Рассказка номер два. Про весень

Мы договорились встретиться второго марта. Когда-то давным-давно договорились и с тех пор встречались ровно раз в год, сидели на скамейке у Патриарших, шептались о чем-то, о ерунде всякой, а потом расходились.
Весна приходила ко мне на день позже, чем к календарю и на месяц раньше, чем ко всем остальным. Как-то раз, найдя её, замерзшую и озябшую, в конце бесконечного, сутулого и серого февраля, я предложила ей горячего чая, и мы сидели, разговорившись, довольно долго. Тогда-то и решили, что второго числа, в следующем году, будем так же сидеть и болтать о чем-то, ну или молчать, если говорить не о чем.
В марте еще лежит снег, в марте еще холодно и даже совсем не промозгло; в марте, - говорят люди, - весна еще не весна. Всплескивают руками, восклицают: «Смотрите на календарь, а потом смотрите вокруг, это издевательство!».
Ей обидно, наверное, это все слушать, и она уходит тихонечко, незаметно, как пришла, до самого крайнего срока – апрелемая; то есть на самый последний момент все оставляет, откладывает, прямо как я; мы наверняка поэтому и подружились как-то сразу.

В прошлом году я пришла чуть раньше назначенного часа, села на скамейку, начала разглядывать окрестности – мало ли, вдруг что-нибудь успело измениться. Легкая куртка свободно трепыхалась по ветру, люди вокруг мерзли, кутались и опять пытались призывать весну к календарю. Но она предпочла подойти ко мне, незаметно, делая вид, что её, да, правда, еще нет, и придет едва ли через месяц.
Она села рядом и принялась оживленно болтать ногами и языком.
- Помнишь, тут в прошлом году к скамье прилепили наклейку, такую, переводную, что ли, с кораблем. Синий, море вокруг тоже синее, и трубы, трубы, ууу!
Помню, признаюсь, я поэтому и пришла пораньше - тебе картинка нравилась, а её сорвали. Я новую нашла, приклеить собралась, а ты сегодня ну ни чуточки не опоздала. Даже обидно.
- Ничего,- говорит весело,- давай сюда свою лодку!,- тянет руки, а потом выдыхает восторженно,- уух, да это же настоящая галера, весел-то, весел, и глаз какой на носу! Или это тогда не галера, а ладья? Впрочем, какая разница. Расскажи лучше, как жизнь.
И начинаю рассказывать заранее приготовленную историю: весна любит теплые истории, грустные немного и с хорошим концом. Впрочем, можно и с плохим – тут главное, чтобы сама история хорошая была (я таких не знаю: у меня либо смешные, либо глупые, а то вообще и то, и другое одновременно, что уже ни в какие ворота не лезет), приходится выдумывать.
А она мена не слушает даже, тихо шепчет себе что-то под нос, вертит несчастную галеро-ладью в руках, а прошлогодний корабль – в мыслях.
- А ведь здорово было бы, если бы я могла лето с зимой и осень на корабле проводить, плыла, плыла, плыыыла, потом – с торжеством, с праздником, - заходила в какой-нибудь порт в середине апреля – и там до конца мая оставалась. Потом – опять торжественно – отчаливала, и прощайте-прощайте до следующего апреля. Здорово, да?
Ну не знаю, хмурюсь, насколько это здорово, позволь напомнить, что не во всем мире весна наступает в одно время, да и круглый год на корабле – то еще мучение. Давай я лучше, раз ты так о празднике мечтаешь, сбегаю куплю чего-нибудь. Тут, рядом совсем, понижаю голос, дальняя родственница зимы печет такой пломбир, какого нигде-нигде нету. Я сбегаю и вернусь тут же, я быстро.
А сама думаю: может, её хоть еда отвлечет от корабликов-лодочек, так ведь и без весны остаться недолго, уплывет, вот прямо возьмет и уплывет. Она даже не ответила ничего, все картинку в руках крутила и бормотала тихо. И бегу быстрее, цапаю несчастное мороженое, возвращаюсь, растеряв по пути все остатки дыхания, но нет, сидит, даже от картинки отвлеклась.
- Ох,- удивляется,- мороженое! Мне нельзя, а то вдруг заболею, будет вам весна с метелями и вьюгами. Впрочем, давай сюда, все равно март месяц, до апреля еще жить и жить.

Мы посидели еще чуть-чуть, молча; она рассеянно скормила несчастный пломбир пробегавшей мимо собаке, разморозила, скорее случайно, чем по задумке, пару окоченевших птиц, и ушла, тихо насвистывая незатейливый мотивчик. Она даже забыла подозрительного гибрида, внебрачного сына – или дочь? – ладьи и галеры на краешке скамейки. Было решено забрать с собой и приберечь до следующей весны – в смысле, нет, до следующего года, весна-то все время одна и та же.

---

Вот уже и начало апреля, а оттепели все нет и нет, стыло, холодно; унылый бесконечный февраль, самый короткий и злой месяц, вырос, вытянулся вдвое. Погодные чародеи не предвещают никаких улучшений, мне надоело сидеть целыми днями на скамейке у Патриарших в смутном ожидании чуда, хотя бы самого маленького и завалящего. Иногда, когда дует все тот же зимний и колкий ветер, мне чудится соленый, липкий шум моря.
Но я уже нашла целых два порта в родном городе (один покрупней, другой поуютней) и размышляю над тем, как устраиваются праздники.

«Как угодно, только бы без мороженого»,- думаю, и осторожно спускаю хрупкий кораблик из обрывка газетного листа с прогнозом погоды в первую проталину.