Маленький бог, незавершенное

...Ко мне бежит, вытянув вперед ручки и заливаясь счастливым смехом, самый дорогой и любимый человечек на земле - мой сын.
Он с размаху прыгает ко мне на руки и мы обнимаемся. Это самый прекрасный момент в жизни.
А знаешь, сын, как мы с твоей будущей мамой расстроились, когда узнали, что у нас будет мальчик вместо девочки?
Мы с женой очень хотели девочку. И даже придумали ей имя: Настенька. И когда при первом осмотре в консультации нам подтвердили диагноз сканирования, нашей радости не было предела.
В день повторного осмотра и просвечивания мне позвонила твоя мама, и я услышал сквозь ее слезы:
- У нашей Настеньки выросли яйца!
Все было ясно. И тем не менее, сын, я почему-то испытал шок, как и твоя мама. В тот день мы с ней думали об одном: наши планы рухнули. Мы настолько расстроились, что мама плакала, а я нервничал и даже выпил водки для самоуспокоения.
Но минул день, второй, и мы свыклись с нашим новым положением.
Сейчас, вспоминая все это, мы смеемся от души. Какие же глупцы мы были, что расстраивались. Наша Настенька так и осталась для нас незнакомкой, порождением наших фантазий и ошибки докторов.
Твои первые месяцы в утробе мамы были беспокойными, сынок. Ты все время сильно бился ножками, да так, что у мамы живот ходуном ходил. Врачи говорили, что тебе не хватает кислорода. Стояло лето 99-го, очень жаркое, и многие беременные женщины в то лето страдали от этой нечеловеческой жары.
Но мы делали все, чтобы облегчить тебе твои первые месяцы в тесной утробе. Мама пила кислородные коктейли. Я часто прислушивался к неведомой жизни там, внутри живота. Воображения явно недоставало не только для того, чтобы поверить в скорое твое рождение, но и представить твой будущий облик.

Ты знаешь, сынок, я никогда не забуду первую мысль, посетившую меня в твои первые минуты рождения. Вечером позвонила врач и сказала:
- Ну, все нормально! У вас хорошенький мальчик.
Мое сердце учащенно забилось. Первой мыслью было: "Мой сын уже дышит этим воздухом!"
В ту ночь я долго не мог уснуть. В жизни случилось бесповоротное событие. Я стал отцом. Я лежал при включенной лампе и беспорядочно перебирал в голове все последние годы. Мне было жаль, сынок, что твой дедушка Гурий, мой отец, не дожил до этого дня. Он бы очень тебя любил.
И я тебя очень любил, даже еще не увидев. Эта любовь сформировалась не сразу. Первые месяцы ты был просто образом, и тем не менее, уже тогда ты стал той осью, вокруг которой потихоньку начинала вертеться наша вселенная.

Я не раз убеждался, что к ребенку в возрасте трех лет нельзя подходить с пустыми руками. Если я приходил с работы, ты меня всегда встречал словами: "а что ты там пинес нового?" И возмущенно кричал, когда выяснялось, что я ничего не принес и убегал от меня. Дети всегда надеятся на подарок.
Помню, мы ждали двоюродную бабушку Альвину и гуляли в это время на улице. И вот сын, ты ее увидел. Ты схватил меня за ногу и сказал: "я не хочу..." А она как знала - протянула коробочку со старыми игрушками, которыми сама еще играла. И ты, сын, сразу улыбнулся и посмотрел на нее совсем по-другому. А когда я уходил, вы с бабушкой прекрасно играли и ты даже особо не обратил внимания на мой уход.

Я часто, как и мама, злюсь на тебя, когда ты особенно перебираешь с беготней по квартире и с несобиранием игрушек. Но, поверь, это от большой любви к тебе. Однажды ты долго не засыпал. Было уже около полуночи. Ты в тот момент заболел, правда не тяжело - воспалением голосовых связок. Ты сам не спал и не давал спать маме. Она наконец не выдержала и сказала тебе обидное, что-то типа: ты паршивый, когда же ты заснешь. Ты заплакал. Я вошел, обнял тебя в темноте. Ты сквозь слезы сказал: она сказала паршивец, и все! Я ответил тебе шепотом, что и мама, и я, мы все тебя любим, что ты самый золотой мальчик на свете. Я тебя поцеловал, погладил по волосам. Ты вздохнул, прошептал: я тебя очень сильно люблю...Ты даже не представляешь, сынок, какая это музыка для любящего тебя сердца!

Никогда не забуду проводы нашей мамы в роддом, сынок. Ты родился в роддоме №29, недалеко от Госпитального вала...Маму попросили приехать для осмотра, и я поехал с ней. На всякий случай взяли некоторые ее вещи. Но никак мы не ожидали, что она останется в роддоме! Она вышла, и слезы готовы были сорваться и с ее, и с моих глаз...Вроде бы ерунда. Но это неожиданное расставание было как еще один шаг к неизбежному. К твоему рождению. К такому ожидаемому и в то же время...Комок у горла. Никогда мне не забыть этого ощущения. Мы понимали, что так надо, никуда не денешься. Уж насколько я привык к расставаниям, но и мне было не по себе.

Какая судьба ждет тебя, сын?
Я ловлю себя на том, что все чаще просыпаюсь по утрам задолго до рассвета и представляю картины будущего, связанного с тобой. Мгла времени густа и те дороги, которые мне представляются, не всегда поддаются логике.
Зная, как изменчива психика, можно допустить что угодно. Мои фантазии порой схожи с бредом наркомана; иногда они жестоки и лишены всяческих красок. Но в большинстве они - воздушные замки о настоящей, невиданной еще в мире мужской дружбе между сыном и отцом. Когда нет ничего недосказанного, когда ты мне брат и защитник. Представляю, какой это адский труд, какое нечеловеческое терпение.
Но - я бы хотел именно этого.
Моя задача - чтобы ты понял меня еще при жизни. Понял, как сильно я люблю тебя. Понял, что настоящий мужчина живет именно благодаря такой любви, а не вопреки ей. Что он готов отдать все ради такой любви. Многие ищут ее, но безуспешно. Многие мечтают о ней, но их мечты так и остаются мечтами. А те кто находят, не понимают и не осознают, какое бесценное сокровище послано им в дар свыше.
Никогда не забуду лицо того отца, у которого на подлодке Курск погиб единственный сын. Журналист снимал его в церкви. Вот его слова: "Не понимаю, почему погиб мой сын." Только любящее сердце способно понять, что испытывал тогда этот немолодой человек. По сравнению с такой душевной болью любая физическая мука покажется увеселительной прогулкой. И я начинаю в такие минуты представлять молодых ребят, которых отняли от мамок и которым чеченские боевики режут головы...Я вспоминаю страшные снимки из подземелья Чикатило, эти застывшие мальчишечьи маски ужаса и боли на мертвых лицах, отрезанные конечности мальчиков...Я думаю об этом жестоком мире, и ощущаю обязанность подготовить тебя, сын, к нему насколько это будет в моих силах.
Эта мысль понемногу успокаивает меня.