После смерти

Ролевикам

Комната окутана полумраком заходящего солнца. Худенькая девушка в кресле опирается ладонями в колени. В комнате ее белый костюм выделяется бледным пятном. Юноша, стоя спиной к девушке, опирается ладонями на прижатый к стене письменный стол.
 - Невыносимо, невозможно, - парень шепчет слишком тихо, чтобы девушка могла его услышать. Шепчет для себя, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.
 - Мы ничего не могли сделать, - девушка передергивает плечами, как от холода, - это был только его выбор. Он выбрал.
Она замолкает, глядя в пол под ногами.
 - Может и могли. Мы же могли! Мы просто никогда не замечали, что он… - голос обрывается.
 - Слушай, он давно об этом думал. Ты же сам говорил. Просто обстоятельства вдруг так сложились, что этот выход показался ему самым простым…
 - Самым простым, - повторяет парень, как эхо.
 - И никто не виноват.
 - Виноват! – парень резко оборачивается, так, что его темные волосы, небрежно завязанные в хвостик, падают на плечо, - ты и сама прекрасно знаешь, что…
 - Перестань, пожалуйста, - девушка устало проводит руками по коротким, под мальчика, черным волосам, - ты говоришь не то, что думаешь, а то, что лезет в твой изуродованный мозг. Это надо просто перебороть.
 - Надо! – юноша ударяет кулаком по столу и, сжав зубы, прижимает к груди ушибленную руку.
Девушка встает, подходит к нему.
 - Ты что?
 - Ничего.
Она смотрит мимо его плеча на потемневшую улицу.
 - Пойду я, наверное, домой…
 - Тебя проводить?
 - Да, пожалуй.

Улица, освещенная фонарями и заполненная пьяненькими компаниями, производила отталкивающее впечатление. Они свернули на узенькую пустую улочку. Шли молча. Девушка смотрела в темноту впереди себя, а юношу поглядывал на нее. Белый жакет, белая юбка, белые туфли. Даже лак на ногтях, тени и помада – белые. Только на голове – мальчишеский темный ежик. «Я слишком темная внутри и не хочу, чтобы эта тьма поглотила меня целиком», - не раз говорила она, - «поэтому я ношу только белые вещи».
Он проводил ее до подъезда и тупо стоял, смотря в стену перед собой, пытаясь не замечать ее просящий взгляд.
 - Пока.
 - Пока.
Хлопнула дверь.

Они были неразлучны с Семеном. Где бы они ни появились, они оказывались вместе, даже если приходили каждый сам по себе. Когда они входили в дверь, их смело можно было назвать соломинкой и лаптем. Правда, это были весьма стройная соломинка и довольно хорошо сложенный лапоть. Семен был высок и худ. Он носил свободную футболку и брюки бежевого цвета, а черные туфли компенсировал накинутой сверху расстегнутой черной рубахой. Он поразительно улыбался, но его улыбка казалась несколько отдаленной от лица, потому что темные длинные волосы полностью закрывали его глаза. Не стоило видеть этих глаз! И тот, кто умудрялся упросить Семена отбросить волосы с лица, видели в его глазах льющееся через край равнодушие, пугающее и отталкивающие. Виталий был полной противоположностью. Невысокий, но статный, чуть коренастый, но ровно настолько, чтобы это шло ему. Заправский представитель рокерской культуры. Черная футболка, джинсы, увешанные цепями и браслеты на руках. Светло-коричневые волосы забраны в небрежный хвост, и некоторые пряди романтично падают на лицо.
Противоположности сходятся. Разговорчивый металлист Виталя и молчаливый романтик Семен сошлись в одном – в увлечении ролевыми играми. Не являясь рьяными поклонниками творчества Толкиена, они увлекались средневековьем и любили оружие. Они и сражались плечом к плечу с парочкой «эльфов» или «орков».
Ролевые игры – отличный способ завести полезные знакомства и, если ты неплохо фехтуешь, завести поклонников.
Кто привел ее – неизвестно. Кто-то из завсегдатаев, из тех, кто не фехтует сам, но любит посмотреть на сражения. Виталя сразу обратил на нее внимание. Да и нельзя было не обратить! Она была во всем белом, как невеста.
 - Привет.
Она смутилась, улыбнулась, сказала чуть слышно:
 - Привет.
Вскоре он узнал, что ее зовут Ольга, что их общая знакомая привела ее к ролевикам, а сама исчезла. Вскоре Ольга стала завсегдатаем ролевых тусовок. Виталя легко нашел с ней общий язык и частенько провожал ее домой. Семен пытался тихонько улизнуть, но крепкая рука Витали чаще всего успевала ухватить его за рубашку и потащить за собой.
Они собирались втроем в квартире Витали, сидели на полу, слушали музыку или шум дождя за окном и болтали. Говорили в основном Виталий и Ольга, Семен молчал и подключался лишь тогда, когда разговор заходил о книгах или смерти. Самоубийство было его навязчивой идеей. Он жил с мечтой о суициде. Если бы это был другой человек, то в эту идею можно было бы не верить, но это был Семен, и он говорил правду.
Разговоры о смерти приносили ему удовольствие и успокоение, но его друзьям они внушали страх.

Жаркий день ломился в окна всеми своими тридцатью градусами по Цельсию. В кухне Виталия было душно, поэтому Оля сняла светло-серый пиджак и осталась в точно таких же брюках и белом топике. Виталя опирался спиной на плиту и кивал головой в такт Олиным словам.
 - Я не верю, что можно быть настолько невыносимо, настолько бесконечно одиноким. Просто он ни на чем не зацикливался. Он идет по дороге прямо, только к одной известной цели, не понимая, что на развилке из трех дорог можно повернуть вправо или влево. Если он сам не хочет повернуть, то надо подтолкнуть его, помочь…
 - Как? – Виталя пожал плечами и с обреченным видом начал разливать по кружкам холодный чай.
 - Не знаю… девушку ему найти.
Виталя отчетливо хмыкнул:
 - Ты извини, конечно, но Семен тебя не воспринимает как девушку. Как ты ему кого-то найдешь?
 - Я? – Ольга нервно рассмеялась, - ему найдешь ты, - и, видя круглые глаза собеседника, добавила, - как его лучший друг.

Через неделю появилась Кристина. Пепельная блондинка, выбирающая одежду по принципу, «не модно, но стильно». Крис могла говорить обо всем, кроме одного - смерти. Она отказывалась верить, что когда-нибудь умрет, поэтому даже вид кладбища внушал ей страх. Виталий справедливо рассудил, что Крис заговорит Семена и отвлечет его от мыслей о суициде.

Виталий вернулся домой, бесшумно прошел в комнату и, не снимая куртки, завалился на кровать. Ему было противно. Снова и снова перед глазами вставала картина, которую услужливо рисовало воображение. Семен стоит на крыше двенадцатиэтажного дома. Ветер отбрасывает с его лица черные волосы. Глаза, наполненные тоской и отчужденностью, смотрят не вниз, на землю, а на запад, туда, где медленно угасает закат. Семен закрывает глаза и делает шаг вперед, в пустоту…
Виталий закрыл лицо руками. Его тошнило. Казалось, что в смерти Семена виноваты все: он сам, Ольга, Кристина. Она – особенно, ведь еще утром того дня она говорила с ним…

Семена и Кристину сложно было назвать идеальной парой. Их отношения можно охарактеризовать как одиночество вдвоем. Им было проще молчать, чем говорит, хотя было много вещей, которые они могли бы обсудить. В поцелуях Семен Кристина ощущала больше долга, чем любви, а его объятья больше напоминали объятья друга, чем любимого человека. О самоубийстве они никогда не говорили. Семен никогда сам не заводил разговора об этом, а Крис не давала повода. Но мысли о суициде не покидали Семена.

Разговор с Кристиной не удавался с самого начала. Виталию хотелось кричать, ругаться, плакать и обвинять. Он старательно пытался утихомирить свою злобу, но она все явственнее проступала в его голосе:
 - Последний человек, с которым он общался – ты. Что ты ему сказала?
Кристина шла рядом, опустив голову. Темные очки скрывали ее опухшие глаза, но по побелевшим пальцам, вцепившимся в лямки рюкзака, можно было судить сильном о напряжении.
 - О чем вы говорили с Семеном?
 - Ни о чем, - Крис замолчала, подбирая слова, - молчали, как всегда.
 - Вы не молчали! – Виталий почти взвизгнул, и сам вдруг испугался своего голоса. Он почувствовал, почти физически, как отвратительно сейчас выглядит. - Послушай, Кристина, Семен был моим лучшим другом, он мог сказать тебе о том, что он замышляет.
 - Если он твой лучший друг, то сказал бы тебе, что он замышляет! Со мной он почти не разговаривал! – Кристина сорвалась, молчала секунду, потом заплакала, - ты меня подозреваешь, да? Тебе кажется, что я его… подтолкнула?..
Виталий опустил голову. Ему стало стыдно. Больно, обидно и стыдно.
 - Извини, Крис. Я…
 - Я знаю.
Виталий осторожно обнял девушку за плечи.
 - Прости, Крис. Я был не прав. Мне просто… просто очень плохо без него… очень…

С Ольгой Кристина не была дружна. Они общались, но Ольга несколько сторонилась этого общения. Эта была своего рода защитная реакция. Они остались приятельницами, с удовольствием проводили время в обществе друг друга, но, расставаясь на недели, не скучали.
Ольге был симпатичен Виталий, но их общение нельзя было назвать даже «вялотекущим романом». Кристина Виталия сторонилась. Он поражал и пугал ее своей неизмеримой активностью.

При Ольге Кристина не плакала. Они сидели на скамейке около Ольгиного подъезда, считали звезды. Им было тяжело вместе, но поодиночке было еще тяжелее. Прошла неделя со дня смерти Семена, но им постоянно казалось, что вот-вот мобильный телефон пропоет семь нот из всеми забытой мелодии и тихий, чуть слышный голос Семена скажет: «красивее этой ночи может быть только блеск металла». Это был условный пароль, которым Семен приглашал девушек на тренировку ролевиков.

Из темноты вынырнул Виталий. В его руках темнела бутылка вина.
 - Смерть не стоит слез живых. Это выбор каждого.
 - О чем ты, Виталий? – Ольга встала со скамейки, - ты пьян?
 - Я трезв. Я хочу увидеть то, что видел Семен… и остаться жить. А потом хочу все забыть.
 - Ты приглашаешь нас с собой?
 - Да. Идемте.

Они сидел на крыше той самой двенадцатиэтажки, с которой неделю назад Семен сделал шаг в никуда. Сидели, свесив ноги над пыльной дорогой, пили дорогое вино из горлышка бутылки и смотрели на солнце, медленно поднимающее из-за горизонта. Солнце ласково гладило плечи трех молодых людей на крыше, стирало слезы с их щек. Солнце, как огонь, растапливало тяжелый черный камень в их сердцах. Солнце согревало их, делилось с ними каплями своего тепла, своей души. Солнцу все равно, какое горе тяготит этих трех подростков, все равно, потому что это горе – в прошлом. А солнце предвещает новый день, который будет лучше, чем предыдущий.

24.08.05 – 10.09.05