День, когда умерла любовь к отцу

Как могла эта маленькая собачка попасть к нам на веранду - уму непостижимо! Калитка всегда была на запоре, двор со всех сторон надежно огорожен, даже со стороны огорода стоял забор, чтобы случайно куры не пробрались на грядки.

Это не была соседская собака, всех собак нашей улицы я знала наперечет. Наши уличные собаки жили в будках, носились по улицам с детворой и были приучены в дом не заходить. А эта маленькая интеллигентного вида беленькая болонка несмело зашла прямо на веранду и принялась деликатно обнюхивать углы.

Мы с Катькой и Танькой играли на полу веранды в куклы, которых мы вырезали из картона, предварительно нарисовав и разукрасив. Для каждой куклы в разных углах веранды были выстроены дома со спальнями, с кухнями и маленькими огородиками. Куклы выходили из этих домов принаряженные в лоскутки и сходились возле колодца, построенного из спичек.

И тут неожиданно появляется белая собачка и обнюхивает наши владения. Мы очень обрадовались ее внезапному появлению и принялись гладить и тискать ее.

Во дворе послышалась пьяная ругань, покатилось с грохотом ведро, полетели с крыльца детские сандалики и в веранду вошел только что вернувшийся с работы отец. Он был пьян. А когда он был пьян, ему обязательно надо было с кем-то ругаться, обзывать, мог и руку поднять на маму. Его приходилось уговаривать, укладывать на диван, снимать с него обувь, а он долго не мог успокоиться и, лежа на диване, выкрикивал: "Всех выгоню к чертовой матери! Всех! Не дам денежки, вот они, все у меня. А вы живите, как хотите! Всех -всех разгоню!"

Но в этот раз пьяный гнев отца обратился на болонку.
-Это что такое? - взревел он и кинулся ее пинать.
Собачка стала метаться, круша наши домики. Отца это еще больше разъярило и он, взяв в руки лом, стал гоняться за собачкой, стараясь проткнуть ее ломом. Стоял пронзительный плач детей, взвизгивания болонки, когда отец попадал в нее ломом, маты отца. Это был ужас и кошмар! Дверь веранды отец закрыл, так что окровавленное животное даже не могло выбежать из помещения. Наконец, рискуя сама быть проткнутой этим окровавленным ломом, я смогла подбежать к двери и распахнуть ее. Дети и собака с ужасом кинулись бежать.

Отец, бросив лом, прошел в комнату и вскоре захрапел на диване. А мы еще долго не могли придти в себя, дрожа от страха и ужаса и от невыносимой жалости к собаке. Куда она убежала? Жива ли осталась? Мы так и не узнали.

Немного успокоившись, мои друзья поплелись домой, а я тихонько прошла в комнату и долго с ненавистью смотрела на спящего отца.

С этого дня я перестала его любить.