Не ходите девки замуж

Не ходите девки замуж

(два идиота)

Вроде и войны давно уже не было. Давным-давно отгрохотали последние залпы Великой Отечественной, казалось бы, живите себе люди с миром, радуйтесь жизни и каждому прожитому дню. Ан нет же, что-то не получается у них так, не выходит, не живётся спокойно. Видать, не хватает чего-то. И норовит тогда человече сам себе проблему создать, и начинается тут такая камарилья…
А для чего он её создаёт? А для того, что бы потом её самому же и преодолевать, наверное. Накалит русский человек ситуацию и доведёт её до такого тонкого звона, до такой саднящей головной боли, что сам уже и не знает, куда ему от неё деваться, куда бежать и кому жаловаться. Видать не может он без этого в согласии промеж собой жить, не получается у него видать по-другому, не выходит. Может и думает он за ранее, и не только головой, о последствиях. Но по-другому русскому человеку быть - видать никак нельзя…

Петухи своими ранними громкоголосыми криками на заре всегда будили жителей Чендерёвки, каждый раз возвещая им о начале нового трудового дня, который прожить им, надлежало с толком, дабы отойти после ко сну с приятными мыслями. Хорошая это деревня, раскинувшаяся по обоим берегам небольшой одноимённой речки. И люди в ней тоже хорошие. Правда, по пьяному делу они иногда чудили, а так ничего. Многие из них даже на колхозную доску почета удосужились попасть, красуются там их физиономии. Гордится ими колхоз, понимаешь ли, всем в пример ставит. Но это по части работы. А вот личная жизнь колхозника, она как бы чуточку в стороне находится, как бы в тенёчке отстаивается. За нее, конечно же, портрет на доску почета, если и не прицепят, то снять, запросто могут.

Два друга, два не разлей вода, родились и жили в этой прекрасной деревне. Согласитесь, что это уже здорово. На доске почета их лица присутствовали, в передовиках значились. Звали их Иван и Василий. Видные это были ребята, в детстве в мальчишей-кибальчишей играли, а потом повзрослели, молодыми, крепкими и красивыми стали. Жили они дружно как братья, как бы там чего у них не случилось. На дискотеку в местный клуб вместе ходили, на гулянья вечерние, что были у костра на берегу речки, дело-то молодое. Иван, правда, чуть по старше Василия был и приходился ему вроде за старшего, и в армию его, поэтому раньше призвали. В кавалерии он служил, в киношных войсках, что под Калугой. Бацал там на баяне в свободное время, да на лошади шашкой махал, так, что своей боевой кобыле в горячке отрубил левое ухо, так он за белогвардейцами на съёмках гонялся. А в сильный мороз приговаривал – Я солнышко, я солнышко, мне тепло, мне жарко - но это ему, правда, не помогало.
Ещё до армии, у Ивана случилась большая любовь с девушкой из этой деревни, её звали Марина. Правда, она слыла из тех красавиц, что счастливы были, когда мечтали. Молодые даже помолвку справили, где невеста обещала дождаться своего солдата из армии. Да вот чего-то не дождалась. Люди-то разные, а тут молодость... А по молодости кровь-то горячая, да так кипит, так клокочет, что и остудить её порой совсем нет никакой возможности. Да вы сами, наверное, знаете…
- Слышь, Васька, призывают меня, сам понимаешь какое дело. Две зимы, две весны и вернусь. А ты уж будь другом, присматривай тут за Маришкой, ладно? Я на тебя надеюсь… - говорил на проводах Иван другу Василию. Говорить-то он говорил, но сам мало верил, и ведь как в воду глядел.
- Ладно братан, служи спокойно, а я уже постараюсь – в ответ хлопал Василий Ивана. Мол, нам любое дело по плечу.
Дослужить Ивану каких-нибудь пару месяцев осталось, дотянуть до дембеля, и всё было бы хорошо, да вот Маринка его самую малость не дождалась. Присматривал за ней друг Василий, присматривал, да и женился. От армии он откосил, справедливо рассудив, что для него это будет «в напряг» и совсем лишнее. В общем, письма под конец службы Вася с Маринкой Ивану уже вместе писали. Потому, что боялись, что убежит боец из армии с автоматом и дырок в их головах понаделает. А они им были совсем ни к чему, дырки-то эти лишние. Василий заранее знал, что разойдутся их стёжки дорожки после Ивановой демобилизации, знать-то знал, и ведь пошел же на это…
Тут дело круче стало поворачиваться, и Васькина свадьба вдруг тоже стала расстраиваться, разлаживаться. Представила себе Маринка Ивана после скорого возвращения со службы в форме, вспомнила тут былое, и то ли стыдно ей стало, то ли ещё чего там у неё в голове повернулось. Взяла она, и обратно душей к Ивану потихонечку развернулась. Второй раз пословицу позабыла, что коней на переправе-то не меняют, видать, не зря так в народе придумано…

Весна, красавица весна пришла в Чендерёвку, она принесла Чендерёвцам вместе с собой хорошее весеннее настроение. Навеяла новые планы и новые надежды своим весенним теплом, после столь долгой и суровой зимы. Речка в деревне разлилась, затопив вешними водами заливные луга, радовались весне каждый кустик, каждая веточка, каждая травинка, душа каждого живого создания… Вокруг всё плясало и пело. Вот такая вот весна пришла в Чендерёвку.

Под это тёплое, весеннее настроение и вернулся Иван из армии. Он, правда, сразу всё понял, но не знал, что ему делать, и малость запил. А запил потому, что в его душе всё так перегорело, что осталась только кучка из пепла. Не проявил он свою широту души, твёрдость взгляда и глубину мыслей. А Маринка опять к нему потянулась, и получилось, что они с Васькой теперь, оказались, вроде бы квиты. Может быть, другие послали эту противную Маринку подальше, а они вот не пришли к такому общему знаменателю. Первая любовь видать штука сильная, хоть и с замесом на предательстве.
Встретились старые друзья, друг на друга немного подулись, да и помирились. Взяли на мировую бутылку белой в сельмаге, и пошли на берег половодьем полюбоваться, а за одно и между собой разобраться.
А Маринка, тем временем устроила постирушки и тоже отправилась на речку, хорошенько прополоскать бельё. Увидала она женихов вместе, от удивления рот так открыла, в который чуть ворона не залетела. Интересно ей стало, и куда это они вместе вдвоём отправились? И она за ними крадучись, уж больно любопытно ей сделалось. Да так любопытно, что изнутри её выворачивало и разрывало…
- Неужто мои мужики и впрямь помирились? А раз помирились, значит, они чего-то задумали? - смекнула хохотушка Маринка.

Тихий вечер опустился на реку. Стало так тихо, тихо, как ночью на кладбище. Слышно было, даже как рыба в воде шевелится, не говоря уж о голосах Ивана и Василия, которые, плывя над водой, слышны были ещё лучше.
- Слышь Васька, и чего она нам обоим голову морочит? Кто её теперь знает, вдруг она опять к тебе перемежаться начнёт? Негоже нам между собой сориться, было б из-за чего, а то из-за бабы дуры. Ведь дружба мужская должна быть превыше всего, она должна быть сильной и крепкой. Давай-ка мы лучше с ней по серьезному разойдёмся, не просто поговорим, потому что бабе, что сказать, что слёзы пролить, что пописать, одно и тоже. А именно разберёмся, проучим её, может быть, получится так, что она нам по большему счету больше уже не нужна будет - вслух размышлял Иван. И друзья, немного пораскинув мозгами, придя к единому мнению, согласились.

Их стратегический план был таков. Иван, как сильно обнесённый судьбой заряжает ружьё, правда холостыми патронами, а Ваське на одежду цепляют такую штуковину с батарейкой и проводочком, ну, на тот случай, что если Иван в него выстрелит, то и взаправду появится кровь. Иван из армии такую штуку привёз, у киношников выпросил. Но всё должно быть с Маринкой при людях. Что бы она конкретно свой выбор-то сделала, так сказать при народе. С кем, мол, она теперь останется, хотя нам в принципе, теперь уже всё равно, с кем она будет…
Друзья, правда, где-то надеялись, что до пальбы дело-то не дойдёт, а если дойдёт, то Васька после выстрела как бы и вправду телом вскинется, замрёт в воздухе, за сердце схватится и на повал замертво рухнет.
- Хватит, мол, ей хвостом крутить…

Решили они вот что сделать: Зарядить двустволку двенадцатого калибра холостым зарядом и спрятать её в траве, что бы за ней зря не бегать, а потом ждать удобного случая, в то время, когда народ вечером к реке потянется.
- Смотри только, патроны не перепутай, а то и вправду убьёшь! - предостерёг Ивана Василия.
- Вань, слышь, а может быть, всё-таки я в тебя стрелять буду? А? - немного дрейфил Василий.
- Нет! Ты в армии не служил! – как топором отрубил ему друг.
А Маринка всё сидела, смотрела и слушала, и даже про бельё позабыла.

Когда ребята, всё хорошенько обмозговав, ушли, она тихонечко заплакала. Страшная обида стала её душить. Страшные мысли полезли ей в голову. Эту ночь она совсем не спала, долго ворочалась, длинную думку думала. Думала коварная, думала и наконец-то придумала. Заменить в ружье, что в траве для «концерта» оставлено, холостые патроны на настоящие.
Встала раненько, до петухов, оделась, зашла в чулан, достала из отцовского патронташа два патрона с крупной картечью, тенью выскользнула из хаты и прибежала на берег.

Ружьё ей долго искать не пришлось.
- Вот оно ружьишко в траве лежит, в росе всё, «концерта» лежит дожидается. Устрою я вам представление, одному могилу, а другому тюрьму - переломила она ружьё неумелыми для этого дела руками, поменяла патроны, и побежала дальше коров доить.
Но после того, как патроны-то поменяла, тяжесть на неё навалилась. Жалеть она стала, что на такое пошла. Но успокоила себя тем, что стрелять Ивану в Василия не даст, а предложит Ивану стрельнуть в сторону, например в бутылку, что бы Васька понял, что у Ивана патроны-то - настоящие.
- Тоже неплохо получится, вполне впечатляюще – думала коварная Маринка, когда доила в сарае корову.

На следующий день вечером у реки был костёр, озарявший своим слабым пламенем отблески на воде. Был слышен стрекот кузнечиков, потрескивание дров и деревенские частушки….

Не ходите девки замуж, ничего хорошего!
Утром встанешь сиськи набок,
 вся …… взъерошена!

И вот он, его величество случай - представился. Друзья опять крепко «дали», подозвали Маринку, мол, давай отойдём в сторону. Василий с Иваном вроде бы как задрались, как бы из-за неё, из-за Маринки.
- Ах ты перебабник! - кричал Иван на Василия, а потом на Маринку. - Говори, с кем останешься!? Ещё будешь хвостом крутить?! - неожиданно для самого себя он поднял из травы ружьё. Маринка, вся онемела, она не могла представить, что всё быстро так обернётся и дойдёт до стволов. Цвет лица у неё стал сначала землянистым, а потом просто белым, её глаза неестественно округлились, она онемела, стояла и смотрела на всё, словно парализованная.
Иван подумал, держа на курке палец, что Маринка уйдёт к нему, или к Василию. Но Маринка ни к кому не пошла, она просто стояла… Так Иван решил, что она никакого вывода не сделала.
А у Маринки застрял ком в горле, она только нашла в себе силы, что б закричать, только закричала, что стрелять не надо, что ружьё боевыми заряжено, как Иван не целясь, рванул курки на себя… Вместе с криком Маринки грянул выстрел дуплетом, который ударил Ивана такой сильной отдачей, от чего его развернуло на месте.
С Васьки сорвало малокозырочку, но он не упал. Рухнула как подкошенная Маринка. Нервы у неё сдали, слабовата она, видать, нутром оказалась. Тогда она не успела понять, что Ваня взял чуток выше. Хоть и пьяный он был, и патроны у него холостые, как сам думал, но всё-таки дрогнула у него рука в последний момент, в упор в друга стрелять. Вот он маленько выше и взял...

Выстрел, раскатившись эхом над вечерним селом, распугал всех птах. Народ обернулся, к дуэлянтам уже подбегали селяне. У Ивана отобрали ружьё и хорошенько навесили тумаков. А пришедший в себя Василий вдруг процедил, поднимая в дуршлаг прострелянную малокозырочку: - Сука! Ты же меня чуть не убил! - ему было страшно, ведь он вправду чуть не погиб.
Наверное, только преодолев страх можно понять предел истинных человеческих возможностей…
Ивану за такое, стало да же как-то не ловко.

Маринку деревенский фельдшер ещё долго откачивал нашатырём от нервного потрясения. Хоть нашатырь и сильная штука, но Маринка в себя не пришла, её увезли в районную больницу на скорой. Она ещё долго не могла прейти в себя, так как была в шоке от увиденного, хотя внутренне к нему приготовилась.
Василий на всю оставшуюся жизнь запомнил дыхание смерти, хотя и не служил в армии.
Дружба Василия и Ивана после такой дуэли опять стала разлаживаться.

Без разборок в районном отделении милиции для друзей это дело тоже не обошлось. Они доходчиво рассказали следователю всё как на духу, все, как есть и как было.
- Вот возьмём сейчас и привлечем вас обоих за этакое представление. Тебя за попытку к убийству, а тебя за соучастие! – изрядно нервничая кричал на них милиционер.
- В собственном убийстве, что ли? - моргая глазами, переспросил следователя Василий.
- Да ты мне голову-то не дури! Найдём и тебе статью, не беспокойся! У нас статей аж триста с лишним имеется, на каждый случай теперь предусмотрены. Вона, девку-то чуть не угробили! В психушке лежит! Правда, если брать по закону, она и с боку-то не привязана… - в душе сочувствовал им молодой следователь.

- Нам патроны-то, подменили! - виновато пытался поправить дело Иван.
- А вот ты возьми это, да докажи?! Подменили патроны, или не подменили?! Отправил бы на тот свет друга и баста! И был бы покойничек! Идите, комедианты, и не шутите так больше! – махнул вслед рукой дознаватель. - Да, стойте! - окликнул он ребят уже у самой двери кабинета. - Вы знаете, кто вы оба!? - говорил он срывающимся голосом.
- Нет… - обернулись Иван с Василием.
- Вы оба - два полных, и круглых болвана… - от недостатка слов замахал рукой дознаватель, а потом наконец-то продолжил... - И… идиота!

А где-то через неделю, отец Маринки в сельмаге в очереди горячо рассказывал охотнику односельчанину, из-за чего он на охоте упустил кабана.
- Я этого кабана давненько выслеживал. Почти в упор стрелял. А ружьё пух, как новогодняя хлопушка, в общем, кабан ушел. Я стал разбираться, два патрона оказались у меня холостые, да и гильзы от них были не мои вовсе. Гильзы чужие, таких гильз у меня отродясь не было! Как они у меня оказались, никак в толк не возьму? Подменили их, что ли? – он так вопросительно посмотрел на коллегу охотника, как будто он их ему подменил.
Слухи в деревне полнились, разговор стрелой дошел до Ивана с Василием. Теперь они знали, кто им подменил патроны.
- Какова девка-то? А? Вот поганка! Из-за неё чуть наоборот всё не получилось.
Дружба у ребят снова стала налаживаться.

Домой Маринку врачи отпустили только под осень, в ветреный непогожий день, когда с деревьев срывало последние пожелтевшие листочки. Врачи посоветовали ей сильно больше не волноваться. Судя по всему, стресс у неё был тогда очень хороший. Да она и не волновалась, она всё время просто смеясь. Посмотрит, посмотрит куда-то, да и зальётся неподдельным смехом. А потом стала стихи писать.

Ветер ночью в деревне выл,
  Ветер ветками стучал в окно,
  Ветер мысли разворошил
  Их поземкой, умчав легко…
  Ветер душу разбередил…
  Душу бил волной об причал,
  Душу с мыслями закружил…
  И внезапно так - замолчал…

Неплохие стихи у неё получались. Поэтессой стала Маринка. Стихи в журналах стали печатать. А ведь до этого она стихи никогда и не писала, даже как-то не думала сочинять. А тут вдруг творить стала, да много так и запоем. Видать этот стресс наложил отпечаток в её голове, редкий талант у Маринки пробился....

Говорят, что открытия великих талантов в истории цивилизации, происходили в основном в процессе диких недоразумений. И ведь, как знать, как знать…

 Андрей Днепровский – Безбашенный.

13 апреля 2004г