liric

Сейчас ты будешь читать не о жизни и смерти, не о любви и ненависти, не о свете и тьме… ты вообще не будешь читать «о». Ты будешь читать нас, совершенно полярных и непохожих друг на друга людей. 3 полярности из двух. Может, захочешь стать четвёртой.
Итак, нас трое:

ИГРА В 5 СЛОВ.
Звездасобакаокнофикусобычный.
Обычный день. В окне – толи дождь, толи солнце. Пусть будет радуга. Конечно, всё равно. На окне – фикус. За окном – я не разбираю что. Выключаю свет: радуга. Я склоняюсь над раковиной на кухне и тихонько блюю. Радуга, как будто инфракрасное излучение, пронизывает мою маленькую квартиру, давит мне на мозг. Не могу! Хватит. Сползаю, хватаюсь за помойку (кто-то вчера ел бананы? Ах, да – я). Бананы? (кто же ещё). Отползаю к выходу. Радугу выключили. Под окнами воет собака – дождь. Мне хорошо так, серо. Высовываюсь из окна, на окне у фикуса слёзы текут. Под окнами – молочно-белая собака. Смотрю – меня ещё трясёт. Зеваю. Закрываю окно. Ванная. Кто-то разбил вчера зеркало (кто же ещё). И правда, кулак-то правый нарывает. Иду обратно. Шелковое небо. Звезда. Фикус жёлтый стоит, завядший. Звезда. Думаю, почему-то: так и Раскольников старуху убивал (кто же ещё).
Верно, она загадку мне загадывает, светит в лицо – и никуда больше.
Оцепенела.
Опять включили радугу.
На окне - … (кто же ещё)… Фикус, – как ни в чём не бывало. За окном -…
ЭЛИС



Семейныйкровьбольпронзительныйгладиоус
Пронзительно режет глаза солнце. Солнце, излечи мою боль – я сегодня совсем одна. Одна – это значит в толпе. Сжимаю гладиолус в руке. Вы когда-нибудь видели красные гладиолусы? Я уже не помню - боль застилает глаза. Пронзительный взгляд – и кровь в голову, пульс, - невидимая боль ниткой протянулась от того места, где должно было быть сердце – и до левого виска. Фальшивая натянутая струна! Сегодня наш семейный праздник, и я опять пройду мимо его фальшивой улыбки, распятая взглядом, подарю учительнице цветок и навсегда уйду – далеко ли?…
ЭЛИС

Стулсценасигаретасонлично
Бедный маленький актёр!
Думал, будешь всем. Будешь Голливудом, а стал декорацией, как этот стул. Именно стул: ты любезно принимаешь зад любого.
Вся жизнь: сцена – сигарета, стрельнутая у кого-то – случайный секс с самим собой (все слова на «С»).
Ты уже не привык, что к тебе обращается кто-то лично. Ещё не привык к таким кто-там, как я.
Отвратительно выглядишь (наверное, много врёшь).
Так хочешь оторвать кусочек чей-нибудь любви…
Садись угощу тебя горьким отвратительным кофе.
Для меня – бедный маленький актёр, для других - Бог.
Иди на сцену, я играю!
НЕ-ВЕ-РЮ!
НайбородиНАХ (ака Одежда Пролетариата)
Жутрооблакосумкаслеза.
Я в этом городе – никто. Иду. Лужи вкусно хлюпают у меня под ногами. На ногах – кеды.
Под ними – небо с облаками.
Что будет утром? – Не надо меня спрашивать, я не отвечу! Лучше узнай это у того мужика с бородой. Мне тоже интересно.
Иду. Вокруг символы всемирной дружбы: ресторан, аптека и туалет Ж.
В руках огромная цветастая сумка, в которой тяжёлым грузом лежит в дорогой оправе и роскошной огранки твоя слеза, мой друг.
Жизнь, я не твоя.
НайбородиНАХ (ака Одежда Пролетариата)
Милосукабульваршляпамарина.
Я держу её за руку, а мимо проплывает какой-то бульвар. Мило, - говорит. Ещё бы – июнь на дворе. Луна жёлтая – её бирюзовые очки. Только руки у неё холодные. Навстречу какая-то шляпа плывёт, чёрная.
Я сжимаю её руку, а не она мою.
Воланд,- говорит мило. Шляпа идёт мимо, кадр зависает в телевизоре. «Отмена» – эта кнопка иногда залипает.
Проходит мимо. Марина! – говорю. Смотрит.
Марина, какой воланд? – молчит. Зубы свои скалит, очки блестят – звёзды вокруг. Лопает пузырь (моя любимая фруктовая жвачка). Я – сука – говорит. Смеюсь. А я, - говорю - сук. Смеюсь. А её очки потускнели. Руки холодные. Я сука, - говорит - я сейчас пойду обратно, а ты, Андрей, направо сворачивай. Не увидимся никогда. А меня там Воланд ждёт.
 Чмокнула меня в щёку – фруктовая жвачка. Жёлтая луна, её клетчатые штанишки. Ушла. Смотрю назад.… Стоял, стоял… сплюнул – сука -…
ЭЛИС
ВЗГЛЯДСУМЕРКИВАГОНОКУРОКПОСТУПКИ
«И о чём я только думал?!»- рассуждал профессиональный киллер, туша окурок о лужицу слёз реаниматора. Киллер взглянул в глаза реаниматору:
-Хватит уже!
-Мы – одно и тоже???
-Да. Успокойся! – в сумерках его голос звучал особенно чётко. Как выстрел, как 12 кубиков адреналина…
трансферт в другой мир.
Предпоследний вагон. 2 ангела
НайбородиНАХ (ака Одежда Пролетариата)
Знойзлобашвабражелчьсама
Я сама! Отъебись!
Невероятная злоба, просто коленки трясутся. Все собирают сумки и покидают офис, а он идёт (нет, бежит!) за мной по длинному коридору: двери со всех сторон, окна со всех сторон, внизу ковролин.
Я тону в этом ковролине, но бегу. Ломаю каблук – желчь захлестнула меня тошнотворной горячей волной, но я не могла остановиться и отдышаться.
Он о чём-то умоляет, кажется.
Отъебись! Швыряю в него папкой – бежит. Швыряю туфлями и бегу по ковролину. Швыряю попавшейся под руку шваброй.
Отъебись! Я сама!
-милый, злой ты мой человечек!
-отъебись, я сама!
Добегаю до конца и колочу рукой в лифт. Нет ни звука. Ещё одна швабра.
Долблю ей в окно.
Отъебись! Швыряю назад оставшимися бумагами. Часть уже вьётся в воздухе.
Я сама.… До окна полтора шага – я наконец-то без каблуков…
ЭЛИС



15 грамм лирики в прозе. Две ночные тени о себе и тебе.
Размышления о жизни.
Вообще, в меня сколько не плюй, а врагом мне не станешь. Если я не захочу.
-Что с тобой?! Что-то случилось?
-Заткнись! Как будто тебе интересно. Ты иди-иди. Там вон стоит А., а там Л. ждёт. Ага, и А. не забудь позвонить. А меня одну оставь. Ой посмотрите на него! По глазам он видит, что что-то случилось. Ага, тоже мне друг. Нет, ты мне знакомым был – знакомым и останешься.
А я похожа на свалку? Разве в меня можно скидывать всё дерьмо этого прекрасного мира? Ведь это мой колодец снов! Кто вы такие??? И кто ВАМ дал право???
« в который раз попадаешься в капкан, как больно!»
Опять: ой-ой, взгляд. Всё, блин, любовь до гроба. А высоко взлетел – больно падать.
Не помня зла невозможно быть живым.
Люди живут. Волки живут.
Значит, я хочу быть мёртвой? ( НайбородиНАХ смеётся над словосочетанием «быть мёртвой»).
Ведь я не хочу помнить зло, а придётся. Таков мир.
Чем я лучше волка? Наверное, тем, что я помню, хотя и мало.
А на дороге впереди клубиться дым
И дома растут…
Вот выйди на улицу: 21, 19, 23, 66. Всё?! А, нет. Завод – двигатель прогресса (как я могла забыть!)
Стой! Опять дом! Солнце! Вот оно! На небе солнце!
А что вы так на меня смотрите? Не надо! А хотя какая разница: вам всё равно ничего не понять.
Так проще, правда
А ведь это
Моя
Жизнь…
Йорик
Про себя.
1, 2, 3, 14, 26, 38… ****ец!
Я смеюсь. Ха-ха. Почему? Потому что могу. Если бы я могла, я бы летала. Это вопрос времени и желания. Время страшнее желания, убивает его. А ещё усталость. А ещё мысли. Безумные блохи, кусающие тебя и разбегающиеся в разные стороны. Ты пытаешься раздавить их и они умирают с треском. Паразиты. Ничтожества. Но одна из этих мелких, практически микроскопических тварей, может укусить тебя и занести инфекцию. Смертельно. Умрёшь и даже не поймёшь как. Если заболеешь идеей, исход, понятно, летальный. Но не надо лечиться и искать панацею. Поможет только трепанация.
Ещё у меня есть желания. Очень обывательские: литр апельсинового сока, томик Паланика, 4.35 метров личного пространства, собственные целые вены. Собственная целая душа. Собственная. Непроходящая болезнь ума и горячая кровь. Быть может, даже раскалённые нервы.
Возможно, даже есть мечта. Но я не вижу её, не чувствую. А может это просто запах или просто запёкшаяся кровь на моём плече. На твоём плече.
И ты опять удивишься сочетанию во мне концентрированного позитива и негатива. А может концентрированной ярости, блестящей медным нефтяным блеском.
Как я выгляжу: посмотри в зеркало, моё сердце… сделай самую страшную гримасу, а потом резко ударь себя по лицу, улыбнись… это я. Тоже улыбаюсь, потому что могу.
Что для меня Бог? Нестерпимый агрессор. Я протягиваю к нему свою синеватую ладонь, а он разрывает её по линиям судьбы. Кровь. Потом он просит потрогать его лоб (нет ли у него температуры). Я трогаю своей уже алой ладонью, оставляя кровавый след. Люди думают, что это след от тернового венка.
А ещё я сливаюсь со светом, отбрасывая мощнейшую тень…
Вот и поговорили обо мне.
А я – это ты. А ты – это Бог. Я – это бог. Я – это… КТО ТЫ?
НайбородиНАХ (ака Одежда Пролетариата)
Ангелы.
Интересно, какие они? Может вовсе не такие, какими их представляют (нимб, крылья, белые длинные одежды, белокурые волосы, такая добрая и лучезарная улыбка на лице…).
А вдруг в век кали-юга, они с сигареткой в зубах, драных кедах и с ирокезом (или с огромным шухером – найбородина, отступление для вас). А может он одет в синие одежды, его лицо не выражает ровным счётом ничего, в руках у него книга твоей жизни. Рядом всегда ходит кошка. А ещё Ангел- девушка. Потому что я так хочу. Никакие ограничения на Ангелов не действует, и поэтому у моего Ангела красно-розовые волосы.
Я плохо рисую.
Ангел устал. Все жалуются ему на жизнь, просят чего-то материального и бытового. Все говорят: «как я хочу…». А ведь никто ни разу не пробовал скормить своё ХОЧУ на площадях, в руках своих подруг.
Наверное, чернила у Ангела скоро кончатся: сколько можно записывать!
Нужно записать где-то на бумажке: купить Ангелу ручку.
Йорик
Вместе.
Прошивая сургучовыми нитками свою жизнь, понимаю, что были моменты, которых жаль.
Стежок.
 Момент улыбки солнца. Тёплого, доброго, но беспощадного. Сухого. Я не ты. В те дни не я была тобой, а ты был мной. Люди, с которыми я общаюсь, постепенно превращаются в зеркало, которое мутно отражает меня. Потом вы лопаетесь, и моё отражение смеётся миллионом осколков.
Стежок.
Момент твоих слёз. Когда ты, потемневшее зеркало, плакал, жалея меня. Не надо. Мне было хорошо, а тебе плохо в моей шкуре. По сути, ты жалел только себя. Свой зеркальный организм.
Стежок.
Момент, когда ты понял, что границы – только формальность, чтобы окончательно не свихнуться. Я знаю лишь одну границу – жизнь \смерть. А ещё я знаю, что смерть заканчивается жизнью. Неизбежно.
Стежок.
Момент, когда стало страшно включать телевизор. Все люди вокруг – просто ты, с добавками. Как йогурт. Чистый продукт родился 2006 лет назад и является идеальным. И именно поэтому не представляет для меня интереса. И когда я вижу в новостях зверства, понимаю, что в кадре я убиваю (унижаю, граблю, смеюсь, надругиваюсь, насилую) себя. Тебя. Всех. 1, 2, 3, 4, 5, 16…****ец!
Стежок.
Момент, когда я устала от декаданса. Я заражаю им как чумой. Больше не буду. Честно. Посмотрите мне в глаза или в зеркало, что есть одно и тоже.
Стежок.
Ночь, когда я спала.
Стежок.
Время, которое осталось.
Стежок. Узелок.
НайбородиНАХ (ака Одежда Пролетариата)

Четыре с половиной диалога. Плюс четыре че. Декорация мира.
О внеземных цивилизациях. Истина где-то рядом, часть первая. Раннее утро, Тверской бульвар, кофе. Олег (4Ч), НайбородиНАХ.
-Дерьмовое утро…
-Так точно.
-Ты любишь утро?
-Да, но это нет.
-Почему?
-Потому что оно изрядно дерьмовое, как и этот кофе. Передай сливки, пожалуйста.
-Слушай, давно хотел у тебя спросить, ты в инопланетян веришь?
-После общения с тобой – да.
-Серьёзно, веришь?
-Ну, отчасти. Я верю в энергию и разум, а в конкретных существ, пожалуй, - нет.
-Так я вот что вчера думал.… Если бы инопланетяне были, они бы давно прилетели, украли все полезные ресурсы, поработили бы всех красивых девушек, что отчасти тоже полезный ресурс… и всё. А у нас пока есть всё. Ну, может, только с девушками напряжёнка. Следовательно, их нет?
-Примитивно мыслишь. Ты не думал о том, что у этих… хм… тварей совсем другие ценности. Может, у нас давно тырят выхлопной газ, и это – полезно.
-И мы их не видим?
-может, другая жизнь – это всего лишь запах. Или звук. Или ощущение. Может, это гораздо насыщенней, чем наша жизнь. Почему ты думаешь, что у нас одинаковые понятия добра и зла! Быть может у других высшим состоянием нирваны и лучшими отношениями является ненависть!!!
-НайбородиНаХ, сволочь, показывай быстро, где твой звездолёт!

Жизнь после. (крыша типового спального района, пирожки с мыслями, чей-то красный зонт со слонами). Йорик и Ронни (спит).
-Ты спишь?
-…
-Просто слушай. Я поняла, как всё устроено.
-угу……
-Мне кажется, жизнь подобна библиотеке. Вообщем, пока мы на руках, нас читают. Потом сдадут, для будущих воскрешений. Самое страшное, если тебя потеряют или украдут. Самое главное стать умной и хорошей книжкой, чтобы не пылиться на полке и чтобы тебя не лапали пальцы кого не надо. Понял?
-…
-Повтори!
-…
-Всё правильно.
Улыбнулась.


Эгоизм. ( Йорик, Найбородинах, 4.23, не в чём не винный раскалённый телефон):
- У тебя есть друзья, которые делают из тебя Бога?
- Это НЕ друзья. Много таких знакомых.
- Меня просто реально задолбало помогать людям. Я не вижу отдачи!
- А при чём тут твоё божественное начало?
- У меня завышенная самооценка. Поэтому, когда я начинаю помогать людям, они начинают меня наделять чем-то божественным и считать, что я могу всё… а я не могу уже быть чем-то меньшим из-за своего эгоизма.
- Ты хочешь избавиться от эгоизма.
- Да
- Почему?
- Он мешает мне жить.
- Убивать эгоизм ради эгоизма..?


Истинна где-то рядом. Часть 2. (те же: Олег 4ч, Найбородинах, Тверской бульвар, дерьмовый кофе):
- Надька, приколись! Мы одиноки во вселенной, но нас таких много.

ДНИ.
Семь - детское время.
Утонула в тупом времени. Больно. За окном красивый дождь. То же и на душе. До этого – сумбур. Сегодня даже, по-моему, было утро, но я на него опоздала. На вечер опоздаю тоже. «Привет, передай, что меня не будет».
В последнее время, только такие старые суки, как ночь рады ждать меня до бесконечности, держа в руках жёлтые цветы (Аррррррр! Ненавижу цветы! Ненавижу жёлтый).
Я натягиваю чёрные вельветовые брюки. Надеваю кеды, с малиновыми шнурками. Ухожу.
- ты куда?
- В страну оз. ( в детстве я всегда считала, что это не «оз», а 03.)
- Элли, купи по дороге кофе. Да, и сделай, что-нибудь со своей причёской, а то ты смахиваешь на Страшилу!
- Будет исполнено, Железный Гомосек!
- Иди в жопу! Мне нравятся твои шнурки.
- Они волшебные.
Иду в лифт. Он мне напоминает ячейку для тела в морге. Смешно. На стенах надписи: «Я застрял. 15.03»(Хоть кто-то провёл время с пользой), «Солнышко, когда ты будешь со мной?» (Брррррр…..Ненавижу солнышко, ненавижу себя, ненавижу когда), «цой жив» (ага, просто крепко спит. Зачем нужны восставшие мертвецы. Заткнись! Во всяком случае, цой выглядит сейчас намного свежее и веселее, чем ты, майн херц), «***» (Я не понимаю какого хуя не с того не с сего может появиться эта запись).
На потолке лифта моя любимая надпись; «хули бошку задрал???» ( правда, зачем?)
Выхожу. Весна идёт за мной, нервно курит, пихает в спину.

Жду поезда в метро. Какое-то непонятное существо спрашивает, как меня зовут.
- Зачем?
- Ты мне нравишься.
- А мне нет.
- Я?
- Нет, я.
- Так как тебя зовут?
- Меня зовут: Сама прихожу.
Брейк. Разошлись. Боец в чёрных трусах и боец…
Ты знал, с недавнего времени я ненавижу своё имя? Потому что самое паршивое чувство по-моему – это надежда. Дерьмовое чувство. Продажное. Качество для убогих моральных инвалидов, которые уже просто проводят время на этой земле.
Как обычно, вышла на Киевской, чтобы подождать тебя. Глупо? Да. Мы не договаривались.
Сажусь обратно в вагон.
Выхожу на улицу. Свадьба.
На лицах этих ублюдков абсолютное счастье. Я тебя люблю! –О! Но я люблю тебя больше. Больше всех люблю вас я, дети мои, потому, что до сих пор жива.
Ради тебя, упырь. И тебя. И тебя. И тебя. И тебя. И тебя, кто бы это ни читал (зря улыбаешься).
Так вот. Именно так выглядит апокалипсис и абсолютно чистая ложь.
Они говорят друг другу, что будут любить вечно, но не пройдёт жизни одной собаки, как она будет визжать и плакать. А он просто уйдёт. Ха! А она попросит тупую подругу утешить её. Эта дура даст ей надежду (Бррррррррр!). И она с этой надеждой тупо умрёт. Она не будет женщиной, не будет выглядеть хорошо, не будет нравиться, в первую очередь самой себе.
Иду. Двое. Она топает ногами и орет, что ненавидит, что навсегда.
Дура, выпуская на крыльях слова, которые ничего не значат, рискуешь стать Богом.
Иду…
Блииииин, как же противно когда перья намокают. Вернусь домой, просушу феном. И вообще тяжело быть твоим ангелом…

Я
Коричневый. Стол и условная книга. За стол садиться девочка у неё чёрные волосы и симпатичная отросшая чёлка. Она открывает книгу и пролистывает страницу за страницей. Станица. Страница. Шелест. Пыль. Она закрывает книгу, ведь она пролистала полностью. Она встаёт из-за стола. Становиться на табурет. Просовывает голову в веревочную петлю рядом. Петля затягивается. Табурет падает из-под детских ножек. Она повесилась. Обратно. Под её ножками появляется табурет. Петля слабеет. Она вынимает невредимую шею. Садиться за стол. Листает книгу с конца. Дойдя до первой страницы, закрывает книгу. Достаёт пистолет и застреливается.
The beautiful people…
ТЫ.
Рассказать о тебе в 64 слова?
Извините…подвиньтесь…который час…абонент временно не доступен…батарея разряжена…утро добрым не бывает…с кетчупом…сто девяносто восемь рублей двенадцать копеек… кто там… я люблю тебя…пока…где…с сахаром…душа…можно…синие джинсы…сумасшествие…есть лишняя ручка…есть лишнее сердце…недостойно…могу лучше…водителя автомобиля …дерьмо…трави трассу…запасный выход… осторожно! двери закрываются…ты.

НайбородиНАХ


Можешь сюда завернуть свои мечты…


Рецензии