Сказка о Мятежном ангеле

«А в небесах давно закончилась война…»
Православная группа «Византия»


Он был зол.
Он был очень зол.
Он был чертовски зол.
Впрочем, как же иначе, если он и был чёртом.
Чёртом?
Какое глупое слово, скрежещущее, словно клинок о камни…
Неужели он, белокожий рослый красавец с гривой чёрных, ниже пояса, волос, может откликаться на эту обидную, пустую кличку?
А ведь он уже привык… Всеслышаший и всевидящий, он нервно сжимал и разжимал кулаки, когда раздавалось очередное: «Чёрт подери!»
Допив мерзкое ячменное пойло, которое в этом трактире почему-то гордо именовали пивом, он ради баловства и в угоду своему дурному настроению, силой взгляда приподнял над столом глиняную кружку и послал её в сторону ближайшей стены, о которую та и разбилась с оглушительным грохотом. Визг и ругань, раздавшиеся в тот же миг, немного его позабавили, но не развеяли гнетущей тоски, что обвивала его существо почти осязаемо, словно верёвка шею преступника.
Хотелось превратить собственные руки в два сочащихся ярким пламенем клинка, выстрелить из-за спины тугими крыльями и заорать так, чтобы весь это поганый городишко с его спесивыми мужами, заросшими по самые глаза чёрной бородой, с его занудными жёнами, пугливыми, точно клушки, обратился в горсть серого праха, который тут же взовьётся в вечно-синее, улыбающееся небо.
Но разве от этого станет легче?
Разве он чёрт?
Он же ангел. Мятежный ангел.
Тихий вздох, раздавшийся возле самого уха, заставил Мятежного нехотя поднять грустные глаза. Рядом стояла девушка, черноглазая, полуголая, смуглая, как и все в этой прокалённой солнцем земле.
Не хочет ли господин ещё пива? Нет, не хочет. Не хочет ли он чего-нибудь ещё? Нет. Ничего он не хочет. Уже давно… С тех самых пор, как…
Мятежный спохватился. Осознав, что произнёс всё это вслух, он растерянно замолчал, моргнул несколько раз отливающими грозовой синевой огромными глазами, потом поднялся на ноги одним грациозным, исполненным силы и неги движением.
Девушка зарделась и попятилась назад, к стойке, где толстый трактирщик вытирал посуду и одновременно вёл разговор с десятком таких же толстых посетителей.
Мятежный положил на гладкую столешницу две серебряных монеты и вышел.
Конечно же, монеты были фальшивыми.
Он брёл по пыльным, кривым переулкам и размышлял о том прискорбном для себя моменте, когда он понял, что чужая боль перестала приносить ему удовлетворение. Это произошло давно, ещё во времена Всемирного потопа.
Какая идея тогда пропала, какая идея!
Ему удалось собрать их всех воедино, как мышей в горшке, но когда пришла пора захлопнуть крышку, оказалось, что двое из них сбежали. Мало того, что они сгубили на корню весь замысел, так ещё и размножится по новой умудрились! Но самым муторным было то, что спасшиеся людишки стали обвинять во всём Единого, своего Творца, мол, разгневался и наслал на землю дождь сроком в девять дней и девять ночей…
Если бы Мятежный знал тогда, что всё обернётся именно так…
С тех пор Единый окончательно отвратил от него свой взор, а, попросту, говоря, махнул на него рукой. Козлище в стаде агнцев. Ни молока, ни шерсти, ни простого удовольствия от общения.
А ведь он хотел… он хотел … всего лишь любви.
Единого.
Наглеца Михаэля. Подлизы Габриэля. Ябеды Рафаэля. Лежебоки Уриэля.
Нет, конечно же, не так.
Любви Единого.
Любви Красавца Михаэля. Умницы Габриэля. Правдолюбца Рафаэля. Тихони Уриэля.
Отца и братьев.
Аааааааа!
Мятежный и забыл, каким бывает Вознесение.
Внезапно очутившись на небе, в царстве режущих глаз белизной облаков, запыхавшийся, онемевший, он предстал перед Единым в первозданном облике нагого совершенного существа с перламутровыми, слабо подрагивающими за спиной крыльями.
Творец сидел на краю облачного бассейна и, время от времени черпая пенящуюся белую массу, лепил из неё цветы.
-Ты зачем кружку в трактире разбил? – спросил он вдруг.
Мятежный опешил.
-Тебе-то какое дело? – впрочем, тут же придя в себя, воинственно поинтересовался он.
-Вообще-то я её создал, - улыбнулся Единый. Уголки его глаз засияли знакомыми лучиками морщинок. – Я Творец всего сущего, забыл?
-Забудешь, как же! – пробурчал тот.
 -А потоп зачем устроил? - этого вопроса Мятежный ждал давно, и ответ у него был давно готов, но он отчего-то молчал.
В этот самый миг под руками Единого обретал жизнь кремово-белый цветок с изогнутыми узкими лепестками. Когда цветок был насажен на тёмно-зелёный, глянцевый стебель и заботливо передан возникшему из воздуха младшему ангелу, Единый встряхнул длиннопалыми руками, освобождая их от остатков облачной пены. – А ты умеешь созидать? – опять обратился он к Мятежному.
-Нет, - после долгого молчания задушенным голосом ответил тот.
-А разрушать научился… Ты чего добиваешься, несмышлёныш?
-Нотации мне читать будешь? – взвился Мятежный. Всего одно слово, и его злость вскипела, забурлила и полилась наружу, точно сбежавшее молоко. – Я скажу! Я всё тебе скажу!
-Скажи, скажи! – Отец присел на край широкой скамьи. Неудобно присел, неловко, но распалившийся сын этого не заметил.
-Я всегда хотел значить для тебя хоть что-нибудь! Но ты… Ты воспринимал меня как должное! Как одного из многих! А ведь я не такой, я особенный! Ты сам мне всегда говорил! Помнишь, я спросил у тебя однажды, почему меня зовут иначе, не как других? И ты, ты сказал мне, что я и есть другой! Я не такой, как они эти пустоголовые, безвольные куклы, мои братья! Зачем они тебе? Ведь я… Я…
-Люцифер, - Творец оказался рядом с давящимся злыми, отчаянными слезами Мятежным ангелом. – Ты никогда не думал, что моей любви хватит на вас всех?
-Я хочу быть для тебя Единственным!
-Ты подумал, буду ли тогда счастлив я?
-Тебе непременно надо, чтобы тебя любили все, да? И ангелы небесные, и твари земные…
-Вы все мои дети… И Красавец Михаэль, и Умница Габриэль, и Правдолюбец Рафаэль, и Тихоня Уриэль. Люди, птицы, звери, травы, камни, воды… И ты, Мятежный Люцифер. И ты. Я всех вас люблю. И если я буду вести себя иначе, это буду уже не я.
-Даже меня? Ты любишь даже меня? - прошептал Люцифер. Его сознание не могло вместить в себя новую, простую, великую истину, что Бог есть любовь, и любви этой хватит на все времена, потому что обида его на час, а прощение – навсегда. И на всех в этом мире хватит солнца и облаков, улыбок и поцелуев, милосердия и благодати.
-Даже тебя, Утренняя Звезда. Ведь ты же у меня особенный! – улыбнулся Единый и легонько подтолкнул Мятежного к давно махавшим ему руками братьям.
-Ой, - воскликнул вдруг Люцифер и совсем по-детски, запинаясь, произнёс, - а как же люди? Они… ну… понимаешь… некоторые из них в меня верят… то есть, не в меня, а в чёрта… Теперь-то с ними что будет?
-Люди без чёрта никогда не останутся, - вздохнув, отозвался Творец, - если будет нужно, они его себе сами придумают.
В общем-то, так и случилось.