Батарея чмырей

Летние дни длинные, и закат еще не успевает погаснуть, когда солдат уже загоняют в казарму на вечернюю поверку. А какая красота кругом! Подошва сопок уже слилась с ночным мраком, но верхушки еще устремляются в темное небо, цветом похожее на "вареную" рубашку
Часовые остаются на местах, а солдаты уходят в казарму, потому что голос дежурного офицера уже пять минут извергает громоздкие матюги на их стриженые головы.
- Разойдись, полк! - после сорокаминутного нудного вечернего инструктажа родил, наконец, дежурный по части толстяк Сысоев, капитан.
Затопали сапоги дембелей и бичей, зашаркала тапочками молодежь, зашелестели кедами и кроссовками армейские эстеты , с облегчением пробираясь к вожделенным местам: кто до кровати с грязными простынями, кто до утюга в бытовой комнате, кто до вечернего чая в каптерке . Старшина батареи управления, младший сержант Магомедов, провалявшись цельный день на своей постели, спать не хотел и чай ему опротивел, и поэтому он скомандовал:
- Батарея управления, строиться в своем расположении, на ЦП!
Выстроились на ЦП (центральный проход), выровнялись по досочке пола.
Магомедов, хлеборез Гарик, телефонист Юра Аромашвили да рядовые Лева Варданян и Коля Онищенко на правах властителей судеб уселись в качестве зрителей на кроватях.
- Плохо отроитесь. Баиньки хотца? - грустно произнес старшина. - Батарея чмырей! Ну, чем сегодня займемся? Полы будем мастичить? Или к строевому смотру подготовимся? Или, может быть, под кроватками поползаем? Шваль!
Зрители заржали.
- Ладно, - продолжал Магомедов, - я добрый, будем отбиваться. Время - сорок пять секунд, без заправки шмоток. Приготовились... Время пошло!
Мешая друг другу, тридцать человек с шумом помчались к кроватям. Кому-то не хватило табуретов, кто-то сдвинул кровать с деревянных подставочек под ножками, но Магомедов замечаний не делал. Сосредоточенный, будто выполняя сложнейшую задачу, он сидел на табурете, привалившись спиной к грядушке кровати. Он шевелил пальцами на ноге и, как четки, перебирал в руке массивный стальной браслет с часами. Дождавшись, пока все улягутся и накроются одеялами, он выкрикнул:
- Плохо, детишки. Строимся обратно.
Тридцать человек дружно затоптались возле кроватей, напяливая линялую форму.
Все повторилось. Потом опять и опять. Мурату и его команде развлечение пока не приедалось. Все они по-прежнему сидели на кроватях и только покрикивали:
- Плохо...
- Не успеваем!
- Будем тренироваться...
- Чморики вонючие...
- Пока не научимся, спать не будем...
Стоящие на ЦП уныло думали - хорошо бы вмешался дежурный офицер, да только тот уже, наверное, давно заперся в штабе у себя в кабинете, и если не храпит, то болтает с дежурной телефонисткой...
Когда Мурат наиграется всласть, он пошлет кого- то мыть лестницу, кого-то отправит в столовую жарить картофан...
В строю несчастных стоял и Игорь Суслил. Со всеми вместе он бегал взад и вперед от ЦП до кровати, от кровати до ЦП, как все, торопился застегнуть пуговицы и так же торопился их рас- стегнуть. Единственное, что его утешало, это то, что Мурат не только не пошлете его мыть полы, но и одному из первых разрешит отбиваться ко сну. Такую уверенность ему давало положение "вне строя". Находясь в приятельских отношениях со старшиной, Игорь, тем не менее, все-таки еще не поднялся до положения его друзей и не мог, сидеть сейчас на кровати и ржать вместе с ними.
Игорь страдал сейчас. Сильнее, чем другие. Чувствовал он сейчас то унижение, которому подвергались все. Хорошо хотя бы, что никто не мог упрекнуть его в слабости, ибо всем было хуже, чем ему. Всем, кроме тех четверых. Но его не осудят и те. Потому что он был в строю. Как-то вначале Игорь отказался бегать, как дух в учебке. Мурат отвел его в бытовку и со злостью ударив в подбородок, сказал: "Что же ты, гад, авторитет мой подбиваешь? Ты же в строю!" Он тогда ответил, что если бы все были в строю, то он бы и не пикнул, а так... "Кто не в отрою, кто?" - заорал Мурат. И Игорь отвечал: "Сам знаешь, кто... Вон, Юрка..."
Но Мурат повернул дело так, что Игорь остался в дураках и вдобавок был обвинен в проявлении крайнего смырства - "указания на кого-то". Тот же Аромашвили вполне по-дружески посоветовал ему не лезть в бутылку и заметил, что ему еще хорошо живется, и это было правдой. И что не следует портить отношений с Муратом, и это тоже было справедливо. И Игорь больше никогда не качал права. В СА, понял Суслин, своя мораль и свои понятия о чести, и если человек достигает какого-то положения, то остальных не волнует, какой ценой оно досталось.
Сейчас Игорь злился не на Мурата, а на свою глупость. Была у него возможность прийти в казарму после отбоя, задержаться в машинном парке, капитан бы разрешил. Он бы пришел, увидел, что Мурат развлекается , прошел бы в бытовочку и скоротал там перед зеркалом полчасика, а потом вместе с четверкой "верхов" со смехом обсуждал за кружкой чая поведение чмырей. А теперь стоит вот... К досаде уже начал примешиваться страх: спектакль затягивался, и Игорь уже начал бояться за свое положение "вне строя".
Но фортуна иногда умеет улыбаться. В расположение вошел Достамбетов, таджик, всего месяц назад переведенный к ним в часть из Афганистана. Он сразу нашел себе земляков и выгодно устроился истопником в котельной. Истопники числились в батарее управления, но фактически не подчинялись ей - у них был иной режим жизни и свой старший. Ой, не надо было Достамбетову идти сейчас в расположение. Это была ошибка.
- Эй, афганец! - Мурат был в ударе, - не видишь, что ли, строй стоит? Ну-ка, забился туда тоже!
Достамбетов поднял на него удивленные глаза. - Я не понял, ты что, оглох? - спросил Мурат.
- Что ты кричишь?
Этот простой ответ вызвал в старшине такую ярость, что он рывком вскочил с табурета и ударил ногой Достамбетова в живот. Потом еще и еще. Достамбетов закрывался руками, пытался отбиваться. "Зрители" тоже вскочили и бросились на подмогу, одновременно пытаясь успокоить взбесившегося Мурата.
Избитый Достамбетов встал перед отроем.
- Вы, чмыри, - обратился сержант к батарее, - вы не ляжете спать, пока это чмо не станет бегать с вами. Как хотите. Я сегодня выспался. И завтра мне рано не вставать.
Кто-кто, а Игорь понял Мурата. Не Мурат должен был бить истопника. Батарея должна была заставить его повиноваться. Но в строю все молчали и не двигались с места. Стоял дылда Тоомас Мури, эстонец, переминался с ноги на ногу хохол Радченко, сибиряк Лимонов потупил взор, обратив его на собственные грязные ноги... Игорь шагнул из строя.
- Ты будешь, падла, отбиваться со всеми? - Нет, не буду.
- Не будешь? Игорь ударил Достамбетова кулаком в лицо и наткнулся на его бешеный взгляд.
- Я тебя, сука, убью!
Они сцепились. Суслин, поймав голову Достамбетова, зажал ее руками, не давая ему разогнуться. Он закричал сбившемуся в кучу строю:
- Не лезьте теперь! Я сам... Но эстонец уже гулко стучал кулаком по спине таджика, кто-то норовил ударить его снизу...
- Хватит! - раздался крик старшины, - хватит, строиться всем! Что же вы, - обратился к строю Мурат, - чмыри, достоялись? Ты, - обратился он к Достамбетову, - иди умывайся и ложись спать. Я тебя раз и навсегда освобождаю от строя. Ты один среди них всех человек. А вы, - обернулся он к подразделению, - будете продолжать тренироваться. Батарея чмырей! Сорок пять секунд - отбой! Время пошло! Хлеборез Гарик поднялся с кровати:
- Мурат, этого бы тоже надо отбить. Он-то не стоял, как они все.
- Да, отставить! Строиться! Суслин один среди вас понял все. Ложись спать, Игорь. А остальные - приготовились! Сорок пять секунд - отбой!
Суслин вышел из строя. Ему хотелось обнять Мурата. Он гордился собой так, как будто бы закрыл грудью вражью амбразуру.
- Пойду покурю, - сказал он, и Мурат согласно кивнул. Игорь вышел на лестницу и столкнулся с Достамбетовым, направляющимся в умывальник. Под глазом у него синел чудовищный синяк, губа распухла. Суслин протянул ему руку.
- Ты прости, - содрогаясь, проговорил он, - понимаешь ведь сам, что так надо было. А то всю ночь бы оба бегали.
- Я бы не бегал.
- Ну, может быть, ты бы и не бегал... Достамбетов молча пожал протянутую руку.
Обоим было противно. Игорь вышел на улицу и закурил. Ночь уже скрыла сопки. Звезд на небе было много даже для Дальнего Востока. "Парад планет", - подумалось ему. - Господи, до чего величественно и красиво. Даже жутковато. Здесь бы только "Пинк Флойд" слушать. Или сочинять".
Он еще постоял немного, а затем, поднявшись в расположение, разделся и лег спать. Бегавшие от кроватей до ЦП и обратно солдаты не мешали ему.

А.Рувинский, Волгоград.
1990