Глава 8

…

- В сущности… все мы братья! Ну… вот разве что Феня… - Петрович с сомнением покосился под стол, - поэтому, Эдик… ты пойми…
- И я говорю, не надо про котенка… Евгений Адамович такой впечатлительный…
- А… это я вас так, припугнул. Да что вы думаете, сволочь я, что ли, конченая?
Петрович и Сереженька переглянулись и отвели глаза. Эдуард потянулся за початой бутылкой пива.
- Вот вы говорите… зло, зло… а знаете ли вы, что такое зло? В общем… как вам объяснить-то… Вот посмотрите, это Феофан, – Эдуард пнул носом ботинка безжизненное тело под столом. – Он – дитя господа, служитель добра в понимании обывателя. И даже после встречи со мной он еще никого не убил. И, заметьте, сами вы редко влияете на людей, они и без вас что-нибудь найдут, кого-нибудь вылечат. В сущности, мы существуем для самих себя… только то, что вы зовете Злом, это понимает. Нет такого, чтобы люди от рождения становились врагами друг друга… бывает просто несовпадение точек зрения. И это, кстати, вы тоже называете злом. Хотя, если подумать, мы не имеем к нему никакого отношения…
 Эдуард был в изрядном подпитии… договорив, он попытался вспомнить, что произнес, но в голове прыгали черти и не давали сосредоточиться.
- Порой мне кажется, что все это как-то бессмысленно, пусто… как бутылка!
- Сережа, пойди возьми еще! Нашему вечному Злу!
- А чего ходить… оппа! – Сереженька извлек из кармана бутылку «Клинского». - Ой! Вот так повезло!
- Сережа! – в ужасе сказал Петрович, - со своим в кафе нельзя!
- Ну, уже не спрячешь… - Сережа, хихикая, разлил по стаканам пенящуюся жидкость.
- Друзья! К чему эти ссоры! – Эдуард ободряюще потрепал Петровича по реденьким волосам.
И вдруг с ужасом понял, что кто-то сидит у него на коленях и пьет из его стакана. У этого существа был гипс на правой руке и перебинтованная голова. Хлебало оно жадно. Эдуард попытался стряхнуть с коленей назойливое создание, но цепкая левая рука ухватила его за горло.
- Баба! – оживился Петрович.
- Дура! – уверенно добавил Сереженька. - Это опять ты, Петрович? С каких пор к нам бабы стали подсаживаться? Ты давно в зеркало смотрел?
- Свет мой, зеркальце, скажи… - и баба повернулась к Эдуарду лицом, пытаясь поймать где-то в области переносицы собственный взгляд. – Шарль! Же т’эм! О как!
- Братцы… да это Марианна! – Эдуард попытался заговорщицки подмигнуть Сереженьке, мол, давай, пусть удачно так свалится… или, лучше, свалит.
Сереженька неправильно понял призыв и достал вторую бутылку.
- А ты мне – котята! – Петрович расстроился.
А наваждение в виде Маруськи еще крепче вцепилось в «Шарля». Эдуард очень испугался, припомнив «я буду плевать в вашу еду» и оперативно отодвинул тарелочку с чипсами подальше от дамы. Перед дамой встал тяжелый выбор… либо отцепиться от Эдуарда и таки исполнить свое обещание, схватив тарелочку… либо поставить пиво. Последнее она сделать была не в силах и поэтому совершила свою… первую… роковую ошибку за этот вечер. В тот самый момент, когда она уже была готова пришвартоваться к тарелочке, ее руку перехватил Сереженька и, сально поблескивая глазами, заорал на всю кафешку:
- Мадам! Давайте же с вами спляшем что-нибудь зажигательное!
- Да, да! Растрясите этот гадюшник! – Петрович в предвкушении шоу облизал пересохшие губы.
Маруська, видимо, впервые в жизни растерявшись, неуклюже показала Сереженьке шиш… но тот подумал, что она демонстрирует ему раненую руку, из-за которой не может танцевать. Он торжественно улыбнулся, глотнул еще пива и хлопнул в ладошки. После чего бинты с Маруськи слетели, и она мигом выздоровела по всем пунктам, что были подвластны медицине.
- Что с бинтами на голове… что без оных… все равно, – Эдуард попытался покрутить пальцем у виска, но промахнулся и заехал Маруське в ухо… где и покрутил. Маруська от такого шока подскочила с места, и была мигом схвачена алчущим молодого женского тела Сереженькой. Он выволок ее в середину темного зала, второй раз хлопнул в ладошки и… и счастливые обладатели кафешки обратили внимание на то, что светомузыка вовсе не была сломана. И кто-то пригласил оркестр…
- Позер… - пренебрежительно бросил Петрович. – Я круче могу.
После этих слов он молодецки хлопнул рукой по колену, и… лепестки роз усыпали пол, разгоняя изумленных тараканов.
- Мне что ли чего-нибудь добавить? – Эдуард щелкнул пальцами, и в углу зала, жалобно вжавшись в стену, ошарашенный Купидон с лицом Барбары Стрейзанд стыдливо прикрыл срамные места стеклянной пепельницей.
- И все-таки чего-то не хватает… - пробормотал Эдуард, и, ухватившись за торчавший из-под стола клок гавайской рубахи, вытащил на свет божий послушника Феофана. Взбодрив его парой оплеух, Эдуард наставительно произнес, - время показать себя, мой юный друг! Дебют!
- Дебюю… эээээ…
Эдуард вовремя убрал ноги.
- Я ж говорил, не дело мешать мартини с пивом, - Петрович важно воздел палец вверх.
- Как всегда прав… пора идти, - Эдуард брезгливо поморщился.
И тут раздался вопль Сереженьки:
- Уберите этого ненормального со сцены!
Эдуард и не заметил, как Феня рванул в середину зала, и, без конца повторяя: «Ух! Эх!», принялся раскидывать свои колени и локти, ввергая в еще больший шок посетителей кафешки, добрая половина которых зареклась больше не пить.
- И зачем ты его с собой взял, Эдик? – недоуменно вопросило Чудо.
- А чтоб веселее было.
Петрович сглотнул.
И тут, независимо от промысла Чуда и Везения, в проходе внезапно образовался наряд милиции.
- Феня! Подыми-ка голову как я тебя учил! Феня! Феня… нееееееееет! Не надо его душить! Феня, зачем тебе его погоны?! Феня, поставь младшего лейтенанта на место! Выплюнь ухо капитана, оно тебе ни к чему!
- Ой, ёёёёёёёёёёёёёё… - молвил Петрович. – Вот сейчас веселье и кончится…
- Нет! Все только начинается! – радостно заверил Эдуард и подставил руки под наручники.