Лунные птицы

«…В старину люди верили, что полная луна притягивает их души, вызывая этим смятение, бессонницу, и поднимая лунатиков из кроватей. Современная наука не отрицает влияния полнолуния на нервную и сердечно-сосудистую систему человека…»

- Вот именно, что не отрицает! – проворчал Борис, переворачивая страницу медицинского журнала. Несмотря на то, что в терапевтическом корпусе он работал всего около полугода, проходя студенческую практику в должности медбрата, Борис уже заметил, что в полнолуние просьбы пациентов дать им что-то снотворное или успокаивающее резко возрастают.
Он снова углубился в чтение, но тут его отвлек звон разбившегося стекла и истошный вопль в одной из палат:
- Ой, что ж вы делаете, бандиты!
«Бандитами» оказались школьники, которые традиционно по вечерам играли в футбол на спортплощадке, которую от больничного корпуса отделяли только несколько метров и невысокий заборчик. И это был не первое и, наверняка, не последнее окно, которое они разбивали своим мячом.
Шестеро «жильцов» палаты - женщины разного возраста – обступили Бориса и устроили невероятный галдеж, указывая на выбитое стекло, на усеянный его осколками пол. Одна из них потрясала, как страшной уликой, самим «орудием преступления» - футбольным мячом.
- Да не кричите так! – попытался осадить их эмоции Борис. – Ничего, бывает. Можно только мечтать, чтобы в нашей жизни разбитое детьми окно было самим страшным происшествием…
 - Ох, да вы умный! – на секунду умолкнувший женский коллектив взорвался новыми криками. – А мы как испугались! Да разве можно так, внезапно! Так и умереть можно с испугу! А если бы поранило кого?
- А как мы теперь будем спать без стекла, ночью то холодно? – раздался самый важный вопрос, на который Борису было нечего возразить. И проблема усугублялась тем, что завхоз, наверное, уже ушел домой.
К счастью он был еще на месте, но уже закрывал свою мастерскую, и нашел не менее десяти причин, чтобы отложить ремонт – причем, самую главную почему-то придержал на последок:
- Да у меня и стекла то нет! Резать не из чего!
Но Борису совершенно не хотелось утром, при сдаче смены, иметь лишнюю головную боль из-за разбитого окна, поэтому он не отступал.
- А это что? – он указал на выглядывающие из-за шкафа запыленные листы.
- Ой, да разве это стекло! – махнул рукой завхоз. – Ему столько же лет, как и самой больнице!
Он вытащил один лист и показа Борису – стекло было какое-то волнистое, с желтыми и зеленоватыми разводами.
- Это сразу после Гражданской такой выпускали, из бутылок плавили. Я, когда в двадцатой палате кабинет врача оборудовали, его на нормальное заменил. Ой, да ты не знаешь – это было лет десять назад.
 - Да все равно давай вставим, смотри – и по размеру вроде бы подходит, окна то одинаковые в корпусе!
Наконец, Борис его уговорил. Стекла действительно подошли, так что резать их не пришлось. Их несколько необычный цвет, конечно, был сразу заметен, но пациентки не возмущались. Действительно, чего еще требовать от современной медицины? Не дует – и ладно!
- А это что? – спросил Борис, протирая стекло. На одном из них, под пылью, обнаружились едва заметные царапины, удивительно напоминающие стаю летящих птиц.
- Дык я же говорил, старое! – присмотревшись, пожал плечами завхоз. – Да нет, вроде не трещины. Простоит еще сто лет!
На том и разошлись. Борис отправился ужинать захваченными из дому котлетами (больничная пища казалась ему несъедобной), а после вечерних процедур погрузился в чтение библиотечного детектива, пока его не сморил сон.
Утром, перед сдачей смены, ему оставалось разнести лекарство, сделать уколы и измерять температуру – кому это было назначено. Одному это делать было неудобно, но в штате больницы была постоянная нехватка по причине крайне низкой зарплаты, да и Борис бы не работал на этой суетливой и не хлебной должности, если бы ему не была нужна студенческая практика.
Когда очередь дошла до сорок второй палаты – той самой, где вчера было разбито окно – он привычно толкнул двери коленкой, поскольку его руки на обходе всегда были заняты двумя коробками, и привычно выпалил:
- Здравствуйте, девочки! Пора вста…
И осекся, увидев их выглядывающие из-под вколоченных одеял ноги с судорожно загнутыми пальцами, неподвижные свесившиеся руки и неестественно запрокинутые назад лица, с застывшей гримасой ужаса и боли. С первого взгляда было ясно, что женщины встанут не раньше, чем затрубит архангел Гавриил. Коробки с градусниками и пилюлями выпали из его рук…
…Медицина не относит смерть во сне к чрезвычайным происшествиям – по статистике, так отходят с мир иной треть всех стариков и до половины больных. Но никогда прежде во сне не умирало одновременно шесть человек, лежавших в одной палате…
Неудивительно что спустя немногим более часа после того, как Борис обнаружил покойниц, у дверей палаты собралось все его начальство, включая главных врачей больницы и города. Дело пахло уголовной статьей, под которую никто из руководства не хотел попадать. Согласно отечественной традиции, начали искать стрелочника.
- Да ты понимаешь, что ты натворил? – по очереди кричало на Бориса начальство, и предлагало ему во всем чистосердечно признаться. Борис не таился – так как скрывать ему было нечего – и несколько раз самым подробным образом пересказал все подробности своего дежурства, зачитывая из журнала кому приносил какие лекарства и в каких количествах.
- Вчера все на бессонницу жаловались, просили успокаивающее. Может быть, кто-то принес свое, угостил соседей, да они не рассчитали дозу? – вставил он свою версию.
- Нет в палате никаких посторонних упаковок из под лекарств, - отрезал Николай Павлович, врач-кардиолог. Однако главврачи тут же ухватились за эту мысль.
- А может быть ты просто плохо искал? – многозначительно спросил его главный врач города. А потом обрушил гнев на Бориса. – Что это у вас за дежурный, у которого пациенты проносят левые лекарства и занимаются самолечением!
В общем, вопрос быстро решился к удовлетворению всех сторон – кроме покойных, однако им было уже все равно. А необходимость обмана обосновали просто: истинная причина смерти неизвестна, поэтому зачем назначать виноватых среди живых?
В палату подложили флакон с сильнодействующим препаратом и вызвали «органы», которым Борис еще дважды пересказал подробности своего дежурства. Причем врать ему не пришлось – ведь по легенде, о «препарате» он ничего не знал.
Таким образом, происшествие свелось к несчастному случаю по вине пациентов. Однако если главврачи, замяв дело, практически сразу потеряли к нему интерес, то Борис и Николай Павлович попытались провести собственное расследование – «заочное», поскольку тела умерших сразу отвезли в морг, где их уже ожидал предупрежденных об «отравлении» патологоанатом.
Но так и не смогли ничего понять. Как шепнул им патологоанатом, смерть действительно наступила в результате паралича сердечных и дыхательных мышц – но вот только реальная причина осталась неизвестной. Таких единичных случаев происходит немало, но что вот так сразу…
- Интересное совпадение, - проговорил Николай Павлович, когда Борис уже засобирался домой. – Ты говоришь, что старое стекло раньше стояло в двадцатом кабинете?
- Да, а что?
- Там была палата для безнадежных. Туда самых запущенных и немощных стариков определяли умирать.
Борис знал, что в некоторых больницах существуют такие палаты – отправить безнадежного больного домой нельзя, но лечить его уже бесполезно. Это настоящие места скорби - как правило, живыми оттуда выходят один из десяти.
 - А совпадение ли? – заметил Борис. Но ничего добавить не смог.
Очередное ЧП случилось буквально через три дня. И снова в той же палате.
Больница было несколько переполнена, и кое-кому из пациентов приходилось лежать в коридоре. Поэтому когда палата «освободилась», в нее тут же вселили новых «жильцов». Их не особенно смущало, что их предшественники выехали оттуда вперед ногами – люди здраво рассудили, что палата с недоброй славой все же лучше коридора.
На третье утро их тоже обнаружили мертвыми.
На этот раз замять дело не удалось – но и повесить его на Бориса тоже, поскольку это произошло не в его дежурство. Кроме того, прокуратура начала настаивать на эксгумации и повторном вскрытии тел первых умерших – уже другим патологоанатомом. Для родственников покойных это был удар, для руководства больницы – катастрофа.
 «Доброжелатели» передали Борису, что на него, Николая Павловича и еще одного медбрата уже подписывают санкцию на арест, который может состоятся уже завтра. Очевидно, следователи не стали утруждать себя поиском причин, а решили действовать проверенным методом - посадить всех возможно причастных, пока кто-то не проговорится.
Николай Павлович после такой новости закрылся в кабинете и запил, второй медбрат решил «сделать ноги», а Борис в панике кинулся искать истину. И решил обратиться к самой старой санитарке больнице – Федоровне, которая мыла тут полы со времен царя Гороха.
- Так было уже такое, - ничуть не удивившись вопросу Бориса, ответила ветеран здравоохранения. – Году в… не помню каком. Давно, с тех пор только я одна в больнице еще работаю. В двадцатой палате ночь умерли три человека. Потом еще умирали. Пустовала палата, даже склад из нее делали, потом решили в нее определять безнадежных.
- И вы молчите! – вскричал Борис.
- Не хочу с милицией связываться, - сердито ответила бабушка, - Еще уволят или затаскают. И вот еще… Те трое, что умерли, они перед этим обидели одну женщину. Странную такую. Не цыганка, а вроде как узбечка. Ее к ним положили, а они поругались, стали требовать, чтобы ее выгнали вон. А она, перед тем как уйти, своим перстнем поцарапала стекло…
Борис не дослушал ее и побежал в кабинет к Николаю Павловичу. Но тот уже был в полной алкогольной прострации и только мычал в ответ на рассказ Бориса.
- Палыч, но это же шанс! Иначе посадят, не будут разбираться! – тряс его Борис. Бесполезно.
Тогда он решил действовать один. Взять дома видеокамеру и заночевать в злополучной палате, надеясь добыть хоть какие-то улики, позволяющие снять подозрения с медицинского персонала. Даже если они покажутся несколько странными.
 Он выключил свет и лежал на кровати, стараясь не уснуть, пока, уже за полночь, ему в глаза не ударил свет.
«Странно», - удивился Борис, поскольку это был шедший из окна лунный свет, а сейчас полная луна висела в другой части небосвода и должна была светить в окна противоположной стороны здания. Тут он заметил, что лунный свет идет не через все окно, а только через ту его часть, где было заменено стекло.
Борис нашарил рукой видеокамеру, и только включил ее, как в лунном свете мелькнули какие-то черные тени. То ли летучих мышей, то ли…
- Птицы! – вскрикнул Борис. И тут они непостижимым образом влетели в палату через закрытое окно – а точнее, вылетели из стекла. Странно, но никакого хлопанья крыльев не было слышно. Да и птицы были несколько странными – какие-то сгустки кромешной тьмы. Только с крыльями.
Вдруг одна из них упала прямо на Бориса и забилась, словно пытаясь добраться до его груди. Он отбросил ее, но на него накинулись другие. Борис почувствовал как что-то внутри спирает его дыхание и тисками сжимает сердце….
Практически машинально он метнул видеокамеру, которая с грохотом разбила стекло и вылетела на улицу. И птицы, и лунный свет тут же пропали, оставив лежащего на полу, держащегося за грудь Бориса.
Он с трудом отдышался, и тут сообразил, что разбив стекло и, наверняка, видеокамеру, сам уничтожил все улики своей защиты…