Потенциал. Глава 1

— … Потенциал – это энергетическая характеристика поля. В данном случае – электрического. Это работа по перемещению единичного заряда из бесконечности в данную точку поля…
Заскрежетал мел о деревянную доску под скрип стульев, и веселые крики ребят за спиной, несколько элементарных формул и комментарии к ним.
— Разность потенциалов – это…
— Садись, Валя. Хорошо.
Родная парта и класс встречали Валю, встречали смешками и одобрительными возгласами.
— Фух! Хорошо, что ты ответила, — задние парты, готовившие дневники для «пары», облегченно вздохнули.
— Все равно делать нечего.

***

«Да, опять домой. А что делать? Почитать может что-нибудь?»
Закончился стандартный школьный день. Рюкзак за спину, ноги в руки — и чесать домой.
«Вечно эта толчея у входа. Непонятно: то ли сложно все двери открыть до конца, то ли кому-то трудно подождать».
— Валя, домой?
— Да. Вы на троллейбусе?
— Ага.
— Я с вами.
Аня, Нина, да и Валя с ними за компанию, пошли на троллейбусную остановку. Конечно, троллейбус их там не ждал, да и вряд ли он кого-то вообще ждет.
Посмеялись громко на остановке, распугали всех прохожих диким смехом и таки дождались троллейбуса.
— А вот и он, наш четырнадцатый.
— Залезаем!
И сразу при входе хором кондуктору: «Проездные».
Вдоволь насмеявшись и получив несколько замечаний по поводу поведения в общественном транспорте, Валя уже через две остановки, а это десять минут проезда, сошла.
«И надо было ехать? Идти пятнадцать минут. Ладно, хоть повеселилась», — сама себе улыбалась школьница, шла по улице к пятиэтажному дому.
Во дворе как всегда мальчишки что-то обсуждали. Такой серьезности происходящего и юношеской непосредственности, читавшихся на лицах, еще стоило поискать.
— Ты что? На седьмой скорости в горку?
— У меня совсем не чувствуется, что седьмая, что четырнадцатая. Зато вот задний амортизатор, вот то – дело, помогает.
— Да ладно тебе. Мне и моих передних хватает, и семи скоростей. А что твои двадцать одна?
— Привет, Валь!
— Привет. Опять велики?
— Да Серый ничего не смыслит. Ну, купил себе крутой сноубайк, и что? У моего младшего «Аист» — и то лучше гоняет. Да и рама слабовата.
Помотав головой, посмеялась с ребятами Валя и пошла домой.

Прыгая через две ступеньки, пару раз чуть было не навернувшись, через пять минут она уже тревожила звонок квартиры на четвертом этаже.
— Это я, бабушка.
— Рано что-то ты.
— Да нормально, четверг как никак – всего шесть уроков.
Только зайдя в комнату, еще даже не успев переодеться, пришлось отбиваться от бабушкиной атаки поесть.
— Сейчас. Переоденусь — и кушать.
Обед. Чай. А вот и комната.
«Что бы поделать?»
Книжная полка. Валя взялась за развитие дедуктивного мышления по Конан Дойлю — «Записки о Шерлоке Холмсе».
Развивала она его часов до восьми вечера. Потом взялась за телевизор: политика, новости, сенсации и прочее. Спать легла в одиннадцать.

***

Утро было ясное, середина осени. Да - еще тепло.
И вот идет Валя вновь и как всегда в школу.

«О, весь класс еще на улице».
Незаметно подошла Валя к своим. Пару приветствий и разговоры о предстоящих уроках — ничего более.
Звонок.
Биология.
Молекулярная биология — занимательный предмет. Наука двадцать первого века. Пусть и нескучно, да в масштабе школьной программы она вряд ли удовлетворяла запросы школьников-интеллектуалов.

— Будешь отвечать?
— Я бы не прочь, — усмехнулась Валя, — но, Денис, твою фамилию уже назвали.
— Черт, могла ведь сразу пойти к доске и…
— Да, Нина Васильевна. Какой вопрос? Полипептидные цепи? Я… Я… вы знаете, я не готов.
— Класс, я вижу, опять решил сорвать урок. Достаем двойные листики. Пишем самостоятельную. До конца урока.
Класс раздраженно зашуршал тетрадями, все испуганно озирались в поисках места для шпаргалок.
— Что, некуда тетрадь-то девать?
— Язва же ты! — если бы в той тетради было еще что-то, — Дай хоть списать. Дашь?
— Посмотрим.
К концу урока многие уже и зареклись хоть строчку написать.
Денис, сидящий за ученицей номер n в классе, как ужаленный трубил:
— Слово! Хоть слово, ну дайте списать. Валь, какая страница в учебнике?
— Двадцать пятая.
— Есть учебник? Учебник у кого есть?
«Какая настойчивость!», — даже рассмеялась Валя.
— Чего ржешь, заучка? Списать дай. Зажала учебник.
— Сдаем работы. Списанные с учебника и друг у друга работы оцениваются двумя баллами. Разбираться, кто и у кого списывал, я не собираюсь, — объявила учительница под аккомпанемент звонка.

Литература.
После — математика.

Последние два урока — физкультура.
Женская раздевалка:
— Девчонки! Сегодня же дискотека. Кто идет?
— Я иду, со мной еще с параллельного девки. Народу много будет. Даже, говорят, прошлый выпуск будет.
— Ага, прошлый выпуск. Хороши выпускнички, в бывшую школу на дискотеки ходить!
— Кто проснулся! — послышались смешки, — пойдешь-то сама на дискарь?
— Будет танцевать…
—… Белый танец!
Смешно. Всем смешно. И даже самой Вале.
— Нет, просто пойду погляжу, да время скоротать.
— Да ладно, чего ты? Потанцуешь, потом можно будет еще пойти прогуляться.
— Да, пойду. Обойдусь без танцев и прогулок, но пойду. Посмотрю нашу школу во всей красе!
Преподаватель уже звал на улицу.

«Что ж, дискотека – обширное поле для исследований», — неплохое замечание, только вот это не опыт с трением эбонитовой палочки о шерсть.

«Круги, круги, и еще. Странная эта физкультура, бежишь себе, а что толку? Мальчишки вон совсем сачкуют, тухляки».
— Так, хватит! — скомандовал вечный учитель физкультуры, — Разминка. Проводит Андрей. Потом мальчики играют в футбол на площадке, девочки – в волейбол или русскую лапту.
Мяч вверх, мяч вниз, хихиканье, сломанные ногти; с другой стороны – «гол!», аут, пенальти, ругань матом.
— Сколько до конца урока?
— Полчаса. Ужас, пошла я уже переодеваться.
— Да ладно, посидим пойдем на лестнице за будкой?
Футбол тоже не клеился. Быстро надоедает одним выигрывать, другим – кричать, что кругом сплошные нарушения правил.
— Кто у нас тут сидит? Сколько до конца? У вас часы есть?
— Сейчас скажу — двадцать минут.
— Чего сидите?
— А вы чего не играете?
— Да кому это надо? Поиграли маленько — и хватит. Надоедает, носишься, оценку все равно не ставят, — жуя сигарету, кто-то с трясущимися руками, пытался отдышаться после бегов.
— И все-таки, странно, побегать минут десять на площадке, потом с одышкой и сигаретой в зубах говорить об оценках. Какая оценка? Тебе бы по линии аута пройтись ровно, а не синусоиду выписывать.
— Хватить мозги парить, Валь.
— Да. Сволочь! Могла ведь дать списать или учебник хотя бы.
— Пеняй на себя, мне нет дел до того, что тебе достается от отца.
— ЧТО? Да ты заткнись! Как бы ты потом не пожалела…
Звук глухого мотора, как урчание домашнего животного. Блеск и лязг металла. Мигом центр внимания сместился на парней, сидящих на мотоциклах. Кто на старенькой «ЯВЕ», кто на чем. Впрочем, впечатления это не стоило. Рукопожатия, объятия закадычных друзей, готовых в любой момент за тебя крикнуть «Свинья!» и дать деру от милиции.
«Подъехала, крыша».
— Пацаны, что вы тут делаете? Пора к нашим, заждались уже.
— Да, сейчас докурим, переоденемся, и — по коням.
— Засели тут, с малолетками. Дела не ждут.
— Сегодня можно будет проорать. Дискотеку в школе устраивают, будет уйма малых, да и компания стареньких будет. Ну и наши все.
— В школе?, — рассмеялся небритый, студент — не то уже, не то еще, — Ну ты даешь. Бред. Но ведь с пацанами можно тут такого устроить. Ты говоришь, старенькие будут? Посмотрим, в форме ли они еще.
— Эх, шеф, вот будет веселья!
Потихоньку все рассосались, и разговор остался незаконченным для юных девичьих ушей, двигающихся в сторону раздевалки.
Женская раздевалка уже после звонка с урока:
— Девчонки!
— Такая новость! Сегодня будет или драка, или что-то уж очень из ряда вон выходящее! Представляете, с этого района парни, что на мотоциклах, будут против наших стареньких!
— Наши их побьют, они уже два года как выпустились, а эти — на дряхлых каких-то «велосипедах» ездят, глаза мозолят, уродцы.
— Не скажи. Ты знаешь, сколько их там? Подождите, это что — все на дискотеке собирается быть?
— Конечно. Надо идти, только бы нарядиться как раз в тему. Кстати, в команде этих дикарей на «байках» и девчонки есть. Они даже школу не закончили. Надо быть готовыми ко всему.
— Вы что, с ума сошли? Надо завучу сказать!
— Молчи, Танька! Такое пропустить. У нас и так тут глухомань в школе, не то, что в сорок пятой, там такие разборки бывают — вот, где самое интересное. А тут — у нас!
— Идем, однозначно!

«Ох уж эти трещалки, сколько можно? Хотя я тоже пойду, посмотрю, чего стоит нынешняя молодежь. Так говорю, будто старая карга. Все равно. Этот Денис еще с ними. Можно представить, что у него за друзья. «Шеф» — ну и идиот же, который раз его вижу, все поражаюсь идиотизму», — Валя окончательно в душе поставила печать «Утверждено» на проведении «социсследований».

***

«Чувствую, это будет такая скука — эта разборка. Напьются, немного подерутся, потом снова напьются, а потом снова напьются, но уже вместе. Так всегда. А девчонкам — лишь бы пацанам на глаза попасть. Тем более — старшим».

Вот и школа в тени стоит. Тихий вечер. Пять часов — детское время, в самый раз для школьных дискотек, рассчитанных лишь на то, чтобы по окончанию года сказать директору: «Видите, какая у нас прогрессивная школа – дискотеки проводим».
«Или еще рано, или просто народу мало, или разборка отменяется. Какая разница. Мне все равно тут не место, но любопытно».
Свежий воздух. Свежий, но тяжелый, будто напирает со всех сторон, норовит задавить, но и противиться нет смысла.
Иногда — как на распутье — знаешь, что свершится, знаешь, что пойдешь, но перед самым моментом хочется «присесть на дорожку», замереть. Вот и сейчас стоит Валя перед дверью в школу, будто и не в школу, будто и не на дискотеку идет. Но так было всегда, нравилось ей именно замирать и двинуться вдруг, правда, молча, без гулких вздохов и слов. Идет.
«И вправду — много людей, и все в ожидании. Не удивительно — «мир слухами полнится». Одна лишь учительская бригада в недоумении стоит и ждет, когда же их чада начнут веселье и дебош. Но все молчат, и почти никто не танцует. А вот и мои – в углу теснятся. Заметили, заулыбались, сейчас начнут опекать и учить уму-разуму».
— Привет! Что-то тихо на дискотеке тут у вас. Неужто веселиться никто не хочет?
— Так Валя, под ногами не крутись.
— А вечер действительно пора начинать…
— Да, а то смотрите, как учителя засуетились. Обещали ведь, что уйдут, как все уладится.
— Тогда надо начинать. Не надо им знать, что тут намечается, а если ничего не будет, то ничего и не будет.
«Как и ожидалось. Сплетни, глупости «на ушко», шептания, «охи» да «ахи». Какой ажиотаж! О, танцуют уже. Учителей спровадить бы. Вот и сами уходят. Мне тоже не по себе в присутствии «взрослых». И почему мне так неинтересно? Самой даже странно, все так веселятся», — заняла Валя пост стража вещей и одежды в углу зала.

Небо. Месяц молодой. Светло-темно. Тихо. Насладиться бы, дышать этим спертым воздухом, вдыхать, ловить его, и выдыхать, выпуская на свободу этого неведомого джинна, без которого и не жить. Искать звезды, искать и не находить. Вот сверкнула одна. Нет, не здесь, вон там — горит яркая. Горит. Сейчас? Или это было тысячи и тысячи, миллионы лет назад? Сейчас она уже не та. А мы все вертимся, вместе с Землей, вместе с Солнцем. А оно все светит. Когда-то…, но не сейчас. Сейчас — дышим.

Музыка, громкая. Эх, как же без удали-то молодежи? Да, никак. Так, какие-то голоса на улице, смешки. Неужели? Да, появились те, кого ждали – бывшие ученики этой самой школы.
Небольшая, всего 13 человек, группка вошла в зал, гордо, по-хозяйски, с немым укором и приказом окружающим – сидеть и благоговеть пред ликом светлейшим братьев своих старших.
«Смешно, бравым выпускникам нашей прелюбимой школы свойственны такие взгляды. Даже не сразу и подыщешь слова. Впрочем, слова здесь и не нужны. А я все еще здесь».
Танцы.
«Как блестят глаза у девчонок. Естественный отбор. Интересно, а каков его критерий, кто получит заслуженную косточку? Хах!»
Знакомый рев, знакомый всем, столь ожидаемый, а для кого-то настолько же и неожиданный.
Музыка затихает. Каждый из группы «Старших братьев», даже в танце с приглянувшейся девчонкой, был наготове. Они переглянулись, ехидная ухмылка на лицах, пьяный взгляд от ожидания предстоящей победы, посмаковав будто на вкус кровь бездарных юнцов на «механических конях».
«Напряжение и расслабленность. Так ли это будет захватывающе? Мне, странно признать, нравятся их взгляды. Что это я? Да, мне нравятся голодные взгляды вошедших байкеров. Даже стало как-то не по себе».
Просто вошли. Тихо, спокойно. Школа замерла. Да, уже не только дискотека – эпицентр событий – но и все учителя, прочие сотрудники каким-то чувством уловили то, что буря будет бурей, что бы не предсказывали метеорологи, молчали бы или нет.
— Ребята, что это за отморозки пришли? – кто-то визгнул из красавиц-умниц, видимо считавших себя под защитой надежной крыши.

Это дети? Шестнадцати, пятнадцати лет отроду? Откуда же этот голод до плоти людской? Неконтролируемый голод, тихий в быту, мирно ждущий часа дать о себе знать.
Как говорится: «Аппетит приходит во время еды».
«Наверное не зря я пришла. Я вижу уже всю цепочку последующих событий. Интересно даже, насколько я окажусь права или неправа».

Через пятнадцать минут все уже были на улице, все знали свое место и роль, отведенную им в это действе. Можно было назвать все это Колизеем и школьный двор вполне сошел бы и за Амфитеатр, но, увы, каждый здесь был и раб, и наблюдатель, и жертва, и хищник.
Немая сцена.
«Лихой выходит боевик. Я и не думала, что все «так серьезно».
Валя слышит шепот:
— Вы не знали? Тут, короче, дело будет нешуточное, эти ребята поцапались из-за чего-то своего. Те, что с района, они имеют кое-какие претензии к нашим. Я точно не знаю, столько разных слухов. Говорят, что отморозки к какой-то банде имеют отношение.
— Какая банда? Ты что? У нас в городе? Не смеши.
— Не знаю, говорю же – слухи. Конечно, не о наркотиках речь идет. Но то, что там у обеих групп не все чисто – это однозначно.
— Ну, нам-то что? Мы посмотрим и уйдем.
— Ага.
«Страсти накаляются. Не верится что-то, но все же. Да что они делать будут. Кажется, будто секунда – и со всех сторон посыпятся пули, начнутся сумасшедшие гонки. Честное слово – боевик. Смех один. Еще несколько минут, и мои ноги сами от скуки меня понесут домой. А стоп. Что там такое? Это же Шеф собственной персоной».
Невысокий парень, сидевший где-то поодаль на мотоцикле, вдруг слез с него, неспешно вышел вперед, «возглавил стаю».
Все в ожидании.

«Как глупо. И надо было этой курице Саше крикнуть, что, мол пора уже заканчивать этот маскарад и пора также «крутым парням в коже» брать на плечи свои «костыли на колесах» и дуть отсюда подальше, пока живы. Впрочем, она сняла напряжение, и все успокоились и начали мерно и уверенно доставать, что у кого было за пазухой».
Старые, проверенные ломики, да и всякая другая арматура шла в дело. Это касательно шайки Шефа. Старшие братья повели себя более круто, запаслись ножами, бабочками, кто как мог, остальные же на расстоянии камнями держали дистанцию. Недолго это длилось. И вот пошла «стенка на стенку».
«Как банально. Хотя, о чем это я. Это школьная драка. Правда вот что-то уже становится непохоже».
Девчонки кричат как сигнализации. И они тоже попадают под тяжелую руку, или даже под что-нибудь потяжелее.
«Смешались люди, кони. Как я посмотрю, уже и малые растерялись, они слишком близко».
Вой сирены. Уже совсем четкий — пугающей сирены, звучащей где-то еще далеко, но мощной и приближающейся.
— Менты!
— Точно, менты!

Не все, казалось, слышали сирену, не все – громкие возгласы, что к чему. Рубить, мять мясо – оказалось куда интереснее, куда забавнее. Но это быстро утомляет, нужны силы, нет их. А когда все бегут, кто куда; кричат неизвестно что; когда наконец доходит до ушей, а потом и до головы, что милиция всего лишь в нескольких десятках метров. Тогда даже наслаждение отступает перед лицом страха. За свою шкуру, с большой редкостью – за шкуру своих «собратьев». Страх осознания того, что ты в крови, что не чувствуешь сломанной руки, носа. Тело дает свои разъяснения произошедшему, пишет в мозгу свой эпилог, на каждой мышце, на руках, ногах, на каждом сломанном ребре. Больно прочесть эти неутешительные строки.

— Валим! Все по байкам, махнем через Куприна на объезд, там до Вислова недалеко, оторвемся!
— Арматуру с собой! Не оставьте ничего, потом не оберешься проблем.
— Гады, еще свое отхватят!
— Заткнись, Гор!

— Чуваки, это что? Это нас эти патлатые забили? Ментов кто вызвал?
— Пофигу, мы уже натанцевались. Так ведь ребята?
— Всем спасибо за прекрасный вечер! Девчонки! – смазливый детина видимо счел, что действительно ловить здесь уже нечего, кроме как ментам, да и к тому же ловить будут их. Ирония судьбы? – Гоним тачку, по городу, там рассасываемся, что мне учить вас?
— За нос этот костлявый еще…
— Поверь, не только он, и не только за нос. Эй, че за мины? Крути баранку, шофер!

Учителя, так внимательно и глубоко сочувствующие бедным ребятам, мерно качая головами, позвонили в ближайшее отделение милиции, не поскупились крики: «Детей режут, колотят!!! Приезжайте быстрее, перебьют ведь друг друга!».
Тем временем столь мало понявшие школьники, пришедшие на дискотеку кто просто потанцевать, кто – потусоваться или просто занять себя, пытались кое-как прийти в себя, понять, откуда у них синяки, ссадины, царапины, отчего это болят ребра и кружится голова.
Валя могла на этом сэкономить время, отличившись особой благоразумием. Она тогда еще стояла совсем поодаль, просто смотрела. Да, затаив дыхание. Да, точно также как и все остальные замиравшая при каждом ударе, при каждом крике. Точно также давшая волю страху и оцепенению. Но она всего лишь посмотрела интересное, захватывающее кино, режиссеру которого дала бы твердую четверку, так сказать – за атмосферу. А пока она просто молчала. Она молчала внутри, шла и смотрела на свой, теперь уже с тенью сомнения, школьный двор.
Милиция уже давно прибыла на место заворушки. Но, увы, они совсем не вписывались в эту сцену, о чем видимо очень сожалели, такие их были печальные лица. Почему так? Наверно, они не догадались послать машины за хулиганами, а утешать ошалевших учительниц, и стойких учителей, при этом успевая разбавлять теплые словечки едким порицанием, не очень приятное занятие. Были попытки послать машины, якобы «по следу», якобы всех найти и всех наказать. Но вечер… улица… осень… прохладно ведь, а это всего лишь школьники, на потеху себе и учителям устроившие представление с «оружием».

«Хм. Я наелась. Хоть я была и не голодна. А, как ни странно, сыта. Меня сейчас вырвет. Фу, сколько крови, как липко, куда не ступи. Да, любопытство – не порок, а большое свинство. Что это?».
Просто она увидела небольшую «вещицу», но, даже прекрасно зная ее назначение, видя лужицу крови ее окружавшую, решила ее поднять. Всего лишь кастет. Она опять замерла, как-то себе мысленно улыбнулась, потом нахмурилась себе самой так же мысленно. И все-таки подняла.
«Хороший кастет. Ага, так уж и сильно я в них разбираюсь. Хотя, это только кусок железа для пальцев, что тут разбираться. Невооруженным взглядом, да, хватит на сегодня вооружений, видно, что он хорош. Кованый, приятно в руки брать. Я даже таких вещей никогда в руках не держала. А! опять кровь, А! фу! Ладно, у меня были где-то салфетки. Самое смешное, что милиция не сильно даже тут рыскает. Неважно, зачем он мне, я… Я… Я просто беру его».
Благоразумие стало покидать Валю. Когда такое случалось еще?

Всех поначалу собрали, потом провели кое-какие беседы, по сути – ничего не значащие. Многие до сих пор немного не в себе. Потом учителя позаботились о возвращении домой всех своих и не своих чад, позвонили родичам, все рассказали в деталях, с пристрастием. Поле битвы стало пустеть.

Город был тих. Воздух был чист. Даже чище, чем несколько часов назад. Несколько часов назад кто-то мог сказать, что было все иначе. Что все? А все! — ответил бы тот кто-то.
Валя пришла домой сама, неспешно поднялась на четвертый этаж, и опять было захотела постоять, но бабушка уже открывала дверь и, выйдя через порог, подбежала к родной внучке, спросив, как она, не обидел ли кто ее. Только убедившись, что внучка все-таки цела, жива и здорова, она спохватилась, и они вместе зашли в квартиру.
Бабушка подогрела чай, достала варенье, сушки откуда-то, видимо приготовленные для какого-то праздника, но, праздники праздниками, а успокоительное это самое лучшее, как для внучки, так и для самой бабушки с дедушкой. Дедушка даже ничего и не сказал, сделал вид, что нисколько и не волновался, только увидев, что Валенька ничуть не пострадала, выглядевшая разве что малость уставшей.

«Спать. Спать. Начинаем аутотренинг. Я сплю. Я засыпаю. Я давно уже сплю. Какие там методы есть? Вспомнила: надо представить будто ныряешь в воду, и погружаешься все глубже и глубже, и по пути на глубину должна заснуть. Я ныряю. Я погружаюсь глубже, глубже… Вижу темную морскую воду, темную как ночь. Как ночь. Лишь тихо колышется вода… Ноги!.. Руки!.. Слышу крики. Еще крик, не от боли, а крик бегущего парнишки, он кого-то бьет. Нет, уже бьют его. Он падает. Удар ногой. Почки? Нет, лицо. А вот теперь – почки. Уже кто-то другой лежит, потом встает и долбит, долбит. Крошит кому-то челюсть, смотрит в глаза и крошит, просто мнет кожу в своих тоненьких костлявых ручках. И так – каждый, но все довольны, все согласились на это самовольно. Закончив мясорубку, каждый пожал противнику руку. Нет!!! Хватит! Я… просто… сплю... Я ничего не вижу. Я молчу…я сплю… Кастет… Блестит… Его надо отдать… Завтра…».
 














 
Что день грядущий нам готовит?
День прошлый. День этот внес большую смуту в сознание многих людей. День открытых глаз – можно было бы и так сказать. Впрочем, слишком велико желание беспечности, желание спокойствия простого человека, чтобы намеренно хранить такие образы в памяти. Нет, хочется позабыть, да побыстрее — то, что даже и не могло произойти, ведь это сон. Сон? Быть может и не так, но, забывая, каждый просит лишь об одном — когда всплывет этот образ, этот сон, покажется он детским, нелепым и далеким. Чтобы не нарушить то, что так упорно с годами человек воспитывает в себе – веру в себя, в себя того, кто не «прогибается под этот мир», кого не осилят обстоятельства.
Но не все могут себе это позволить.

«Глаза слипаются. Хочу спать, но опять ведь в школу».
Разряд. Легкий, но колкий и гнусно, глубоко засевший в сознании, зудящий и заставляющий вновь и вновь прикручивать кадры увиденного прошлым вечером. Но кто крутит эту постановку, отчего-то не спросит тебя, когда остановить. А ведь ты уже и был на премьере этой постановки, видел, запомнил всех актеров, все режиссерские ходы и ляпы. Но, вот ведь незадача — ты не можешь сказать, что еще раз посмотреть неинтересно. Но – секунды.
«Только сейчас я понимаю, почему мне было так скучно. Я только начинаю ощущать это послевкусие – истинный вкус, суть события. И лучше было бы понять и увидеть это вчера, увидеть, понять – и забыть. Но сейчас, память не отпустит. Хочу спать.»
Тихая улочка, переулок, поворот. А Валя смотрит на пустую школу, пустынный двор — мертвую школу. И ей становится страшно. Потом пришло странное спокойствие, воспоминания отпустили, ушли, ушел страх. Потом вдруг вспомнилось, что вчера учителя предупредили об отмене занятий на три дня.
«Как такое можно забыть? Хех, значит домой. А не хочу. Пока здесь постою, похожу».