Каша с маслом

 Пролог.

Человеческой фантазии, как известно, нет предела. Она возникает спонтанно или по желанию. Больше всего фантазируют, конечно же, дети т.к. их сознание не отягощено мирскими заботами в отличие от взрослых. Но надо отдать должное и более старшему поколению, т.к. и в их племени все же остаются индивидуумы, которые не утратили, но наоборот, усилили и расширили возможность фантазии. Это люди, которых чаще всего называют писателями. Более того, есть даже целый пласт в общей литературе под названием Фантастика, которая в свою очередь делится на различные подвиды, но это в данном случае не важно.
Давайте вернемся к самой возможности фантазировать. Что это такое - мышление, мышление образами, картинками или это способность предвидеть, пускай даже в какой-то мере искаженно, но видеть будущее или прошлое? А может и настоящее, только в каком-то специфическом ракурсе, подвластном только конкретному «фантазеру», да и то в определенном эмоциональном состоянии, именующимся - вдохновением. А вдохновение, может быть, - это состояние, в котором энергетика данного человека совпадает с энергетикой информационных полей. И в этот момент возникает информационный канал, через который просачивается все то, что, заботит этого человека в данный момент. А дальше кто-то все это мечтательно просматривает как кинофильм, а кто-то кропотливо спешит занести на бумагу, чтобы потом поделиться этим с другими.
А если согласиться с утверждением, что любая человеческая мысль, а фантазия - это не просто мысль, это мысль, заключенная в образ, так вот, если мысль имеет возможность в дальнейшем материализоваться, а это, в общем-то, факт известный, ведь любое изобретение сначала генерируют в голове, мысленно, потом переносят на бумагу и только потом, воплощают в материи.
Так значит, если мы это не отвергаем, то, что же мы получим в сумме? Если сложим лишь малую толику громадного пласта, который создали те самые, большие и умные (и надо отдать этому должное) дяди, которых все называют писателями- фантастами?


















1


Костин проснулся, как обычно, в семь ноль-ноль. Эту привычку он и сам себе толком-то объяснить не мог, не говоря уже о том, когда по этому поводу его расспрашивали знакомые. Ведь вставать в столь ранний час было попросту незачем. Ну, посудите сами: в институт, если, конечно, необходимо непосредственное присутствие, можно было попасть через кабинку нуль связи, которая стоит в холле многоэтажника, одну из палат которого он сейчас и занимал. Тем более недавно в институте установили новую версию нуль – выхода. Она легко справлялась с проблемой пробок в час пик. Это уже была не одноместная кабинка, как раньше, а некий зал, который, в свою очередь, был и холлом проходной института. Причем машина могла принимать посетителей, как в зал, так и непосредственно на этажи многочисленных лабораторий, необходимо лишь было ввести соответствующие коды. Такими машинами теперь стали снабжать все общественные учреждения. Что касается завтрака, каким бы экзотическим он ни был, после заказа пищеблок выплюнул бы его за пару минут, а остатки поглотил бы анигелятор, расположенный по соседству. Энергия, которая высвободится при этом, скромно пополнит собой общую сеть энергоснабжения, даже на сотую долю секунды не отвлекая Костина от его дел. Ионный душ, заменяющий стандартный комплекс физических упражнений, потребовал бы от него не более пяти минут.
Хотя краем сознания он все же понимал, что этому, конечно же, есть какое-то логическое объяснение. Если поднапрячь память, то можно было бы вспомнить, как еще подростком он, увлеченно изучая историю, просто полюбил век двадцатый. С его открытиями и взлетами, а точнее, его середина - 50е-60е годы. Вот там-то всем как раз и приходилось вставать в этот столь ранний час, чтобы приготовить завтрак и вовремя попасть на работу, будь-то завод, школа или какая-нибудь сверхсовременная лаборатория, аналогичная (в кавычках, конечно) той, в которой трудится он сейчас инженером- хронофизиком.
В принципе, юношеское увлечение и повлияло в дальнейшем на его профессию. Он и сейчас параллельно с теорией энергоинформационного обмена занимается изучением физического прошлого, только в основном очень глубокого прошлого, где человека как вида еще и нет, но изучает уже не по косвенным останкам, а непосредственно. С помощью великолепных машин, именуемых Хронокарами. Это еще совсем новое ответвление хронологии, науки о времени и пространстве, но уже принесшее много интересных открытий.
Но как говорится, самые интересные и, без всякого сомнения, самые важные открытия еще впереди…















2

Очнувшись, Драго в первую очередь попытался разобраться в том, где он сейчас находится, и нет ли какой-либо опасности.
Как не силился, но так и не смог вспомнить он, как добрался в эту Богом забытую расщелину. А все-таки инстинкт самосохранения - хорошая штука. Но само место как нельзя лучше подходило для того, кто пытается скрыться от пытливых глаз и ушей. Более того, на случай опасности легко можно было уйти вверх по этой самой расщелине и оказаться на противоположной стороне гряды, которая и укрывала его своею неприступностью.
Небо было чистым, без единого облачка. Звезды тускнели, а на востоке уже были почти и не видны. Лишь далеко на западе вырисовывались очертания грозовых туч. Утро. Близилось утро и еще один очередной день, который, по всей видимости, не сулил ничего хорошего в равной мере, как и плохого, что само по себе уже было совсем не плохо.
Если утро, размышлял Драго, то он как минимум сутки провалялся здесь. Ведь с момента выхода на эту проклятую деревню как минимум прошли сутки…
В голове дико заныло, будто кто-то накрутил все мозги на рогатину и лихорадочно пытался их выдернуть через пролом на затылке, а рогатина каким-то образом застряла и, неистово упираясь, выходить наружу совершенно не имела никакого желания.
Очень осторожно, плавными движениями, он ощупал свой затылок и к удивлению не обнаружил ни рогатины, ни пролома. Через минуту было ясно, что вся его бестолковка была, в общем-то, цела. О, этой самой бестолковке мог позавидовать любой, даже самый умудренный дракон. Расчетливости и хладнокровию ума ей было не занимать. Ведь даже этот ничем не приметный схрон, он усек еще тогда, когда они с Джереми только нащупывали подходы к этой чертовой деревушке, а до нее полдня пути при лучшем раскладе.
Да, Джереми повезло куда меньше. Уже в первых минутах схватки с селянами ему оторвало ногу на минном поле. Именно благодаря ему, и узнали об этом, совершенно не к месту обосновавшемуся рассаднике смерти. Сам виноват, кто как не он и должен был знать в первую очередь об этой ловушке. Иначе на кой ляд, спрашивается, его отправляли в разведку, кретин-самоучка. А собственно, кто остался в живых, кроме него, Драго не имел ни малейшего представления. И все это безнаказанная самоуверенность волчары Рокуэлла, не знавшая на своей памяти хоть одного сколько бы то ни было сильного противостояния перед ними, «Драконами». Обида на старика была неистовой. Если бы только старик послушал его и не пошел на пролом как обычно, всего этого можно было бы избежать. Конечно, жертвы были бы всё равно, учитывая, что селяне обладали таким арсеналом оружия, о котором даже он, Драго, один из лучших драконов, не имел представления. Но, по крайней мере, они могли бы отойти и сохранить силы. А так от некогда устрашающей, да и что там скромничать, самой грозной и кровожадной стаи «Драконов», он остался, возможно, один и …














3

Странно, его будильник, служивший ему верой и правдой с незапамятных времен Филфака, когда он еще совсем зеленый и не обстрелянный, но не на шутку амбициозный, рвался в бой с неподдельным энтузиазмом, никогда не подводил. И из-за этого, а может быть, именно из-за тех светлых времен, Алексей не расставался с ним. Но скорей всего, просто боясь потерять некую нить, что связывала его с прошлым. Странно, на этот раз будильник явно набрал в рот воды.
Ватная тишина вперемешку со спертым, застарелым воздухом давила как никогда. Вот уже год, как Алексей просыпался один. Нинка, его бывшая, помнится, тогда закатила очередной скандал и ушла к матери, а через неделю приехала с Вовкой, ее младшим братом, и забрала все свои вещи. Ничего не хотелось, ничего, даже жить. А зачем, чтобы стаптывать и без того осунувшиеся, некогда стройные ботинки? Ну, чем он, скажем, может оправдать свое существование? Разве что бросовыми, дешевыми статейками для газетенок? А ведь он мог бы стать модным журналюгой в лощеном журнале, на обложке которого каждый раз новые, но неизменно такие же лощеные, как и сам журнал, морды. Но что поделать, он не может кривить душой и размалевывать жирными красками направо и налево. Может, именно по этому, его бросила Нинка, от неспособности зарабатывать деньги как все «НОРМАЛЬНЫЕ» люди. Может быть.
Ничего не хотелось, даже спать. Странно, ведь за окном никакого намека на день. Алексей дотянулся до будильника, благо тот топтался неподалеку, и пристально взглянул ему в душу. Будильник преданно фиксировал секунду за секундой неумолимо убегающего вдаль времени. Семь. Алексей поставил его обратно. Он, наверно, и не смог бы вспомнить, когда совершенно добровольно он просыпался в такую рань. Ведь даже будильник у него стоял на восемь, а по праздникам и вовсе имел полноценный выходной, как и его хозяин.
Алексей любил работать ночами. Именно ночами и только ночами... и по-другому он просто не мог. Он писал. Писал для души, ну, и для своего хоть и удобного, но горячо не любимого письменного стола. Не любимого именно за то, что, сколько бы он ни писал, все уходило именно туда, в стол. И это была серая и мрачная, как дождливый ноябрьский вечер, реальность.
 
 



















4

…занимался рассвет. Еще было темно, но бескрайняя глубина ночного неба уже утратила свое былое великолепие, стремительно тая на глазах.
 Костин очень любил встречать рассветы. Они символизировали ему смысл бытия. Каждый раз стремительные и неумолимые, они давали миру новый день, а значит, и новые надежды. В особенности он любил рассветы морские, когда две необъятные стихии наедине, не стесняясь и поэтому, не прячась за покрывалом земного пейзажа, сливались воедино и рождали новый день.
В такие минуты он был счастлив, ибо осознавал, что присутствует при некоем таинстве. Таинстве природном, которое, не подвластно гению человека и от этого восхитительно по-особому.
Он растянулся в маленьком, но уютном деревянном кресле перед витражом и закрыл глаза. Набегали мысли, он не сопротивлялся, день был полностью в его распоряжении. Лишь к вечеру ожидалась встреча с Шурой.
Мысли, словно игривые барашки, пихали друг дружку белоснежными мохнатыми боками. Тишина... Тишина не физическая, а какая-то иная. Когда все вокруг еще спит и дремлет. Это потом все расцветет буйством многообразия дня, и суматоха увлечет за собой в бескрайние ритмы бытия. Нахлынуло чувство безмятежной гармонии, единения с абсолютом.
Человечество уже давно избавилось от комплекса юношеской амбициозности, постоянно пытавшись доказать превосходство над природой для самоутверждения. Какой абсурд! Нет, даже смешно сейчас это вспоминать - «и на Марсе будут яблони цвести». Ведь даже школьник первого уровня прекрасно понимает, что если и может человеческая деятельность достичь каких-либо достойных результатов, то только в равноправном соавторстве с природой. Самоцель - это достижение гармонии, единение, если хотите…
Солнце одарило Костина своим ласково-нежным и преданным взглядом. Он улыбнулся, оно было совсем рядом и выдавало себя мягким и теплым дыханием. Костин замер в блаженной истоме, стараясь не упустить каждый миг счастья, которые дарило ему ласковое и щедрое солнце. Неожиданно для себя он вдруг ощутил желание прогуляться. Хмыкнув, Костин подсел к информатору и набрал в поисковике несколько самых излюбленных мест для прогулок. Побежала текущая информация о температуре, ветре и осадках, но он вдруг ясно понял, что ему это не нужно. Встав, он направился к пищеблоку и оформил заказ. Это было необходимо, т.к. там, куда он решил отправиться, не было не то что развитой сети «комфорта», там вообще не было даже намека на цивилизацию. Хоть это и было невероятным, но тем не менее такие заповедные места все еще оставались на планете. Может именно специально, чтоб можно было бы по настоящему окунуться в одиночество, порой так необходимое каждому. Может быть…














5

… он ощутил, что уже некоторое время слышит слабое человеческое дыхание. Возможно, оно было и раньше, но дикая слабость да и эта головная боль мешали ощутить его. Все тело собралось и сжалось в комок, как это всегда бывает в минуты опасности. А любое внезапное появление человека - это самая грозная опасность. И даже древесные пауки, размером с добрую собаку или мутанты, которых тут было превеликое множество, не могли поспорить с этим утверждением. И Драго отлично знал это не понаслышке.
В руке внезапно оказался нож, который Драго всегда таскал с собой в рукаве. Конечно, для открытого боя он был никудышней безделушкой, но в рукопашной борьбе им с легкостью можно вспороть брюхо или горло, тут уж как повезет. Обострившееся чувство уже точно указывало направление, там чуть левей и за камнем, а тело было готово к стремительному броску. Головная боль, которая донимала прежде, забилась в самый дальний угол его сознания, не смея даже пошевелиться. Это потом, когда все кончится, она снова займет свое полноправное и законное место.
Непонятные стоны, всхлипы, а потом и этот до боли знакомый кашель… О, этот кашель, его Драго узнал бы где и когда угодно. Этот чертов Рокуэлл со своей дурацкой привычкой дымить старую, как и он сам, трубку. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся. В сумраке раннего утра все-таки угадывалась грузная фигура старика. Рокуэлл, еле слышно что-то мычал, периодически всхлипывая и откашливаясь. Драго приподнялся и, пошатываясь, побрел к старику. Кружилась голова, и мутило по- страшному. Да, видать, затылок принял на себя дюжий подарок от назойливого оппонента. Но раз он сейчас может не только ощущать в полной мере этот подарок, но хоть и плохонько, но все-таки передвигаться в пространстве, то по сему выходило только одно. Настойчивость Драго все-таки склонила весы спора в этой незамысловатой беседе на свою сторону.
Внезапно поскользнувшись о что-то слизкое и липкое, он рухнул, приложившись всей поверхностью своего многострадального, ибо другого просто не имел, затылка, о совершенно не приспособленную для этих целей поверхность скалы. Замысловатый фейерверк накрыл его сознание плотной завесой и …
… ему было всего десять. Неистовой болью отдавало в левой руке. Впервые за все время, мама не пыталась утешить его и не реагировала на его мольбу. Она отрешенно лежала в груде разбитого, от чего-то ставшего таким хрупким стекла и безмятежно смотрела куда-то в сторону. Он плакал…
И тут появился он, в полуразбитых очках, с нелепо торчащими в разные стороны волосами, он что-то кричал и неистово махал рукой. А потом, отчаявшись кричать, просто схватил его за левую руку, т.к. именно она попала ему на глаза первой, и вытянул из горящего поезда. Жарко. Все вокруг будто охватило ненасытным пламенем. Жгло лицо, руки, а ноги будто проваливались в обуглившуюся землю. Страшно, как страшно… Но этот страх пришел несколько позже, когда стало ясно, что маму он уже не увидит никогда. А потом стало холодно, очень холодно, и пошел снег, ему не суждено было растаять в ближайшие пять лет. Однажды Рокуэлл рассказал, что поезд, в котором они тогда ехали, просто снесло взрывной волной от ядерной боеголовки…
А драконами они стали на третье солнцестояние, когда Рокуэлл сказал: «Либо мы, либо нас!» - и вспорол горло первой из пяти жертв. Близлежащий снег сразу же покраснел, будто ему вдруг стало нестерпимо стыдно за происходящее вокруг, но…









6

… валяться уже было невыносимо. Скинув одеяло и не нашарив тапок, он так и пошлепал босиком в ванную.
За окном тянулись дряблые серые тучи, норовя зацепить своими жирными и одутловатыми боками, крыши многоэтажек. Мгла решила обосноваться видимо всерьез и надолго. Не хватало еще только дождя для полной картины. От этой мысли Алексей поморщился. Он вообще не любил позднюю осень, когда вся мыслимая и немыслимая листва уже давно опала, а слякоть казалась вечной. Радовало только одно, что сегодня он мог вообще не выходить из квартиры. Единственное, что необходимо сегодня сделать и желательно пораньше, это отправить по электронке пару статеек, которые он вчера закончил. Кофейная пена всем своим видом намекала на сильное желание покинуть ставшие тесными объятья турки и раскинуться на когда-то белоснежные просторы «Бреста». Вывалив содержимое в кружку с каким-то непонятным желтым японским существом, кажется любимчиком всех продвинутых детишек на планете и, добавив увесистую ложку меда, Алексей поплелся к компу.
Посеревший от времени, непонятной породы и заваленный всяческим, но гордо именуемым «рабочий» хламом компьютер, скромно дремал на массивном столе. Ткнув пальцем в пузо системника, Алексей наконец-то отхлебнул из кружки ароматный напиток. Пожалуй, это единственная роскошь, которую он все еще мог себе позволить, несмотря на убедительные экономические выкладки правительства о росте жизненного уровня трудящихся.
После долгих раздумий комп попытался изобразить бодрость, насколько только мог позволить это уже успевший безвозвратно состариться монитор. «Ндааа… стареем, брат, стареем»,- попытался подбодрить его Алексей. Пробежавшись по клавиатуре, он откинулся на спинку стула и вновь сделал глоток. Можно расслабиться, линия была даже не цифровой, да и провайдер не высшей гильдии, а так, зато дешевый.
Первые зерна тревоги упали и без того на плодородную почву, когда Алексей не услышал родного похрюкиванья модема. После очередной неудачной попытки Алексей просто поднял телефонную трубку. Самые страшные опасения оправдались. Тишина... Глубокая, пронзительная, как ноябрьский ветер, тишина. «Твою мать… » - только и смог выдохнуть он. Дальше можно было и не рыпаться, очередной порыв телефонных коммуникаций из-за возводимого напротив комплекса элитного жилья, на территории уже бывшего, впрочем, как и вождь всех времен и народов, в честь которого и был назван в свое время парк Ленина. Все мечты о спокойном и безмятежном времяпровождении исчезли, не оставив даже намека на то, что они все-таки когда-то существовали. Дальнейшая перспектива хоть и была четко вырисовываемой, но от этого художественной ценности не представляла. Надо было тащиться в редакцию, и первое, что было необходимо сделать, это найти какие-нибудь более-менее приглядные штаны, т.к. джинсы он наконец-то вчера решился постирать. Правда, максимум, на что его вчера хватило, это их замочить.










7

… его встретил моросящим дождем. Он был самым большим из всей группы, которая насчитывала около пятидесяти островов на северо-западе Ладожского озера. Его высота достигала в пике семидесяти метров, а площадь около 28 квадратных километров. Весь остров был покрыт сплошь хвойными деревьями и густой растительностью. Суровость здешних мест просто не располагала условиями для более изнеженных лиственных пород. Ведь даже в июле температура тут не поднимается выше 15 – 17 градусов.
Возле кабины нуль связи буйство природы было настолько обширным, что Костин даже поначалу растерялся в выборе дальнейшего маршрута. Это лишний раз подтверждало то, что эти места действительно глухие и встретить праздно шатающегося туриста будет весьма затруднительно.
Раздался короткий сигнал, и кабинка захлопнулась. Это означало то, что связь с Костиным через маячок, который он предварительно повесил на шею, установлена и программа «Сторож» активирована. Теперь за ним будет следить спутник МЧС, и при первой же необходимости помощь будет оказана в ближайшие пять минут. И неважно, в какой точке пространства будет находиться потерпевший. А ультразвук, исходящий от маячка, так же будет отпугивать крупных животных, во избежание незапланированных встреч. Ну а если Костин все же заблудится, что в данной ситуации весьма не мудрено, маячок будет указывать координаты ближайшей кабины нуль связи. На острове их три.
Нахлобучив капюшон, он побрел к возвышенности, где виднелись остатки строений. Размах впечатлял. Когда-то здесь был мужской монастырь. Конечно, природа стремится заживить все раны на своем многострадальном теле. Но до полного ее восстановления еще, ох, как далеко. В свое время ей крупно досталось от человечества. Одной только нефти и газа, хищнически выпотрошенных из недр планеты и глупо сожженных, принесли колоссальный и невосполнимый вред.
Странно, размах строений впечатлял и вводил в недоумение одновременно. С одной стороны, воображение рисовало некий комплекс, строения которого, по всей видимости, имели конкретные назначения. Но с другой, все это как-то не стыковалось с одной лишь фразой из “священного писания”. А именно «Храм мой в сердце твоем»…
Вспомнились строки из когда-то заученного еще в юношестве стиха:

Однажды, истончив свои все свойства,*1
Падёт последний сотворённый Рим,
И мы поймём, что все слова - притворство,
А мы есть только то, что мы творим…

Дождь несколько усилился. Костин никак не мог понять, ну, почему человечеству всегда необходимо что-то грандиозно-рукотворное для самоутверждения. Да, человек обязан во что-то верить, и планка этого «что-то» морально растет или падает, независимо от него. Как говорили классики, «такими, какими мы становимся, нас делает общество».*2 Ведь прочность всей цепи определяется ее самым слабым звеном. Но неужели самой веры нам недостаточно? Почему мы на всем протяжении существования человечества стремимся обзавестись различного рода костылями и подпорами, а в итоге, как оказывается, без них уже и не в состоянии сделать даже маленький самостоятельный шаг.
«Мир – это то, что мы видим, жизнь – то, что мы делаем ».
Нда… взору открывалась далеко неприглядная картина человеческой деятельности. А вот на противоположной стороне пригорка красовалась молоденькая сосёнка. Всем своим видом кокетливо заигрывая с Костиным, как бы приглашая его полюбоваться на результат природного гения. Сделав пару шагов, он остолбенел, его взору открылось то, о чем он мог только мечтать…

8

… шел дождь, и от этого валяться мордой кверху попросту было совершенно неуютно. Он попытался смахнуть накопившуюся за неопределенный срок влагу с лица правой рукой. Но сразу же отдернул ее, словно на ней обосновался пустынный скорпион. Вся рука и рукав просто были пропитаны кровью. От резкого движения кровавые брызги рванулись в стороны, словно ошалелое стадо бизонов, испуганное посторонним присутствием. И на полном ходу размазались об отвесную глыбу черного камня, внезапно вставшую на их пути. Обмякнув, они плавно поползли вниз, как и всё, тяготея к земле. Странно, Драго совершенно не ощущал какой-либо аномалии в собственном организме, которая могла бы вызвать такие последствия. Даже головная боль, по всей видимости, умерив свой пыл, или попросту вымученная своим же буйством, оставила его на некоторое время в покое. Левая нога затекла, выказывая полное безразличие на все попытки хозяина ею манипулировать, правая во что-то упиравшись, все же проявила большую лояльность, демонстрируя готовность к сотрудничеству. Положение усугублялось еще и тем, что Драго лежал головой вниз на склоне.
Перевернувшись и опершись руками о каменное крошево, он приподнялся и сел. Перед его взором оказался небольшой ручеёк, состоящий преимущественно из крови, ну и дождевой влаги, которая собиралась в расщелине. В том, что это была именно кровь, сомнения никакого не возникало. Рождаясь из-под его ног, ручей затейливо петлял меж глыб, стекая по склону. Совершенно ничего не понимая, Драго медленно развернулся на месте и его взору предстал измученный правый бок Рокуэлла, ставший причиной всего этого кровавого маскарада. Он лежал ничком, закатив глаза. Успевшее уже онеметь лицо, старательно зафиксировало все его мучения за последние сутки. Единственным штрихом, взятым из совершенно другой картины, это был оскал. Совершенно не к месту обосновавшийся на измученном болью лице. Но именно он и отражал все то презрительное отношение Рокуэлла к этому, совершенно нелепому миру. Дождь размывал уже кое-где успевшую подсохнуть кровь. По всей видимости, рана была несмертельной, бок был просто разорван по касательной. Бедняга Рокуэлл отдал концы по совершенно банальной причине…
Дождь усилился. Дождь - это хорошо, он смоет все следы недавнего присутствия здесь человека. Драго откинулся, совершенно измученный, на ближайший камень. Полдня и практически все силы ушли на то, чтобы выкопать могилу для Рокуэлла. Ему повезло в том, что расщелина была попросту засыпана мелким щебнем вперемешку с землей, который хоть и упирался, но все же уступал под его напором. Так он провалялся битый час, восстанавливая и без того утраченные силы. Но он прекрасно понимал, что оставаться здесь было небезопасно. Необходимо было менять местоположение, несмотря на проливной дождь, который хоть и маскировал его лучше, чем что-либо, тем не менее, не отгораживал от сверхчувствительных мутантов, которые ориентировались не только по общедоступным, но и каким-то сугубо им ведомым чувствам. Конечно, мутанты не были опасными соперниками, как правило, они сами избегали людей, но нынешнее состояние Драго представляло собой весьма лакомый кусок даже для самого среднего мутанта.
Оглядевшись и убедившись, что он ничего не забыл, хотя единственным предметом ручной клади по-прежнему оставался карманный нож, Драго поплелся вверх по расщелине, чтобы потом спуститься по северному склону гряды. Уже начав спуск, он остановился - его что-то насторожило. Запах... Какой-то специфический запах, так пахнет воздух, когда молния разразится неподалеку. А потом он увидел то, что и было причиной…




9

… зонтик все же решил не брать, надеясь на лучшее. Продублировав запись на три дискеты, - опыт, хоть и горький, - весьма полезная штука, он вышел.
На остановке пришлось стоять больше обычного, да и в маршрутке, в которую ему все же посчастливилось втиснуться, пришлось ехать стоя, в полусогнутом состоянии. Как оказалось, из-за аварии на кольце парализовало движение троллейбусов. Какой-то грузовик по непонятной причине, со слов возбужденного водилы маршрутки, снес опору троллейбусной линии, тем самым, устроив незапланированный перекур троллейбусникам. Но как можно было заметить, водилу это ничуть не расстраивало. Еще бы, о таком пире, он мог только мечтать. Ведь сейчас маршрутчики могли позволить себе редкую возможность, а именно вальяжно перемещаться по магистралям, галантно уступая друг другу право первой брачной ночи перед очередной остановкой. Да и вид у них явно изменился. Из поджарых мелких хищнического вида рыбешек они враз превратились в упитанных степенных акул сети общественного автотранспорта.
Вывалившись из маршрутки, Алексей сразу же попал в объятья осеннего дождя, который начался, когда он только садился в автобус. Из преград на пути оставался проспект, на противоположной стороне которого и расположилась редакция местной газетенки, весьма небольшой, впрочем, как и здание, которое она занимала. В проходной он столкнулся с Васькой из гуманитарного, подрабатывающего здесь на полставки. Васька хотел было справиться у Алексея, в том плане, что не отливал ли тот против ветра, но Алексей, чье настроение приблизилось к критической отметке, после того как его обдала какая-то иномарка, не заметив выбоину в асфальте, своим взглядом, наверно, смог бы прожигать дыры в стенах. И Васька, не решившись испытывать судьбу, ляпнул что-то по поводу погоды и благоразумно скрылся за дверью раздевалки, по совместительству бывшей также и кухней. Семеныч, как и положено, восседал на своем законном месте и дымил излюбленной Примой. У Алексея были подозрения, что Семеныч тут вообще живет, т.к. он не мог припомнить случая, когда тот отсутствовал. Приняв материал, Семеныч сразу же опробовал одну из дискет на способность к сотрудничеству и, удовлетворившись результатом, предложил Алексею кофе, протянув ему пакетик. Но это скорей был акт вежливости, т.к. Семеныч прекрасно знал, что Алексей такое не употребляет, и поэтому ничуть не смутился, когда тот ответил отказом. В свою очередь Алексей поинтересовался на предмет возможного аванса. На его удивление, Семеныч не стал делать озабоченное лицо, но, как оказалось, Светланы Михайловны нет на месте, она уехала в банк и, конечно же, одному только Богу известно, когда будет, да и то еще не факт, что она будет раздавать авансы направо и налево, ведь как известно, деньги - это очень хитрый предмет: если они есть, то, как правило, их сразу же нет. Заглянула Танечка, мило улыбнувшись Алексею, она закатила скандал Семенычу по поводу того, что ее компьютер уже давно надо сдать в музей или в лабораторию для опытов на предмет компьютерного долголетия. И вообще она получает зарплату не за акробатические фокусы, которые ей приходится выделывать, постоянно находясь в шпагате между компом и телефоном в милых беседах с сес.админом. Алексей улыбнулся аналогии с акробатом. Заметив его улыбку, Танечка вновь осчастливила прокуренный кабинет по- голливудски скромной улыбкой и безмятежно заявила Семенычу, что ее терпение не безгранично. Алексей собрался было уже уходить, но под рукой звякнул телефон, он поднял трубку. «Дядька! Блин, до тебя фиг дозвонишься! Ты, чё там делаешь в такую рань вообще!?!» - это был Сашка, старый приятель Алексея, работающий тут же. «У тебя, что, опять телефон накрылся?» Алексей полез в карман за старенькой ракушкой, у которой действительно знался грешок самоотключаться. Сашка был прав. «Короче, давай ко мне, Женька к матери в деревню на неделю уехала, так что это, короче все, жду, Дядька!» - и отрубился. В принципе у Алексея не было никаких планов на сегодня, так что можно и к Сашке, там хоть можно кофею тяпнуть, а ежели повезет, так и чего посущественней.
10

… вот! Вот то чудо природы, о котором столько сказано и написано. Но увидеть это еще не удавалось никому на протяжении уже пары последних столетий, это уж точно.
Врата... портал... Да у этого явления столько имен и наречий, но одно сейчас было ясно наверняка: они все-таки существуют!!! И в этом у Костина не было никакого сомнения. Да по-другому, собственно, и быть не могло, но столь явное подтверждение просто ошеломило, ввело Костина в ступор. Ноги предательски подкосились, пересохшее горло жадно хватало комки воздуха, а сердце просто сошло с ума.
По его теории такие порталы связывают между собой параллельные миры. Представляя собой единую энергетическую систему в мироздании, посредством которой осуществляется информационно-энергетическая взаимосвязь, они представляют собой своего рода центральную нервную систему единого многомерного организма.
На полусогнутых, ватных от неимоверного волнения ногах, он приблизился к «Вратам». Они походили на некую полуарку, образовавшуюся из ничего, прямо посреди плотного дождевого потока. Струи дождя заботливо огибали арку и уходили в землю неподалеку. Пахло озоном. Вглубь уходил бело-серебристый туман, подрагивая по краям, словно вздыхая. Костин спешил впитать все, каждая мелочь не должна ускользнуть от его взора. Он, как никто другой, лучше всех понимал уникальность происходящего. Вот по краю арки он заметил тонкую голубоватую нить. Почему-то вдруг вспомнилось блюдечко с голубой каемочкой из древних сказок. Он немедленно отшвырнул это блюдце, речь ведь сейчас не о нем. Костин спешил, т.к. явление было не табильным, оно могло прекратиться в любой миг.
Бездумная, как правило, варварская деятельность человечества, в прошлом настолько изменила геофизическую составляющую планеты, что это в итоге не могло не отразиться на ее энергетическом фоне. Информационные поля были искажены до неузнаваемости, что и повлияло на отторжение этого мира от общей цепи. Каналы просто захлопнулись на себе, ожидая лучших времен. А сегодня это может быть лишь первый пробный шажочек к восстановлению целостности всей цепи энергоинформационного потока. Да и к тому же совершенно нет уверенности, что врата эти, если и возникнут вновь, то необязательно на этом же самом месте. Ведь энергоинформационный фон планеты еще так неустойчив и нестабилен.
Туман казался живым, он как бы выглядывал из собственных глубин, так же нерешительно пытаясь изучать все то, что находилось на противоположной от него стороне. А, может, все это Костину показалось, но как бы то ни было, ему безумно захотелось притронуться к нему. Это желание, возникшее спонтанно, росло все сильней и сильней, обволакивая все сознание, не оставляя никаких шансов для его обладателя вырваться из цепких объятий собственного любопытства. Вытянутой рукой Костин аккуратно дотронулся краешком пальцев к молочного вида субстанции. К удивлению, она оказалась теплой и плотноватой. Ощущения были таковыми, словно Костин действительно опустил пальцы в стакан с парным молоком. От неожиданности, а ему почему-то представлялось, что туман обязательно должен быть холодным, да просто ледяным, он отдернул руку и на мгновение утратил равновесие, пошатнувшись, он поскользнулся на мокрой траве и рухнул в объятья «Врат». На долю секунды Костин оказался в невесомости, а потом с материнской заботой и нежностью его как бы поставила на ноги неведомая сила. Свет, будто рожденный заново, одарил гостя своим вниманием, и перед взором Костина предстал небольшой холл, из которого брали начала семь коридоров. Обернувшись, он, как и ожидал, увидел восьмой, тот из которого он, собственно, и вывалился. Изнутри врата выглядели точно так же, как и снаружи, единственным отличием было то, что посреди холла не шел проливной дождь, да и то, что в отличие от «его», другие врата имели окаймления других цветов. Это знание намного облегчало дальнейшее ориентирование внутри портала.

11

… зрелище хоть и было весьма редким, тем не менее, оно его совершенно не удивило. Драго уже однажды сталкивался с такой дырой в пространстве. Именно так он охарактеризовал для себя это явление, и все было точно так же, кроме, пожалуй, дождя. Да, тогда дождя не было. После той встречи с необъяснимым явлением природы, он вкрадчиво расспрашивал всех на предмет необычайных встреч с необъяснимым. Однажды ему повстречался старик, который клялся, что видел необычную пещеру, которая возникала посреди поляны и уходила в никуда. Более того, этот старец говорил совершенно нелепые вещи, в том плане, что пещера эта выводила на другие поляны и якобы он даже там бывал и бывал не раз! Когда Питерсен, а именно так звали старика, рассказывал эти небылицы, то был изрядно пьян, и на него всерьез никто не обращал внимание. Драго же не стал расспрашивать его у всех на виду, где именно находилась та «пещера». Он попросту решил благоразумно дождаться утра и уже на трезвую голову поговорить со стариком. Но Питерсен, видно, явно перебрал со спиртным в тот вечер. И по всей видимости, то ли заблудившись, то ли по какой-то непонятной надобности, забрел на окраину поселения. В общем, наутро его нашли обезглавленным на северном краю. А еще через час уничтожили древесного паука, который и решил полакомиться головой бедняги, к досаде Драго, так и не узнавшего место расположения дыры. Но вот в рассказы старика почему-то верилось.
Подойдя вплотную, он сунул в пелену левую руку по локоть. Ощущения оказались приятными, пелена была теплой и нежной. Опасений он никаких не испытывал, дыра просто манила к себе, как бы приглашая и успокаивая недоверчивое сознание. Даже красный ободок, мерно подрагивающий по периметру, не внушал опасений. Тем не менее Драго вынул свой нож, мало ли что, и с легкостью попытался шагнуть вовнутрь. Ведь здесь его, собственно, ничего больше не держало и, по словам Питерсена, он всяко-разно мог вернуться обратно. Да и просто ему уже давно хотелось проверить слова старика.
Удар был не сильный, но нож все же пришлось выронить из руки, т.к. он был попросту нестерпимо горяч. Вот это да, дыра, оказалась еще и умной и не собиралась впускать незнакомца, вооруженного хоть и весьма заурядной безделушкой, но тем не менее расцененной как оружие. Удар пришелся точно по лезвию ножа и исходил он как раз от тоненького красного ободка. Повторив попытку правой рукой, только уже без оружия, как и ожидал Драго, удара не последовало. Тогда Драго спрятал нож за небольшим камнем, оказавшемся неподалеку, и вошел. На миг он ощутил непонятную пустоту во всем теле, как будто кроме него больше ничего не существовало вокруг. От такого необычного ощущения даже померкло в глазах. А потом кто-то сильной, но заботливой рукой поставил его на ноги, и заново рожденный свет раскрыл перед ним небольшую комнату. Впереди виднелась точно такая же дыра, она скромно мерцала своим молочно-матовым туманом, единственное отличие было в том, что ободок был не красного, а зеленого цвета. И сразу же взору открылись еще несколько таких «дыр», и каждая отличалась лишь цветом окантовки. Но не это настораживало его, и тут он почувствовал на себе чье-то пристальное внимание чуть левее и сзади. Медленно, чтоб не спровоцировать нежелательных действий, он повернулся на месте. На него смотрел высокий, стройный, явно сильный, но как показалось Драго почему-то, добрый, да-да, именно добрый человек. Хотя эта показная доброта могла быть лишь замечательной ширмой, скрывающей на самом деле истинные мотивы хозяина. Если это так, а он и не сомневался в этом, то Драго совершенно ничего не мог противопоставить в данной ситуации. Его изможденное тело попросту было обузой, а не оружием при любом раскладе событий, да и нож так некстати остался снаружи. Единственное, что хоть как-то его успокаивало, это то, что человек был на довольно большом расстоянии от него, и это давало хоть какие-то шансы на то, чтобы выскочить наружу, а там и до ножа рукой подать.
 
12

Вспомнив, что с транспортом нынче напряг, Алексей, недолго размышляя, зашагал вдоль проспекта к парку Победы, по какой-то причине все еще не тронутым цивилизацией. Хотя он подозревал, что и здесь скоро начнутся бурные действия, т.к. парк явно был запущен, и реконструировать его никто не собирался. Они когда-то с Сашкой ходили к нему домой именно пешком, правда, июльское солнышко больше располагало к пешей прогулке, чем ноябрьский дождь, но выбирать особо не приходилось. Алексей надеялся лишь на то, что он сможет существенно сократить путь, идя именно через парк. Помнится, Сашка об этом говорил, но тогда они решили забежать в «пивнарь» и осчастливить себя доброй кружкой светлого.
Чем дальше он углублялся в парк, тем сильнее росло сомнение в правильности выбора маршрута, и перспектива на скорейшее его преодоление, таяла на глазах, как впрочем, и тротуарная плитка под ногами. Возникло впечатление, будто он секретный шпион, заброшенный в тыл врага и чтоб не привлекать лишнего внимания, вместо положенной экипировки по случаю, его облачили невесть во что, а может, командование просто сэкономило на нем лишнюю копейку. Как бы то ни было, винить кого-либо в личных трудностях, Алексей считал последним занятием, да и бессмысленным.
Дождь усилился, Алексей уже пару раз чуть было не шлепнулся, скользя по траве, аккуратно обруливая многочисленные лужицы, возникающие, словно грибы после дождя. Но грибами даже пахнуть еще будет, ой, как не скоро, т.к. дождь прекращаться явно не собирался.
 После очередного препятствия, а кое-где ему все-таки пришлось продвигаться прямо вброд, так как в ботинках все равно уже хлюпало, Алексей заметил нечто странное. Чуть в стороне, на территории бывшей детской площадки, виднелось какое-то облако пара, нервно подрагивающее по краям. «Очередной прорыв теплосетей», - отрешенно подумал он и собрался уже было идти дальше, как перед ним показалась большая собака. Алексей не любил собак и фразу о том, что собака, мол, друг человека, так часто высказываемую всеми собачниками, он в свое время перефразировал, как он считал в более правдивое изречение. Собака - друг хозяина, и никак иначе. Как назло, поблизости не было ни палки, ни камня, ровным счетом ничего, что могло бы отпугнуть зверя, да и собака проходить мимо явно не спешила. Тогда Алексей попятился к той самой площадке, т.к. там виднелись остатки не то лавочки, не то какой-то качели. Подойдя поближе, Алексей увидел то, что раньше никогда не наблюдал. То было не облако пара, как он сразу подумал, да и действительно, откуда посреди парка взяться теплосетям. Нет, то, что он наблюдал, могло быть похоже, а, собственно, на что это могло быть похоже, сразу-то и в голову прийти просто не могло. Ну, конечно, откуда посреди парка, да еще в городской черте, взяться такому? Алексей даже мысленно не решался озвучить догадку, которая пришла в его не по-доброму возбудившееся сознание. Бред какой-то. Нет, он, конечно же, много раз читал в литературе весьма смачно описанное это явление, которое он в данный момент и наблюдал. Загвоздка была лишь в том, что литература эта была художественной, да, именно художественной, а никак не научной, и в связи с этим как раз практической ценности, как он считал, те знания, которые он там черпал, не представляли. Запах озона, бело-серебристая пелена, затейливо переливающаяся в середине, да и это мерцание кантика зеленым завораживали взгляд. Он столько раз сам с легкостью и уверенностью описывал похожие ситуации в своих рассказах, но ему и в голову никогда не могло прийти, что судьба швырнет его точно так же. С такой же легкостью и цинизмом, как и он сам, запросто обрушивая на своих подопечных все немыслимое, что только в состоянии придумать человеческое сознание. И все это ради того, чтобы зачастую ленивый читатель, обросший всевозможными благами цивилизации не скучал в мягком кресле, за очередной пачкой чипсов и стаканом какой-нибудь химической дряни.

13

Все происходящее отдавало какой-то псевдореальностью что ли, но это его совершенно не заботило. Последние мгновения Алексей решительно боролся с собственным, а может, ему так только казалось, желанием заглянуть за ширму неизвестности. Он даже упустил момент, когда его пальцы впервые коснулись туманной поверхности, ибо в данный момент его правая рука уже по локоть была погружена в плотную и отчего-то такую теплую субстанцию, так нежно ласкающую его руку. Ощущения были приятными, никакого страха и подозрительности. Все сознание было поглощено неистовым желанием, шагнуть за грань. Взглянуть хотя бы одним глазком за покрывало неизвестности. Ведь если он этого не сделает, то будет корить себя всю оставшуюся жизнь. Любопытство страшная сила. А собственно, что тут такого сложного, сделать один шаг вперед и все? И все… глубокий вдох, он отчего-то задержал дыхание и рванулся вперед, будто на старте стометровки, а помнится, когда-то он пробегал ее весьма за приличное время. Когда Алексей на полном ходу проваливался в пустоту, в его голове промелькнула мысль, что, наверное, именно так выглядит невесомость; потом его подхватили сильные и заботливые руки и нежно поставили на ноги. Свет, не решаясь тревожить и без того взъерошенное сознание Алексея, постепенно рождался перед ним бело-серыми пятнами…
От неожиданности, Алексей ойкнул и сделал шаг назад. Взгляд, с каким на него смотрел незнакомец, был страшным. Да, просто по-настоящему страшным, и тут совершенно неуместны другие слова, они просто ни к чему. Глаза не выражали никаких эмоций, просто расчетливый, однозначный взгляд. Без какого-либо притворства и неопределенности. Человек с холодной расчетливостью, способный на все без лишних эмоций, да, только такой человек мог обладать таким взглядом. Стало страшно, безжалостный холодок пробежался по съежившемуся от какой-то тупой безысходности телу. Изможденное лицо человека выдавало безграничную усталость, но осанка и этот взгляд недвузначно говорили, что их обладатель готов в любую секунду вцепиться в глотку любому, кто посягнет на его право жить. И только теперь взору Алексея открылся весь облик человека напротив. Непонятного покроя, засаленная, грубая одежда, напоминавшая робу чернорабочего, была пропитана кровью. Слипшиеся светлые волосы, торчавшие в разные стороны, измазанные красным и этот решительный взгляд, так притягивающий к себе все внимание…
«Друзья!» - раздался бодрый и звонкий голос где-то справа от Алексея. Не сговариваясь, они оба медленно повернули свои головы на раздавшийся от чего-то так бодро и радостно и поэтому совершенно неуместно прозвучавший в сложившейся обстановке, голос. Чуть в стороне стоял рослый, крепкого вида парень. Лучезарная улыбка, которую излучал незнакомец, показалась Алексею совершенно неуместной и от этого какой-то нелепой. Всем своим видом, этот рослый детина демонстрировал неиссякаемый источник общей любвеобильности. Складывалось впечатление, что там, откуда он родом, этого добра, ну, просто завались. Так же, как и шикарной экипировки, в которую он был облачен с головы до ног. Да, «шпиону Алексею» такой комплект экипировки явно пришелся бы кстати, но узкие рамки бюджета отечественной оборонки разве что только то и позволяли, как сладко мечтать. Незнакомец, не прекращая улыбаться, медленно развел руки в стороны и продолжил: «Друзья, как я рад, вы даже не можете себе представить, какое счастье для меня, я просто не могу в это поверить…», - он сбивался, повторял одни и те же слова по несколько раз. Было видно, что он волнуется, но при этом его нелепая улыбка, наперекор всему, уверенно обосновалась на его как-то по-детски милом лице. Что-то в нем было такое, что никак не могло сформироваться в самостоятельную мысль, что-то очень важное, что-то, что сразу же поставит всё на свои места и от этой неспособности понять, Алексею становилось всё тяжелей с каждой последующей секундой.

14

… сидели посреди холла. Алексей вполуха слушал умопомрачительные тезисы и научные выкладки рослого парня. Он все никак не мог понять, откуда ему известна его нелепая, впрочем, как и ее обладатель, фамилия. Конечно, при другом раскладе событий, Алексей жадно бы впитывал все то, что говорит инженер. Ведь даже совершенно далекому от науки человеку и так было бы ясно, что парень просто извергает уникальные вещи. И все, что говорил Костин, а именно так представился этот без каких-либо сомнений необычайный человек, было в полной мере таким же необычным, но так логично обоснованным, что никаких сомнений в правдивости и необычайности всего высказываемого у слушателей не возникало. Парню напротив, который так и не проронил до сих пор ни единого слова, по всей видимости, вообще весь этот разговор был до фени. Единственное, как показалось Алексею, что заинтересовало цепкий взгляд этого незнакомца, была превосходная экипировка ученого. И он полностью погрузился в ее изучение без всякого смущения. Но то, что этот хоть и весьма еще молодой, но как можно без труда было заметить, прожженный жизнью юноша, заметно расслабился и не излучал явной агрессии, уже было огромным достижением инженера. Почему-то именно ему приписал эту заслугу Алексей. Что касается самого Костина, то тут без сомнений просто необходимо было выговориться. Наплыв всего происходящего легко рождал в его «светлой» голове безумные теории и с такой же легкостью находил на них такие же безумные ответы. И если он все это не выскажет, то запросто лопнет, распираемый изнутри всем этим безумным потоком мыслей. Костин все это прекрасно понимал и просто был благодарен своим талантливым слушателям, которые, как ему казалось, так внимательно и чутко его слушали и внимали каждому его слову.
И тут Алексея осенило - от неожиданности своей догадки у него попросту перехватило дыхание. Алексей закашлялся, чем ввел в явное беспокойство всех участников этой спонтанной дискуссии. Парень напротив сразу же сжался в комок и всем своим видом стал похож на дикого зверя, загнанного в угол и готового биться не на жизнь, а на смерть. Инженер в ту же секунду рванулся к Алексею. И после нескольких уверенных нажатий большим пальцем по каким-то только ему, Костину, известным точкам, Алексей почувствовал себя намного лучше. Намного лучше, чем даже задолго до всей этой передряги. К его голове хлынул мощный поток ободряющей энергии, структурируя всё, что только попадалось на его пути. Такой ясности в голове, Алексей не испытывал уже очень давно.
- Ты - Драго, - сказал Алексей и пристально взглянул в тяжелый и немного жутковатый взгляд парня напротив. Парень медленно повел правой рукой, но остался на прежнем месте. Его и без того жуткий взгляд стал настолько пронзительным, что Алексей почувствовал его так реально, что ему захотелось забиться в самый дальний и не существующий угол, оставаясь там настолько долго, насколько только позволит сложившаяся ситуация. Но он выдержал на себе этот напор, причем немало удивившись самому себе от внезапно появившейся уверенности в собственных силах. Инженер молчал, не предпринимая никаких действий, не решаясь помешать этой странной зрительной дуэли. «Ты - Драго, - повторил Алексей. - И ты - дракон». А потом он повернулся к Костину и внимательно начал всматриваться в него. Взгляд, с которым смотрел Алексей, показался Костину каким-то отцовским, что ли. Это привело Костина в смущение, он явно покраснел, и это он ощутил по притоку тепла к своему лицу.

15

…а потом Алексея осенило вторично, и это знание было настолько неожиданным, что он попросту не мог открыть рта. Руки предательски задрожали от появившейся слабости. По всему выходило, что он задолго до этой нелепой и неожиданной встречи описывал обоих в своих совершенно разных, написанных в разное время рассказах. Так что он писал в те минуты вдохновения, что описывал, и кем он, собственно, был сам? Создателем, вдохновленно рождая из-под пера новое, начинающее жить самостоятельной жизнью нечто, уже совершенно не зависящее от него… или всего лишь списывая возникающие в сознании образы и картинки, рожденные задолго до него, независимо от него, существующие совершенно самостоятельно. И в действительности эти картинки являются отголосками того, что находится за гранью нашего сознания. А ему лишь было любезно позволено быть сторонним наблюдателем в минуты таинства, в минуты, когда тишина, сливаясь с ночной мглой, дарит возможность познать неизведанное, скрытое под покрывалом повседневности и обыденности.
Это новое знание распирало его. Алексей попросту не успевал за ходом возникающих и разрастающихся с завидным упорством и частотой, мыслей. Закружилась голова, свет стал тусклым, и от чего-то все вокруг стало черно-белым. Говорившего что-то Костина Алексей не слышал, воздух стал ватным настолько, что попросту не пропускал через себя звуковые колебания. Все замерло, даже некогда неумолимое время, которое несется по своим ритмам и канонам, замедлило свой бег, цепляясь за каждый нерв в обессиленном сознании и прислушиваясь к каждому его вздоху… «Надо же, все еще дышит». …замысловатая круговерть, всплески, чей-то до боли знакомый хохот… до боли… виски сжало так, будто его голову зажали в тиски. А потом кто-то на удивление отчетливо и совершенно спокойно спросил: «А как ты думал, помнишь, как у Булгакова, в “Мастере...” … чудовищны, не пишите больше, обещаю… А ты?»… и снова хохот и боль… Алексей не запомнил момента, когда обессиленное сознание попросту выдохлось и отключилось, дабы избежать необратимых процессов в доверенном ему организме.
Каша… какая еще каша!? … в голове Каша. И тишина………………………….






















16

… головная боль. Казалось, если он пошевелит хотя бы одним пальцем, причем совершенно безразлично на какой из четырех имеющихся у него конечностях, то боль просто разорвет его голову, да так оно и будет. Все просто. О том, чтобы открыть глаза, даже не возникало мысли. Он вообще не мог допустить таких глупых мыслей и гнал их на корню.
-Ну ты, дядька, блин, даешь! – это был, конечно же, Сашка. Алексей поморщился, по-прежнему не открывая глаза. Такого шума он вынести не мог и поэтому…
Струя холодной, струя горячей и опять заново и так до тех пор, пока… Выйдя из ванной, Алексей заглянул на кухню, где с самого утра хозяйничал Сашка. Тот озабоченно возился у плиты. Нет, когда у плиты был Сашка, то за ним можно было наблюдать сколько угодно долго. Алексею всегда нравилось наблюдать за выражением Сашкиного лица. Нет, Сашка никогда не слыл профессиональным поваром, но его поведение на кухне, да и как ни странно, его конечный результат, вызывал зависть не только у многих мужчин, но и Женькины подруги нескромно пялились на ее мужа, когда тот особенно увлекался.
-Вот ты мне, Дядька, скажи, ну вразуми бедного товарища, у которого в голове никак не укладывается поступок лучшего, кстати прошу заметить и подчеркнуть в протоколе «ЛУЧШЕГО» друга, который, зная, что его лучший товарищ, смею на это рассчитывать, так вот, значит, когда его товарищ, да-да, конечно же, лучший, просто изнывает от одиночества, а смею утверждать, что ты об этом был мной проинформирован заблаговременно и это, конечно же, могут подтвердить целых два свидетеля, надирается до чертиков, да что там просто до стопроцентного поросячьего визга. И ладно бы в компании с весьма недурственной… это б могло расцениваться как смягчающее обстоятельство и претендовать на полную реабилитацию, нет же, блин, в гордом одиночестве, согласно беглому осмотру места происшествия...
-Ты, что, меня будешь судить, что ли? - Алексей картинно развел руками и попытался выразить недоумение на действительно измученном словно после бурной попойки лице.
-А что тут разглагольствовать? Виновен. Казнить, не миловать! Это ж надо так ухрюкаться, что и на звонки не отвечаешь, благо у меня твой ключ есть, а то точно дверь сломал бы.
-Да не пил я, у меня-то и бутылки после того не было… Но Сашка уже и не слушал его, вновь увлеченно завозившись у плиты.
-Сашка, а что есть по-твоему сон?
Сашка замер на секунду, это всегда бывало, когда он по-настоящему задумывался, входил, так сказать, в особый режим мышления, что ли, ну, когда мог одновременно что-то делать и рассуждать на глобальные темы.
-Ну, - протянул он, а потом выдал энциклопедический текст, будто в этот момент у него в руках не поварешка, а том какой-нибудь там энциклопедии. - Сон – «наступающее через определённые промежутки времени физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором почти полностью прекращается работа сознания, снижаются реакции на внешние раздражения».
-Я тебя спрашиваю не то, что ты читал, я спрашиваю твое личное мнение на этот счет. А читать и я умею. Сашка поставил взятую было тарелку обратно и почесал в затылке.
-Нннда… сон, - сказал он.
-Ну, фиг его знает, может, некая аналогия с инетом, в плане информационном, да и отдых действительно в тему тут. Но ведь как ни крути, а полжизни мы проводим именно там.
- Да, полжизни мы проводим во сне. И аналогию с инетом провести тоже можно. Но вот сама сущность сна, истинное понимание взаимосвязи с ним, для меня пока загадка.
Может, это совокупность нашей физической и мыслительной деятельности. Но с другой стороны часто снятся такие вещи, о которых мы не имеем даже поверхностного представления.
Вообще даже интересно поразмышлять…
Вот, скажем, общеизвестный факт с таблицей Менделеева (приснилась во сне) доказывает, что во сне наше (ну, назовем его) астральное тело очень активно взаимодействует с энергоинформационными полями, что, в свою очередь, можно логически объяснить отсутствием внешних физических и эмоциональных раздражителей. То есть возникает состояние, которое можно достичь при помощи медитации (отрешенность от воздействия внешних факторов). Состояние, которое освобождает ум от прочих раздражителей и способствует более эффективной работе в каком-то конкретном направлении. Во сне же, напротив, сознание, достигая той стадии, при которой… ну, скажем, получает полную независимость, (а на сегодняшний день ученые различают чуть больше 20 стадий погружения в сон) не всегда управляемо. Этим можно объяснить приснившуюся менделеевскую таблицу (когда человек постоянно думает о чем-то или о ком-то), так и совершенно необъяснимые порой совершенно непонятные сны. Во втором случае человека в повседневной жизни мало что заботит, он инертен и не акцентирует внимание на какие-либо конкретные вещи. И в связи с этим его мысленная деятельность во сне похожа на водяной шланг,с большим давлением выпущенный из рук…
-Знаешь, - Сашка с озабоченным видом оглядел Алексея с ног до головы, - ты это часом головой на днях не того, а то меня начинает заботить твое эмоциональное состояние и, как следствие, мысленная деятельность. Может, скорую вызвать… - и расхохотался. А потом опять с очень серьезным видом полез в морозилку и вынул пол-литра «Столичной» и с неподдельным нравоучительным тоном заявил: … относись к ближнему своему так, как и к себе. Но сначала давай вот для восстановления сил, в общем, кашки я тут немножко…
- Ага, и тут каша, ладно, давай, но только с маслом!



2. 04. 2006г.





*1 – стих замечательной поэтессы: «Сенилга» http://www.stihi.ru/author.html?ctybkuf

*2 – А. и Б. Стругацкие