Рассказы о маленьком Глейкине

I.

Когда Имка Глейкин был маленьким, он обратился к маме с вопросом:
- Мам, а мам, а откуда я взялся?
- Вот именно, - ответила мама и ушла на кухню.
Тогда маленький Глейкин подошел к папе.
- Пап, а пап, а откуда я взялся?
- Спроси у мамы, - ответил папа.
- Я спросил, а она сказала только: «вот именно».
- Вот именно, - произнес папа, уткнувшись в газету, - и мне она на этот вопрос также отвечает.

Тогда маленький Глейкин вышел во двор, чтобы распросить детвору.
- Наверно, как все – из капусты, - предположили самые смекалистые из соседских детей Ленка и Олька.
- Не может быть! – обиделся маленький Глейкин, - я не такой как все!
- Это почему же?! – рассердился Андрюха, главный местный хулиган, поднесший к носу маленького Глейкина кулак.
Маленький Глейкин, конечно, испугался, но виду не подал.
- А потому... а потому, что я… я… умею то, что не умеет никто! Я умею стихи писать!
- Подумаешь. Я тоже умею стихи писать, - хором крикнули Ленка, Олька, Андрюха и Вовочка.
- А я пишу лучше всех! – воскликнул маленький Глейкин, - а вы все, а вы... эти... как это… граммофоны!
- Чего, чего?! – подбежал опять с кулаком наготове Андрюха. – А ну-ка, Имка, повтори!
- Граммофоны и еще пошлыки! – бесстрашно огрызнулся маленький Глейкин.

В этот день маленький Глейкин понял, что мало уметь писать стихи лучше всех, надо еще убедить Андрюху в том, что лучше их двоих во дворе никто не пишет.

II.

Однажды, воспользовавшись тем, что хулиган Андрюха слег от краснухи и был занят исключительно подсчетом прыщиков на своем теле, маленький Глейкин развесил по всему двору объявление:
«Сегодня на веранде тети Люси состоится творческий вечер известного на весь двор поэта Имки Глейкина. Вход на веранду бесплатный. После чтения стихов поэт будет отвечать на записки. Просьба записки заготовить заранее и отдать их тете Люсе».

Вечером веранда тети Люси была заполнена до отказа. Посреди нее стоял высокий стол, а на столе возвышался поэт. В ту пору маленький Глейкин был кучеряв и длиннонос, что, конечно же не могло не отразиться на его мечтах и вере в светлое поэтическое будущее.
Раздались нетерпеливые аплодисменты и маленький Глейкин приступил...
Так рванулось к тебе нутро,
Словно ты из другого мира,
Словно я, наточив перо,
В твою душу врезаюсь лирой...

Маленький Глейкин замолчал в ожидании овации и восторженных криков «Браво!». Но аудитория молчала, и он продолжил...

Чтобы этот неверный звук
Не сумел сломать музыки нашей,
Чтобы Синяя птица на сук
Не свалилась во мраке уставшей...

Тишина. «Странно», - подумал маленький Глейкин, пристально вглядываясь в окружающих. «Может, чего-нибудь попроще» …

Ты ложись и протяни
Ноги мне и руки,
Даже если в эти дни
Мы с тобой в разлуке...

И снова никакой реакции. Только переставшая играться косичками Ленка подняла руку.

- Вопросы потом, - сквозь зубы процедил маленький Глейкин.
- А у меня не вопрос, - скороговоркой произнесла Ленка, - у меня понос.
И, не дожидаясь ответа, унеслась быстрее ветра, опрокинув по дороге двухсоткилограммовую тетю Люсю.
После каждого четверостишия кто-то поднимал руку, и аудитория заметно поредела. Когда на веранде остались двое – сам поэт и тетя Люся, тщетно пытавшаяся подняться, маленький Глейкин, спрыгнул со стола.

В этот день маленький Глейкин понял, что мало быть гениальным поэтом. Что есть гений без аудитории? Необходимо работать над повышением культурного уровня масс.

III.

Как-то раз маленький Глейкин решил на досуге почитать Пушкина.
«Только и слышно повсюду: великий Пушкин! Гений! Основоположник! Сейчас узнаем, какой ты у нас великий. Сейчас посмотрим, чего ты там основоположник».

Маленький Глейкин уселся поудобнее в доставшееся ему в наследство от бабушки кресло-качалку, открыл томик и углубился в чтение...

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

«Чистой красоты? Как это? Хм… как будто красота может быть грязной. Мда... Образы скромненькие… Пока что не очень. Не очень...»
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

«Так, так, так...Вновь - любовь. Рифмочка-то затасканная. Ай-ай-ай! Нехорошо. Не достойно это великого. Ладно, пойдем дальше».

Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий…

«О, Боже! Какая пошлость! И вот это они называют поэзией, здоровой эротикой?! Тьфу! Глаза б мои не видели. Ну, нет, меня не проведешь! Уж я-то знаю, чем отличается здоровая эротика от нездоровой порнографии. Эротика – это то, как описываю этот процесс я»:

Слышишь, как звучат во мне
Вены и аорта?
Значит в мертвой тишине
Я отнюдь не мертвый.
Видишь, встал мой волосок
Дыбом одиноко?
Значит влезть готов он в срок
В твой кудрявый локон.

«Вот как надо, великие основоположники!»
Маленький Глейкин решил больше не тратить время на чтение Пушкина и ему подобных. Теперь он не сомневался в том, что именно ему суждено стать тем, кого потомки предпочтут всем остальным. Но потомки потомками. А вот как быть с современниками?

Маленький Глейкин вскочил с кресла-качалки и подошел к окну, из которого был виден родной двор. По двору шастали туда-сюда современники, не ведающие о том, какой замечательный пиит удостаивает их своим вниманием. И стало ему очень обидно.

В этот день маленький Глейкин понял, что мало быть гениальным поэтом. Необходима мощная раскрутка.

IV.

Во дворе маленького Глейкина, в том самом дворе, который еще недавно славился патриархальным спокойствием, наступили смутные времена. Тут и там вспыхивали жаркие споры, нередко переходившие в потасовки. Возводились баррикады, рылись окопы.
Двор стал похож на Перекоп в далеком двадцатом году. Относительно спокойные дни поочередных манифестаций и митингов, заканчивавшихся развешиванием листовок поверх листовок оппонентов и легкими перестрелками из рогаток, канули в лету. Все готовились к последнему и решительному...

Дело в том, что двор был поделен на поэтические партии и фракции, каждая из которых не могла смириться с существованием других.
В левой от ворот западной стороне размещался штаб поэтов-эротоманов во главе с блистательным Юликом Петровым, чей лозунг «Эротику – в массы!», пользовался всевозрастающей популярностью среди молодежи.
На втором этаже над ними размещалась тусовка поэтов-матерщинников. Их идейный вдохновитель, известный хулиган Андрюха, жаждал крови и фонарей под глазами ненавистных противников истинной поэзии.
В центре царили Ленка и Олька, собравшие под свои знамена любовных, гражданских и философских лириков. На восточной стороне располагались хоккуисты, рубаисты и танкисты... и так далее по периметру.
В самом дальнем затемненном углу двора жил маленький Глейкин. Сам себе партия и сам себе единственный член этой партии, которая называлась: «НПГ» - Народная Партия Глейкина. «Кто не разделяет моих убеждений, тот не поэт, а графоман и пошляк.» Таковым было его поэтическое кредо.

Именно маленькому Глейкину пришла в голову идея забить стрелку руководителям всех партий и движений, чтобы, наконец, обьясниться, кто есть кто.

Стрелка проходила на веранде тети Люси. Доброй, толстой, хлебосольной тети Люси, которая накрыла пышный стол для столь представительной компании.
Первым слово взял главный застрельщик.
- Я требую, чтобы Юлик Петров распустил свою фракцию, которая разлагает еще физически не созревших членов общества. Долой этих вредителей на наших непорочных телах, содрогающихся в поллюциях!
- Долой! – поддержали его все присутствующие, кроме Юлика Петрова.

И тогда маленький Глейкин, вдохновленный поддержкой, продолжил:
- Я требую устранения из наших рядов Ленки и Ольки, которые, каждый раз проходя мимо моих окон, хихикают и плюются!
- Долой! - закричали все, за исключением Ленки и Ольки.
- Я требую, чтобы матерые матерщинники, возглавляемые Андрюхой, покинули навсегда поэзию и никогда в нее не возвращались! Доколе мы будем терпеть тех, кто, не зная ни стыда, ни меры, покрывают меня матом при всяком удобном случае?!
- Доколе! – раздалось отовсюду. Только Андрюха с какой-то целью полез под стол.
- Да здравствует Народная Партия Глейкина – флагман русской словесности и единственная сила, способная сохранить родной язык в его первозданной чистоте, свойственной языку наших далеких предков!
Здесь маленький Глейкин задумался над тем, что сказал, но осознать до конца не успел...
- Ура! – по инерции закричали присутствующие.
Стол неожиданно закачался и стал заваливаться на бок. Из-под него вылез Андрюха, оказавшийся прямо перед маленьким Глейкиным…

В этот день маленький Глейкин понял, что недостаточно быть искусным оратором. Необходимо проводить предварительную работу по обезвреживанию потенциально опасных противников, чтобы не допускать их к участию в честных дебатах.

V.

Однажды с маленьким Глейкиным случилось то, что когда-нибудь случается с каждым поэтом. Он влюбился. Влюбился самозабвенно, безумно.

Первая любовь к маленькому Глейкину пришла в образе соседской девочки Тонечки, чья семья недавно переехала в их дом.
Златокудрая, с огромными зелеными глазами, чуть курносая Тонечка, ставшая сразу же любимицей всего двора, поразила маленького Глейкина, до сих пор даже не подозревавшего, что может испытывать такие сильные чувства. А чувство его вспыхивало с еще большей силой, когда он видел, как вокруг Тонечки кружились другие мальчишки. С ними Тонечка играла в разные игры, веселилась, а на него совершенно не обращала внимания.

Маленький Глейкин, который считал неприемлемым для себя играть в эти дурацкие игры, решил добиться взаимности своим незаурядным поэтическим талантом.
Он не спал ночами. Он думал о ней. Он не спал ночами. Он творил...

Я так хочу к тебе на грудь…

«Нет, это, конечно, гениально, но сумеет ли оценить?», подумал маленький Глейкин.

Я так хочу к тебе на грудь.
Хочу к груди твоей прильнуть…

«Это тоже здорово, но вот поймет ли? Не слишком ли это будет сложно для нее?»

Я так хочу к тебе на грудь.
Хочу к груди твоей прильнуть,
Чтоб на груди твоей уснуть…

- Ай, да Глейкин! Ай, да сукин сын! – воскликнул маленький Глейкин, потирая руки.
Но он не остановился на достигнутом. Долгие поиски, мучительная бессонница – удел настоящего пиита.

Как-то раз, улучив редкий момент, когда златокудрая Тонечка была во дворе одна, маленький Глейкин подбежал к ней, встал на колени и прочел:

Я так хочу к тебе на грудь.
Хочу к груди твоей прильнуть,
Чтоб на груди твоей уснуть.
Я спать хочу и в том вся суть.

- Ах! – воскликнула Тонечка. Ее щечки с кругленькими ямочками у губ покрылись алой краской. Огромные зеленые глаза увлажнились. – Ах! – повторила она и быстро убежала домой.

«Однако...», задумался маленький Глейкин. «Что бы это значило?"

На следующий день, выйдя во двор, маленький Глейкин обомлел. Он увидел Тонечку в обществе своего заклятого врага, эротомана Юлика Петрова. Они сидели на веранде тети Люси, держась за руки. Юлик читал свои стихи, а Тонечка, внимая, смотрела на него с восхищением.

В этот день маленький Глейкин понял, что мало быть гениальным поэтом. Надо провести кампанию по опорочению соперника.

VI.

Однажды маленькому Глейкину приснился сон...

Через открытое окно к нему в квартиру влетел персидский ковер-самолет. В центре ковра восседала Стихиризада – воплощение всей сетевой литературы. Черты ее лица были нечетки настолько, что трудно было разобрать красива она или нет. На каждом из тридцати пальцев блестели огромные бриллианты с врезанными в них названиями рубрик. Во лбу горела звезда, все пять концов которой плавно переходили в разноцветные провода, исчезавшие где-то далеко за окном.
- Здравствуй, Имка, - прозвучал ее гулкий голос. - Я расскажу тебе сказку о мальчике, который мечтает быть великим поэтом...
- Не надо мне рассказывать сказки, - закапризничал маленький Глейкин. – Лучше сделай сказку былью. Выполни три моих заветных желания.
- Ладно, - согласилась Стихиризада, - но учти, что желания твои не должны вступать в противоречие друг с другом, если не хочешь, чтобы я исчезла. И знай меру, иначе мой ковер превратится в разбитое корыто.
- Знаю, знаю. – махнул рукой маленький Глейкин. – Значит так, - деловито произнес он. – Я хочу... я хочу, чтобы все мои стихи были номинированы и под ними оставлялись только восторженные отзывы... Минимум по сто штук на каждый стих.
- Будет сделано. – Стихиризада щелкнула пальцами и затрясла головой. Звезда во лбу стала вращаться, а по разноцветным проводам побежала бесконечная вереница знаков.
Маленький Глейкин улыбнулся в предвкушении.
- Так. Теперь я хочу, чтобы у всех моих недоброжелателей под каждым стихом появилось по сто отрицательных рецензий, а все положительные пропали.
- И это будет сделано, - снова затрясла головой Стихиризада.
- Вот! А еще сделай так... сделай так..., - маленький Глейкин вошел в раж, - чтобы мои недруги вообще исчезли из интернета!
- Ну что ж ты, Имка! Ведь я предупредила...
Стихиризада стала растворяться в воздухе и исчезла. Ковер-самолет свернулся трубочкой и вылетел в окно...
На этом месте маленький Глейкин проснулся.

- Хм, - задумался он, потирая глаза. – В чем же было противоречие?
Думал он долго, но ничего не надумал.

В это утро маленький Глейкин понял, что нечего расчитывать на чудо. Придется всего добиваться самому.

VII.

Однажды маленький Глейкин далеко зашел.
Нет, нет, он даже не вышел со двора. А зашел он далеко в своих взаимоотношениях с окружающими его непоэтами. Нет, нет, на самом деле они были поэтами, но маленький Глейкин называл их непоэтами, потому что поэтом считал только себя. Даже очаровательную Тонечку, к которой питал нежные чувства, он называл непоэтессой.

Чтобы хоть как-то исправить положение, маленький Глейкин решил организовать лицей. Нет, нет, не Царскосельский лицей, а Имкоглейский лицей.
Ну, просто сил уж никаких не было. Буквально не с кем поговорить о поэзии.
Вот и объявил он на весь двор, что готов совершенно бесплатно, на голом энтузиазме, проводить занятия со всеми желающими с целью приобщения их к высокой поэзии и привития им хотя бы элементарных навыков стихосложения.

Но на призыв никто не отозвался... кроме тети Люси. Она вообще была очень добрая и отзывчивая.

«Ну и ладно, - подумал маленький Глейкин. - Лиха беда начало. Вот выучу тетю Люсю и остальные потянутся к знаниям».

На веранде гостеприимной тети Люси маленький Глейкин приступил к первому занятию.

- Начнем с простого, - сказал он. – Ну-ка, тетя Люся, придумай рифму к слову «хлеб».
Нет, нет, слово было выбрано не случайно. Маленький Глейкин как раз в этот момент отрезал для себя кусочек хлеба. Тетя Люся, держась за голову обеими руками, задумалась так, что казалось было слышно, как она думает.
- Что ж ты, тетя Люся! Ведь это так просто... ну, вот, например... – Маленький Глейкин тоже задумался...
- Ну, ладно, - сказал он, - попробуй найти рифму к слову «масло».
Маленький Глейкин намазал на хлеб масло и посмотрел на тетю Люсю, которая, продолжая держать обеими руками голову, уставилась немигающим взглядом куда-то вдаль. И было совершенно не ясно, думает она над первым словом или уже над вторым.
- Так это... вот… значит... – маленький Глейкин собрался было подсказать, но рифма и ему на ум не приходила.
- А вот что ты скажешь, тетя Люся, по поводу слова «борщ»?
Он очень любил борщ, особенно когда его готовила тетя Люся. Она это знала и постаралась сделать так, чтобы учитель был доволен. А маленький Глейкин в свою очередь знал, что борщ тети Люси – это любимое блюдо и всех этих непоэтов, которые сейчас наверняка наблюдают за ним и жутко завидуют. Маленький Глейкин ел борщ нарочито громко, чавкая и причмокивая на весь двор. Пусть не только видят, но и слышат.
Когда борщ, к которому маленький Глейкин тоже не сумел найти рифмы, был съеден, он, окинув орлиным взором стол, но не узрев на нем того, что ожидал, воскликнул:
- А вот на это слово, тетя Люся, ты обязательно найдешь рифму: «Компот!»
Тетя Люся, выйдя из задумчивости, засуетилась и с виноватым лицом убежала на кухню.
Сразу же вернувшись с большой чашкой компота, она неожиданно задала своему учителю вопрос:
- Имка, а что такое рифма?
Маленький Глейкин хотел дать доходчивое разъяснение на примере компота, но, к своему удивлению, обнаружил, что и в этом случае не может подыскать рифму.

В этот день маленький Глейкин убедился, что талант должен быть голодным. Нет, нет, это, конечно же, не заставило его отказаться от лицея.
Он назначил тете Люсе следующий урок на завтра и дал ей домашнее задание: придумать рифму к «бульону с фрикадельками».
VIII.

В этот день во дворе царила праздничная атмосфера. Все готовились к торжеству. Виновницей торжества стала всеобщая любимица Тонечка, у которой был день рождения.
Дети прихорашивались и готовили подарки. Даже маленький Глейкин по такому случаю надел бабочку, доставшуюся ему в наследство от дедушки.

Когда наступил вечер, к квартире Тонечки со всех концов двора направились приглашенные и маленький Глейкин. Маленького Глейкина не пригласили. Но не потому, что не хотели, чтобы он пришел, а потому что знали, что он все равно придет.

Гостей встречала очаровательная Тонечка. Длинное зеленое платье, выбранное под цвет глаз, подчеркивало ее изящную фигурку, а от золотистых локонов, ниспадавших волнами на плечи, исходил нежный аромат духов.
Каждый входящий давал Тонечке подарок.
Ленка и Олька принесли ей музыкальную шкатулку, в которой звучала любимая Тонечкина песенка «В траве сидел кузнечик». Они всегда все делали вдвоем.
Юлик Петров поцеловал Тонечку в щечку и преподнёс пушистого белого щенка с черными ушками, чем вызвал у всех неописуемый восторг. Хулиган Андрюха торжественно вручил ей разработанную им лично новую модель автоматической рогатки.
Тетя Люся, которая, несмотря на свои габариты и почтенный возраст, никак не ассоциировалась со взрослой, потому что была своей в доску, поставила на стол собственноручно приготовленный огромный шоколадный торт.
А маленький Глейкин принес конверт... со своими стихами. Самое дорогое, что у него было.

Когда все подарки были розданы, хозяйка пригласила гостей к столу. Маленький Глейкин поспешил к ней, чтобы занять место рядом, но был оттеснен с одной стороны Юликом, а с другой Андрюхой.
Самолично объявившие себя тамадой Ленка и Олька подняли бокалы с яблочным соком и произнесли:
- Тоня, Тоня, поздравляем. Счастья, радости желаем!
"Рифмоплетки", - презрительно прошептал маленький Глейчик.
Чтобы было веселее, Тонечка открыла музыкальную шкатулку.

«В траве сидел кузнечик в траве сидел кузнечик. Совсем как огуречик зелененький он был» - донеслось из шкатулки.

Ребята ели и оживленно беседовали. Всем было весело. Только маленький Глейкин сидел молча и смотрел на них исподлобья.
Затем приступили к шоколадному торту, а когда от него ничего не осталось, продолжили общение, выйдя из-за стола.
Тонечка с тетей Люсей слушали шкатулку. Андрюха демонстрировал Юлику принцип работы автоматической рогатки. Ленка и Олька игрались сo щенком. А маленький Глейкин продолжал смотреть исподлобья. Уж очень ему не нравилось, что все подарки оказались при деле кроме подарка, который принес он. Никто даже и не вспомнил о конверте со стихами.

"..представьте себе, представьте себе и съела кузнеца.." - продолжала петь шкатулка.

- Странно это. – Громкий голос маленького Глейкина перекрыл всеобщий гомон, за которым последовала тишина. Головы присутствующих повернулись в сторону маленького Глейкина, оказавшегося наконец-то в центре внимания.

- Странно, – повторил он, – Как это лягушка могла съесть кузнеца?
- И что же странно? - поинтересовались Ленка и Олька. – Почему бы лягушке его не съесть?
- А потому что кузнец и кузнечик – это далеко не одно и то же. Кузнечик – насекомое, а кузнец – человек, работающий в кузне. Вот и получается, что в угоду рифме нарушен смысл.
- Так ведь сказано, что прожорливое брюшко. Вот и слопала кузнеца, - сказал Юлик Петров, бросив быстрый взгляд на Тонечку. - Поэтому он и не ожидал такого вот конца. А кузнечик ожидал бы. Ему не впервой.
- Но ведь речь идет как раз о кузнечике, а не о кузнеце. Кузнец, что ли, сидел в траве и с мухами дружил? - не унимался маленький Глейкин.
- Ну, сказали же тебе: в траве сидел кузнечик, а съеден был кузнец. Во нудный! – вступил в дискуссию Андрюха.

Вдруг послышалось чье-то всхлипывание. Все обернулись. Это была очаровательная Тонечка.
- Ну вот... довели человека... а у человека, между прочим, сегодня день рождения, – сказала простодушная тетя Люся, обнимая Тонечку за плечи.
- По ком всплакнула, по кузнечику или кузнецу? – съехидничал маленький Глейкин.
- А мне все равно... я люблю эту песенку... ну и пусть... я люблю эту песенку...
Тонечка заплакала еще сильнее и, закрыв личико ладошками, убежала в другую комнату. Черноухий щенок, почувствовав что-то неладное, вырвался из рук Ленки и Ольки и побежал, помахивая пушистым хвостиком, вслед за новой хозяйкой.
- Ну, Имка! – закричал Андрюха, - ну, Имка! – Он прицелился в маленького Глейкина из автоматической рогатки...
Настроение было испорчено и все быстро разбрелись по домам.

В этот день маленький Глейкин убедился в том, что яркая личность, подобная ему, всегда находится в окружении серых бездарностей, неспособных оценить ее острый критический ум.

IX.

Как-то раз во двор зашел чужой.
Чужой не из одноименного голливудского ужастика, а из соседнего двора. Зашел осторожно, крадучись вдоль стены. Одет он был в черную кожаную куртку и кожаную кепку, длинный козырек которой почти полностью скрывал лицо. Стараясь не попадаться на глаза местным жителям, он прошел через весь двор и скрылся в дальнем затемненном углу, там, где обитал маленький Глейкин.
Кем же был этот таинственный незнакомец?
Звали его Лёня Мочалкин. Предводитель поэтов соседнего двора...

Лёнин двор был намного меньше и по территории, и по населению, и это давало ему повод безапелляционно утверждать, исходя из принципа «меньше, да лучше», что именно в его дворе обитают самые лучшие поэты.
Подкреплял утверждение тот факт, что вход в Лёнин двор был платным, по пропускам. Железная логика предводителя основывалась на простой посылке: если поэт в состоянии заплатить за вход, значит он хороший поэт.
Любимым занятием Лёни Мочалкина было просиживание часами на крыше и наблюдение в бинокль за обитателями большого двора, который он презрительно называл СРУ, что расшифровывалось как стихи редких уродов. Свой двор Лёня называл ласково ПРУ – поэзия редких умниц.

Результатом его наблюдений являлись регулярные выступления перед содворниками о текущем безобразном состоянии дел у срушников.
Но не все развивалось так, как хотелось Лёне. Однажды, узрев в бинокль, как в соседний двор зашел один из своих, он от неожиданности вскочил так, что крыша поехала.
В этот же вечер Мочалкин сделал сообщение о недостойном истинного прушника поступке, однозначно трактующемся, как измена. Предатель был изгнан с позором без возвращения взноса за пропуск. Но это не остановило других, уставших вариться в собственном соку и желающих общения с собратьями по разуму и перу.

Несмотря на жесточайший контроль и репрессии, случаи посещений большого двора участились. Одна лишь Стелла Крылышкина хранила верность, за что была названа Лёней величайшей поэтессой всех времен и дворов. Число изгоняемых стало расти, что навело Мочалкина на мысль сделать платным также и выход в независимости от того, по чьей воле он происходит. Но и еще одна блестящая мысль осенила его...

Беседа Лёни Мочалкина с маленьким Глейкиным проходила за закрытыми дверями в теплой дружеской атмосфере. Стороны пришли к обоюдовыгодному соглашению. После крепкого рукопожатия довольный Лёня вышел из квартиры маленького Глейкина и, крадучись уже в обратном направлении, покинул СРУ.

С этой минуты маленький Глейкин приступил к выполнению взятых на себя обязательств.
Он встречался с поэтами своего двора, в чем-то их убеждал, составлял списки и, одолжив у хулигана Андрюхи рогатку, переправлял эти списки на крышу. Бурная деятельность маленького Глейкина не могла не принести результатов. Поэты большого двора, не жалея материальных средств, вступали в сообщество маленького двора, в котором, наконец, разрешили двойное гражданство. Они свободно ходили друг к другу, обменивались стихами, в общем, радовались жизни.

Миграция, как и предполагал Лёня Мочалкин, пагубно отразилась на состоянии дел с творчеством. Качество, растворенное в количестве, опустилось в процентном отношении на душу населения ПРУ ниже допустимого уровня. И вот тут вступил в действие следующий этап плана. Маленький Глейкин, правая рука Мочалкина, используя списки, приступил к зачистке территории. Он выявлял срушников, то есть своих же, и, проводя кампанию по дискредитации их как поэтов, делал жизнь несчастных до такой степени невыносимой, что те покидали маленький двор, не только не требуя возврата платы за вход, но и без возражений платили за выход.

Настал день, когда все вернулось на круги своя. Прушники – у себя, срушники – у себя. Лёня Мочалкин потирал руки, довольный, что деньжат заработал и уровень сохранил.

В этот день маленький Глейкин, единственный кого не лишили двойного гражданства, подумал: дружба дружбой, поэзия поэзией, а бизнес бизнесом.

X.

Однажды маленький Глейкин был вызван к доске.
Шел урок русской литературы. Строгая Марья Ивановна, посмотрев на маленького Глейкина поверх очков, сказала:
- Итак, домашним заданием было выучить наизусть стихотворение Федора Ивановича Тютчева «Весенняя гроза». Слушаем.

Переминаясь с ноги на ногу и нервно грызя ногти, маленький Глейкин не знал, что делать. Стихотворение он, конечно, не выучил, потому что было недосуг. Он ведь сам поэт, а поэт такого масштаба, как он, должен творить свое, а не учить наизусть чужое. Это его самого пора изучать в школе.

Попытка вспомнить хотя бы первую строчку не удавалась, тем более что сосредоточиться ему мешали сидящие за последней партой известные хулиганы Андрюха и Вовочка. Они показывали маленькому Глейкину что-то непристойное на пальцах и корчили рожи.

- Ну? – Марья Ивановна снова посмотрела на маленького Глейкина поверх очков.
- Мариванна, а можно я перескажу своими словами?
- Нет, нельзя. Только теми словами и в таком порядке, как написал Тютчев.
-  А Вы мне подскажите первую строчку.
-  Никаких подсказок.
-  Ну, хотя бы первое слово.
-  Люблю…
-  Кого?
-  Не кого, а что.
-  А что?
- Имка! – рассердилась Марья Ивановна, - Ставлю двойку...
- Не надо, Мариванна! Я учил! Сейчас...сейчас... А вон Андрюха с Вовочкой мне мешают.

Марья Ивановна поднялась из-за учительского стола и, пройдя через класс, приблизилась к задней парте.
- Так, Вовочка, ну-ка подскажи Имке.
Вовочка вскочил и затараторил:

Люблю грозу в начале мая,
когда весенний первый гром
как... звезданет из-за сарая,
так фиг опомнишься потом!

- Вовочка! – закричала Марья Ивановна под всеобщий смех, - Ты что! Ты что!

От возмущения Марья Ивановна лишилась дара речи. С нее слетели очки, и она, согнувшись пополам, принялась искать их где-то под партами. Вид учительницы сзади сподвиг Вовочку на произнесение блестящих тирад, ставших впоследствии также классикой детского фольклора.

Когда очки были найдены и водружены на место, раскрасневшаяся Марья Ивановна вернулась к столу.

- А ты, Имка, выучишь всё к следующему уроку.
- Как всё? Оба варианта?!
- Какие оба варианта?
- Тютчева и Вовочки?

Марья Ивановна чуть опять не уронила очки. Терпение ее лопнуло, и она поставила маленькому Глейкину двойку.

В этот день маленький Глейкин убедился в том, насколько долог и тернист путь к признанию.