Camelot. Из серии Русские эммигранты в Канаде

 1.
 Мордатого Серегу из Тамбова все «на флаерсах» считали дурновастым. И было за что.
 Работали тут инкогнито, АйДи не требовалось, каким именем ни назовись -- все будет хорошо. В дни получки происходили комичные сценки.
 -Витя! – восклицал босс. – А кто это тут у нас назывался Витей? Ага, это ты! Получи свои полсотенки.
 В этих затаенных обстоятельствах мордатый Серега был неадекватно откровенен. Крепкий тамбовский мужик, отдаленно напоминающий красного, крутозаваренного врастопырку тихоокеанского краба, он искренне-возмущенно и даже как бы с обидчивым удивлением излагал горькую и трагедийную историю своего беженства из России. Со многими подробностями. Всем вместе и каждому вотдельности.
 -Помашь, шелковый шнурочек накинули на шею и спрашивают: «Где деньги? Где мани спрятал?». Хотели опустить. А какие мани? У меня ж семья: отец, мать, жена, двое детей. Их тоже кормить надо? Надо! Ну, отмотался я от них, сбрендил, правда, немного и – взарубеж. От страха такого!
 От сурового испытания, какое, несомненно, пережил Сергей, немудрено сбрендить. Хотя, впрочем, беженские истории тут разные рассказывают, порой и пострашнее. Легенды! Как это называется в иммиграционных документах Канады.
 Но Серегина история, благодаря провинциальной сердечности ее излагателя, выглядела убедительно и правдоподобно.
 В родном Тамбове слыл Серега неплохим авто-слесарем, завел гаражик на пять подьемников, домишко двухэтажный втихаря выстроил, почти за городом, на тихой Железнодорожной улице. Жил неплохо, пока на него не "наехали". А в Монреале приглянулась бывшему мастеровому заколачивать деньгу на разноске флаерсов.
 И то сказать: флаеристы в Монреале в постоянном спросе. Почетная это здесь профессия! Едва появишься в конце улицы, а тебя тут будто всем только и не хватало; ждут-пождут, выглядывают, льнут к окнам, привечают любезно «Са ва?» или «Хау ар ю дуинг?».
 Второе: флаерист – это свободная профессия. Как есть «художники» и -- «свободные художники». Не хочешь идти, устал или обстоятельства не позволяют – не надо, не ходи. Никто тебе не тренькает, только предупреди босса. И ничего обьяснять или придумывать не спрашивается. Сказал что не выйдешь и – «гуляй рванина от рубля и выше!».
 Размечталось мордатому Сереге сложить неплохой канадский велфер с наличкой, получаемой на флаерсах. С прицелом на будущее. Гаражик потом в рент взять. Для начала. И не здесь, заштатном Монреале, а другом городе, побольше, скажем, в Торонто.
 Было в новом житейском занятии бывшего тамбовского обитателя и еще одно нечто такое, что превращало разноску флаерсов в увлекательное дело. Нравилось Сереге просто "ходить", думая о чем-нибудь постороннем, далеком отсюда, ходить, посвистывая, а то и напевая слегка. В конце недели получил "мани" и -- голова не болит.
 У всех тех, кто "сердцем прикипел" к этому простому, но тяжелому делу, есть, по-видимому, нечто общее. Крепкие ноги и жилистые ягодицы. Потому-то и существует в монреальском народе неофициальное и, по-своему, весьма почетное название флаеристов. "Камелот"! -- кличут между собой, за глаза, добродушные местные жители таких отчаянных мужиков, что беззаботно идут, расхристанные, то по жаркой, то по промерзлой дороге, от дома к дому, попыхивая, попукивая да посвистывая.
 "Шевалье" – это дворянин, готовый выступить под командой сенешаля на защиту своего босса-суверена с оружием и своей лошадью, а "камелот" – это безлошадный рыцарь.
 Прототип сэра Камелота -- из мифов глухого для нас средневековья, -- воспетый великим англо-шотландцем Теннисоном, был членом Круглого стола короля Артура и был влеком по жизни и обуреваем фикс-идеей: добраться до святой чаши Грааля, отбить у неверных церковь Гроба Господня в Джерусалеме. А потому -- в качестве тренировки: рыцарские турниры. То с пикой наперевес, то с мечом взамашку, то с какой-нибудь прекрасной дамой... В конце концов, Камелот является основателем одноименной столицы королевства Артура и название ее нынче используется экзальтированными людьми для представления о некоем идеально обустроенном городе и обществе на земле.
 Вглядимся, для упрочения образа, в четкую английскую графику этого славного имени -- Camelot. Латинские литеры l и t торжественно и победно возвышаются над общим строем тесно сплоченных букв, как бы символизируя собой рыцарскую пику и рукоятку меча какого-нибудь отьявленного крестоносца.
 И за всем этим так и чудится звучащий в отдалении переливчатый бой колоколов во время рыцарских ристалищ, звон боевых литавр, ржание коней, железный хруст рыцарской аммуниции, громкое полоскание штандартов на ветру и эфирное веяние цветных шифонных платочков с гербами, снятых с белоснежных шеек знаменитых дам и водруженных на отвершия расхаживающего строями и скачущего воинства.

 2.

 Месяцев семь или восемь отходил русский флаерист по нарядным, почти круглый год празднично иллюминированным улицам и закоулкам Монреаля, меняя боссов и флаерсные компании, завел он себе личную сумку-поноску, став настоящим собачливым профессионалом. Близилось осуществление заморской мечты Сергея насчет собственного гаражика. Но зима в том году пришла тревожная, сухая и безснежная, а потом и совсем захужела, поставив пределы не только планам, но и самому существованию человеческому.
 Без снега в 1998 году отсправляли монреальцы местный жутковатый праздник Халоувин, яркий Жуае Ноэль; Новогодний карнавал тоже прошел без снега, на голом заскорузлом от наледи асфальте. И держалось тогда в атмосфере какое-то постоянное, неясно ощутимое людьми нервное напряжение. Пошла Нинья – губительный циклон от берегов Южной Америки. Потом оказалось, что и комета Галлея – с цикличностью в семьдесят лет – приблизилась к Земле. В результате воспаленно-малиновым светом мерцало по ночам лицо разоренного, беззвездного неба, как будто странная болезнь под названием «рожа» поразила его.
 В самый канун описываемых событий случилась у Сереги беда.
Позвонили из далекого Тамбова. Мужской, незнакомый голос наигранно-добродушно спросил:
 -Это ты, што ль, Серега?
 -Ну, я, допустим.
 -Возьми ручку или карандаш – запиши адресок.
 Сергей торопливо записал и спрашивает:
 -На хрена адрес-то?
 -Вышли,.. -- мужик значительно помолчал, -- тыщонок пятьдесят. Зелеными, желательно.
 -Да ты кто такой? – вспылил Сергей. – Сбрендил, что ли?
 -Не "ты", а "вы"! Мы много не просим. Мы тут дочку твою обортали…
 И отбой, и гудки, и курковая осечка на том, на дальнем конце телефонной линии.

 3.
 В глубоком похмельном бреду проснулся на следующее утро отчаявшийся флаерист, пробужденный грубой металлической трелью привезенного с собой будильника еще советского производства. Вчера он обреченно распотрошил свою скромную заначку, хватанул прямо из "горла" Смирновской от могавков и упал почти замертво, чтобы не думать много. Проснулся и – снова перед его глазами предстала пятнадцатилетняя красавица-дочка Оля в руках закоренелых бандитов где-нибудь в подполе, в погребе или в подвале..
 Едва светало. Легкий парок изо рта подсказывал: за ночь заметно похолодало в аппартаменте. Машинально, еще в темноте, потрогал Серега железные ребра "хитинга" и резко одернул руку от мертвяще холодного металла. Пощелкал выключателем – люстра под потолком не вспыхнула привычно; не сработал ни один электрический прибор. «Хана!» – подумал Серега, как бы подводя итог всему своему и всей цивилизации.
 Он запалил давно припасенную свечу; в неверном, колеблющемся свете свечи оделся, не умываясь. Кольчужка добротного свитера из толстой японской шерсти с отчекрыженными рукавами не просохла с вечера, брошенная без присмотру. Она неприятно холодила тело , а вместе с меховым кепи свалился на тамбовца медный шлем звенящей головной боли и жгучей тоски.
 Сергей успокаивал себя, тщательно посчитал накопленные деньги и принял решение одолжить у кого-нибудь недостающую бешеную сумму, отдать бандитам выкуп и выручить дочку-заложницу, а денежный заем отработать потом на любых кабальных условиях.
 Опаздывая на работу и все еще не веря ни в какие напасти, мордатый и настырный Серега наощупь, но стремительно скатился по темной лестнице с третьего этажа, вырвался из темноты на простор улицы и помертвело притих.
 Перед ним разверзлась дьявольская красота.

 4.
 Все, что с вечера было живым, стало мертвым. Накануне прошел дождь и облитые им оледенелые и закаменевшие изваяния неузнаваемых древоподобных растений и кустов растленно разбрелись по всему городу. С крыш, деревьев, столбов и балконов угрожающе свешивалось, пучилось и ползло по земле блескучее мутное тесто льда, поглощая все новые и новые плацдармы, площади, территории.
 Великое оледенение царило в испуганном городе. И великая тишина! Зловредный лед скрадывал звуки, не слышно было ни шума трафика по дорогам, ни людского говора, ни воробьев, ни посвиста ветра за углом. В глухой многослойный панцирь заковала в тот год природа старинное каменное поселение разноплеменных людей на вулканическом острове у подножья горы Монт-Рояль. И давила мать-природа, давила на психику, пугая и в тоже время чаруя людей обаянием своей сверхестественной силы и произвола.
 Рядом, справа в Серегином доме, тут же на улице Бурет, рухнул прямо на козырек соседнего подьезда усталый столетний тополь, сломавшись в полствола под многотонной ледяной массой. Половина бетонного козырька тоже обрушилась. И так все это и лежало на закованном в лед сером асфапьте, словно моля о помощи. Серега повел глазами: чутко проглядывал из малиновой горячечной мглы, захватившей все небо, угловатый силуэт тяжелокаменного кафедрала Святого Жозефа.
 Флаерист сделал первый осторожный шаг в это утро, как тут же, по-звериному стремительно и яростно обрушился на него мощный торс еще одного окоченелого тополя. Флаерист инстинктивно, по-звериному, отпрыгнул на середину улицы и оглянулся. Неподалеку от него, откуда-то сверху, отчаянно хлестанул по мостовой обмерзший и лопнувший, как гитарная струна, стожильный, в руку толщиной, бронированный кабель. Вот, совсем не пружиня, мертво ударилась оземь мощная ветвь чернолистного клена. Вот подломилась гладкоствольная европейская береза. Вот еще тополь! Еще!
 Вдруг вдали, в направлении Сан Жозефа, куда и глаз-то едва доставал, медленно накренилась, переламываясь и корежась, как в адском пламени, заиндевевшая стальная опора высоковольтной линии злектропередач. Канонадно ухали смертоносные сосули, вакхальной лавиной ссыпаясь с деревьев. И все также зловеще и молчаливо полыхал на месте бывшего привычного неба грозный огонь как бы некоего рожистого воспаления, озаряя окрестности тревожным светом всемирной трагедии.
 Ощущение у Сереги было таким, будто не ко времени вернулся он в свой дом, а некие грабители-невидимки, прямо на глазах хозяина, шаг за шагом, методически, продолжают свой бандитский разбой.
 С телефона-автомата в метро "Плямондон", за квотер, Серега первым делом позвонил своей верной иммигрантской подружке.
 -Это я, мужик твойный! –пытаясь шутить, сказал он в трубку. – Ты это... смотри, тово. Никуда из дому лучше не выходи сегодня. Очень склизко на улице.
 -А че это ты позвонил вдруг? – недоумевала подружка по поводу столь раннего звонка.
 -Да я же сказал: склизко на улице. Никогда такого не было... Так что, ты тово, не ходи в школу на свой французский и к бабке на подработку тоже не ходи.


 5.
 В этот день на явочном месте русских флаеристов собралась всего лишь половина команды. И встал вопрос: ходить или не ходить? Серега точно бы не пошел. После тамбовского шнурочка это был второй раз в его жизни, когда он по-настоящему испугался. Но Оля, любимая доченька , в руках у подонков!.. Трудные деньги отца стали сегодня ее жизнью.
 Решение вопроса «ходить или не ходить» зависело от хозяина, но так совпало, что еще самом начале января, сразу после Нового года, на «холидэйс», верховный босс разносчиков мотнулся на Кубу отдохнуть со своим семейством, оставив за себя на хозяйстве одного из своих ловких бригадиров. И, как это обычно бывает при смене ситуаций, всезнающий и пронырливый в обычной жизни помощник босса оказался неспособным принять самостоятельное решение в экстремальных условиях.
 -Филипинцы сегодня не идут, -- выкрикнул кто-то из команды.
 -Латиносы тоже забили на это дело, -- буркнул другой.
 -У филипинцев флаерсы с утра завозятся! Их еще нет! И, может быть, их вообще не доставят! – завопил бригадир. – А у нас они уже с вечера лежат! Мы обязаны разнести их! Или я у всех деньги удержу. Из отработанных!
 -А ну-ка, -- грозно прикрикнул на него мордатый Серега. – Выключи борзометр! У людей в домах света нет и горячей воды нет. В шопах и супермаркетах тоже самое. Кому они нужны, твои флаерсы, если по скидкам покупать негде? Выбросить их в гарбич – спокойней будет. И не забывай, у нас тоже семьи есть. А ну как случится что с ними или с кем из нас? Кто будет отвечать, ты, что ли? Да и команда у нас маленькая...
 -Тогда сегодня будете ходить до самой ночи. Двенадцать часов! По десять долларов в час! – поманил ходоков безумный бригадирю- За один раз сто сорок четыре доллара! Как с куста!
 -Мы столько не проходим в таком темпе, – пробубнил футболист Мишка, здоровенный молодой мужик из Пензы.
 -А можете ходить хоть до завтрашнего утра, – довольно заржал бригадир. – Все деньги ваши! Двести сорок получится!
 Напарник в этот день попался Сереге шибко грамотный. Хоть и высокий, но сухопарый, телом крепкий, несмотря, что зяблик. В золоченых очечках , в клетчатой кепчонке с помпончиком, шейка тоненькая. Сказал, что новичок, но ходит легко и быстро. Все время впереди Сереги по своей стороне шпарит.
 -Как зовут-то тебя? -- полюбопытствовл было Серега.
 -Много будешь знать – быстро состаришься, а значит умрешь рано, -- ни чуть не стесняясь своей грубости, ответил новичок.
 Потом они долго не разговаривали. Да и не до болобонства было: то и смотри зашибет тебя чем-нибудь оледенелым сверху или рухнушим сбоку.
 Опасные деревья, обросшие за ночь гладким, сверкающим льдом, флаеристы обходили стороной, а если какое стояло на пути, то флаеристы задерживали шаг, присматривались да примеривались и затем сколь возможно стремительней преодолевали простреливаемое сосульками пространство.
 Однажды лишь, разбирая по сумкам очередной ворох флаерсов, сваленных бригадиром у обочины дороги, Серега не удержался поделиться своим наблюдением:
 -Наши-то деревья покрепче будут! Выстояли бы!
 -Дурак ты, а не патриот! -- злобно отреагировал напарник. – Наши русские деревья только на взгляд дуроломов такие же как и в Канаде. Но это только на взгляд. Потому что они, конечно, одних семейств, но разных видов.
 -Ты, наверно, еврей? - только и пискнул в ответ Серега.
 -Ну, да! А ты-то как догадался?
 -Много знаешь!
 -Да уж! - тряхнул помпончиком сухопарый. - Этого не отнять.
 После флаеристы снова долго не разговаривали, занятые остервенелым старанием не скопытиться на гиблом льду под ногами, и тем, что, едва заслышав легкое еще похрустывание над головой, давали пугливого стрекача из-под деревьев.


 6.
 Где-то в пять вечера, далеко после перерыва, Серега заметно сдал. Для флаерсного ледяного дела надо бы родиться гигантом. Или гением нижних конечностей со специально тренированными паховыми мышцами. Притомившись, да в темноте, казалось бы уже опытный Серега совершил грубую ошибку. Вскарабкавшись по обледенелой лестнице на третий этаж, чтобы вбросить флаерсы на маршевую площадку, он не заметил здесь знака, запрещающего паблисаки.
 Жильцы этого злобного аппартамента оказались большими ловчилами. Как и определенная категория некоторых других жителей Монреаля. Якобы уставшие от флаерсов, они платят муниципалитету небольшую мзду за право повесить знак запрета на своей территории. После этого они подвешивают свою ловушку-знак, порой, величиной с горошину так, что новичок, а в темноте и опытный, но усталый флаерист не сразу разлядит его. Кое-кто из жильцов прикрепляет свой знак-кормилец всякий день в новом месте: то под дверью, то на столбике веранды, а то и на фронтоне.
 Сгоряча вкатывает флаерист свой поносок в почтовый ящик или рядом , а хозяева такого дьявольского дома хвать пестрого змееныша и тотчас либо супервайзеру звонят, либо с радостью усаживаются за стол строчить заявление в муниципальный суд-корт.
 За действиями простых, казалось бы, любителей порядка кроется прямая выгода. Полтысячи долларов наличкой и "не отходя от кассы" готов платить супервайзер жалобщикам, чтобы только не допустить дело до суда. Единственно потому, что требования суда представлять полный финансовый отчет о деятельности компании.
 А проштрафившемуся флаеристу -- никакой получки, штраф и, безусловно, – гон. В этом случае вновь следует двойная выгода для расчетливых жалобщиков: новичок-флаерист обязательно ошибется. Значит, снова халявные «мани».

 7.
 Когда чуть позже «шибко грамотный» и безымянный напарник мордатого Сергея вышел на угол, он застал нашего Камелота без разбору сидящим прямо в сугробе, под оледенелым кривым сооружением, отдаленно напоминающем теперь тополь пирамидальный.
 -Ты французский или английский знаешь? – убито спросил Сергей.
 -Не задавай вопросов, дурак! – вновь огрызнулся напарник. – Дело излагай.
 -Да какое дело? Прокол у меня. Флаерсы под запрещающий знак положил.
 -Ну, так забери.
 -Хрена с два заберешь. Я еще с крыльца не сошел, баба какая-то из-за двери выкатилась, буто ждала, и -- хвать всю кипу! Я – стучать! Так мужик вывалился. «Полис!» – кричит –«Полис!». Вот я и спрашиваю тебя: «Говоришь на каком-нибудь ихнем?» Ради Бога прошу, -- взмолился Сергей, -- сходи к ним, поговори. Может отдадут? Все ведь у меня из-за этого к черту летит.
 -То-то! – строго нахмурился «шибко грамотный». – Бога вспомнил! Да ты знаешь, какой день сегодня? Рождество Христово, еврейского сына Божьего. По православному календарю! А природа -- в ведении самого Бога. Вот он и посылает ледяное знамение. – Помолчал и добавил: -- Только истолковать все это трудно… И некому.
 Резко повернувшись, он зашагал к злополучному дому прямо по целине, а Сергей затравленно и обречено смотрел за напарником как тот смело и сильно бороздит ногами снежную целину.
 В это время хряснуло что-то в заледенелом тополе, под которым притулился Сергей; в одно неуловимое мгновение верхушка дерева молчаливо отделилась от ствола и в шуме и блеске взрывающихся сосулек саданулась о сидящего человека.


 8.
 Как рассказывают досужие монреальские люди, мордатого Серегу зашибло тогда не досмерти. Он сильно пострадал, лежал в госпитале, не стал «ходить» на флаерсы и навсегда потерял остаток разумности, подавшись в какую-то замкнутую религиозную общину.
 А может еще и оттого, что в глухом подвале далекого Тамбова бандиты изнасиловали, а потом исполосовали ножами пятнадцатилетнюю дочь Сереги, красавицу Олю, не дождавшись многотысячного выкупа в назначенный срок.

 **************************