Любовь и макароны

 Знаешь, одна моя подруга, сокурсница моя, тоже была очень озабочена вопросом, что такое любовь. Сама Виктория лет до двадцати не влюблялась и только в изумлении наблюдала за нами, как мы то скачем в безумной эйфории, то страдаем и жалуемся.
 Я хорошо помню один наш разговор в разгар моих очередных мексиканских страданий. Мы сидели на кровати в ее комнате в общежитии и она обнимала меня, тихонечко качаясь вместе со мной в такт своим словам:
- И что же это за любовь такая. Все ее хотят. Все хотят любви и счастья. Со счастьем вечно ничего не получается: все мучаются, когда влюбляются. И хотя мучиться никому не нравится, все равно все хотят любви и говорят, что это самое великое счастье. Бред какой-то.
- Почему бред? – устало спросила я.
- Ну потому что логики никакой. Уж либо счастье, либо страдание. Счастье не должно причинять вред, а страдания не должны приносить удовольствие.
- А мы мазохисты, - сделала я предположение.
 Вика задумалась, даже качаться перестала, но в итоге со мной не согласилась:
- Мазохиста бьют – и он от этого ловит кайф. Или после этого, уж не знаю. А вы все сначала ловите кайф какое-то время, а потом вас долго бьют.
- Это расплата за удовольствие, - я попробовала довести мысль до конца.
- А почему должна быть расплата? С какой стати? Что такого люди делают, что за это надо наказывать?
 Она замолчала. Мне тоже нечего было сказать, и я легла на кровать, свернувшись калачиком. Вика какое-то время рассматривала меня, а потом продолжила:
- Ну вот что ты такого сделала, что тебя так скорчило?
 Было обидно услышать такое в свой адрес, но поскольку меня действительно скорчило, я ничего не сказала, а только пожала плечами. А Вика рассуждала дальше:
- Правда, вроде бы бывают и хорошие страдания от любви. Когда светлая грусть или там, самопожертвование. Как бы и слезы, и трагедия, но в то же время полнота жизни и душевный подъем. Но это бывает нечасто и мало. Страшно вспомнить, что было с моей матерью после развода.
- А может, это не любовь? – пробормотала я. – Ведь не все, что между мужчиной и женщиной – любовь.
- Может, - согласилась Вика. Наверное, любовь таки большое счастье. Просто нам до него никак не дотянуться.
 Так мы поговорили в тот раз, но уже через два дня, когда я выла и билась головой об оконную раму после дискотеки, на которую заявился мой бывший бой-френд и флиртовал там со всеми подряд, моя подруга без длительных разглагольствований заявила, что любовь – это изощренная пытка и ничего более.
 Потом она долго еще колебалась между двумя полюсами: то ли пытка, то ли благодать. И даже задавала этот вопрос своему гуру, к которому бегала одно время заниматься чакрами и энергетикой. Гуру, не долго думая, ответил: «Любовь – это макароны». И все. Больше ничего не сказал. Вика решила, что ее не приняли всерьез, оскорбилась и перестала ходить на занятия.
 А потом у нее появился поклонник. Дима был очень умный, знал, где находится Уругвай и какая там столица, носил брюки от папиного костюма и отутюженные рубашки. Немного сутулился и говорил длинными правильными предложениями. В общем, полный отстой. Вика не показывала его друзьям и даже стеснялась ходить с ним по улице. Я сама видела его один раз случайно, и Виктория взволнованно уверяла меня, что между ними ничего нет и быть не может. А через пару дней она прогнала его навсегда и гордо заявила мне:
- Девушка, которая согласна иметь дело с таким мужчиной, низко себя оценивает. Да и реально мало стоит.
- Ты так думаешь? – спросила я.
- Все так думают, - уверенно ответила Вика.
 Ну и когда возник Леша, весь в джинсе и с модельной стрижкой, моя подруга наконец-то влюбилась. Два месяца она была счастлива, высоко носила голову и давала нам советы, как обращаться с мужчинами. А потом… Ну, как обычно: какое-то время она ловила кайф, а потом ее долго били. Впрочем, била она себя скорее сама. Леша просто исчез, как сон, как утренний туман, а Витка изводила себя мыслями о том, что она брошенная, что «дала собой попользоваться, да недорого взяла», и что все вокруг относятся к ней с жалостью. Наше сочувствие она принимала за высокомерную снисходительность и, не знаю, выла ли на луну, как я, но страдала она жестоко.
 Мы закончили университет и несколько лет не виделись. А когда снова случайно пересеклись, я была поражена. Виктория расцвела и хоть красавицей не стала, из нее получилась интересная и эффектная женщина. Она начала хорошо зарабатывать, одевалась стильно и элегантно, двигалась грациозно и уверенно, и я сама видела, как ей вслед оборачивались мужчины. Дело было как раз накануне моего дня рождения, и я пригласила ее по старой памяти. Вика пришла не одна, с другом, и я снова очень сильно удивилась. Ее новый возлюбленный оказался взъерошенным чудаком неопределенного возраста. Весь вечер молчал и только под конец рассказал очень смешную историю, которую я до сих пор помню. Через пару дней мы с Викой пили кофе в маленькой забегаловке и я, дождавшись удобного момента намекнула, что Славик, вроде бы, не совсем в ее вкусе да и смотрятся они рядом несколько необычно.
- Ты знаешь, - сказала Витка, - я не задумываюсь о том, как воспринимают нашу пару. До мнения людей посторонних мне дела нет, а друзья, мне кажется, должны думать… - она слегка покраснела и запнулась, но справилась с собой и все же закончила, – друзья должны думать: какими же исключительными качествами должен обладать этот мужчина, если с ним согласна иметь дело такая девушка.
 Мы выпили еще кофе, я заказала шоколадный чизкейк, и она спросила:
- Зачем? Ты же на диете?
 А я была снова неудачно влюблена и ответила, что от горьких мыслей и так худею с опережением графика.
 Потом мы уже контакт не прерывали, и я была свидетелем ее удручающей апатии после того, как она приняла решение расстаться со Славиком. Я тщетно пыталась ее расшевелить:
- Ты хочешь его вернуть?
- Нет. Не хочу.
- Казнишь себя за сделанные ошибки?
- Нет. Я не могла тогда иначе.
- Беспокоишься, что о вас говорят на работе?
- Нет. Мне это безразлично.
- Что же тогда? Посмотри, как тебя скорчило… - вставляла я мстительно.
 И Вика отвечала мне тогда:
- Я не вижу, зачем мне жить. Я жила для него, в этом был смысл. Для него мне хотелось быть красивой – а теперь даже не хочется идти в парикмахерскую. Я заботилась о нем, покупала подарки, планировала нашу жизнь – будни, выходные, отпуск – а теперь для меня все дни одинаковые. У меня пусто внутри. И я сама – пустое место.
- А друзья? Работа? Путешествия? Ты же так любишь куда-нибудь съездить! – искала я за что зацепиться.
- Я зарабатывала деньги, чтобы купить для нас квартиру. В компании я не хожу: все парами, всем не до меня. А путешествия… Мы с ним так мечтали поехать в… - и тут она разревелась.
 Тогда я решила от нее отстать и перевела разговор на другую тему:
- А давай сделаем утку с яблоками!
- Ты же на диете, - сквозь слезы улыбнулась Вика.
- Совершенно верно, - подтвердила я. Ты будешь есть утку, а я – яблоки.
 Уж не помню, как долго мы вели подобные разговоры. Наверное, до тех пор пока ее не выгнали с работы. Пришлось думать о том, как прокормиться, и остальные заботы отошли на второй план. В итоге она нашла себе занятие довольно далекое от нашей первоначальной специальности. Она и сейчас в этом варится: организует фестивали хоровых и джазовых коллективов. Даже не знаю, как назвать ее должность. Администратор? Продюсер? Она ищет спонсоров, дает круги вокруг самовлюбленных и недисциплинированных членов жюри (это отдельная история), приглашает участников и расселяет их по общежитиям и санаториям. Команда у них там подобралась очень хорошая: народ предприимчивый, неунывающий, и в меру сумасшедший.
 И роман у нее там был. С руководителем хора из Дворца детского творчества. Юра, конечно, человек бесконечно обаятельный. Меня лично он обаял на раз, а Виктория влюбилась просто без памяти. Она раньше была девушка лиричная, но не страстная. А тут то ли возраст подошел, то ли любовник попался на редкость искушенный, и в тот период она вся светилась, искрилась и вообще напоминала живую электростанцию.
 Когда Юра ее бросил ради своей новой концертмейстерши, искры сыпаться, конечно, перестали. Но в депрессии Виктория не пребывала ни дня. Я даже спросила у нее:
- Ты что, совсем не переживаешь?
- Переживаю, страшно переживаю. Но понимаешь, на нем ведь свет клином не сошелся. У меня еще есть работа, друзья. Да и некогда. Мне вот завтра – кровь из носу – афишу надо сделать. А через неделю мы везем в Минск «Радужные звоночки»…
 И тут она сказала, что ей пора, а идти за пивом наотрез отказалась:
- В пиве, между прочим, масса калорий. А ты худеешь.
- Ну так давай не будем его ничем закусывать! – предложила я, но она все равно убежала.
 А после этого она в мужчинах разочаровалась. Да. Вот так вот. Про очередного поклонника Вика говорила:
- Я ему нравлюсь. И он мне нравится. Очень милый парень. Но это все.
- А чего тебе еще надо? – интересовалась я.
- Мне надо, чтоб в нем пело и кипело. А то – молчит в постели, как бревно, да и руки деревянные. Понимаешь? И еще мне надо, чтоб у меня самой крышу срывало, чтоб колбасило меня, чтоб пик жизни. В отношениях должны быть сильные эмоции, драйв. Понимаешь?
 И поскольку меня в тот момент как раз колбасило по поводу горячего парня с ласковыми руками, я ее и понимала, и не понимала.
 Этот кризис оказался для нее не самым острым, но зато самым затяжным. Помню, она любила в то время бросаться риторическими вопросами:
- Я не способна вызвать страсть? Или я не способна ее испытывать?
 И я была уверена, что в ее личной жизни ничего не происходит. Но однажды вечером она мне позвонила, сказала, что ей грустно и что она придет ко мне ужинать. Она пришла, и пока я готовила незатейливую снедь, она плакала и рассказывала свою простую историю.
 Как-то она стояла в очереди за билетами (отправляла на родину отставшего от коллег члена жюри) и услышала, как разговаривают между собой двое мужчин. И один из них ей настолько понравился, что, купив билет, она отозвала его в сторону и, преодолев смущение, призналась в своей симпатии и предложила встретиться. Мужчина, естественно, удивился, но был польщен и предложение принял. Вадим оказался прекрасным благородным человеком, они встречались полгода, и Виктория любила его и была счастлива, чувствуя, что жизнь ее полна и восхитительна.
- А бурление чувств? – поинтересовалась я. - Ну, крышу срывало?
- Не-ет, - удивленно протянула Виктория. – У меня было совсем другое ощущение. Словно я очень-очень богатая, и все время отдаю, и совсем не беднею. И он точно так же. А понимали мы друг друга не всегда, спорили много. Мне он часто пришельцем казался, как все мужчины, по сути. Заглянешь в глаза – а на тебя смотрит другая Вселенная. Страшно, трудно и интересно.
 Вика говорила, что Вадиму было хорошо с ней, но он очень скучал по своим маленьким детям, которых жена забрала после развода. И однажды он сообщил, что жена вернулась к нему, что он не хочет ставить обеих женщин в ложное положение и что детям нужны и отец, и мать. Вика горевала, но хорошо понимала своего любимого и гордилась его поступком. Она сказала Вадиму, что будет ждать его, будет ждать, пока дети вырастут и он сможет вернуться к ней. Он уговаривал ее этого не делать, а она уверяла, что в ее решении нет ничего особенного.
 Я накрывала на стол, а Вика рассказывала финал своего романа:
- А сегодня я вдруг поставила себя на его место. Как если бы у меня были дети и кто-то ждал меня долго, годы. И я подумала, что это очень тяжело, когда тебя кто-то ждет вот так, зависит от тебя или претендует на твое будущее. Я ему позвонила, сказала все это и попрощалась навсегда.
 Она снова заплакала, а я все никак не могла придумать, что сказать. Наконец я выдавила из себя:
- И что же это за любовь такая. Одни мучения.
 Тут Вика плакать перестала, улыбнулась солнечно и возразила:
- Ну не скажи…
 И больше ничего не стала говорить на эту тему, а наоборот, сделала мне замечание:
- Ты же худеешь, зачем ты ешь макароны?
 Я, как всегда, принялась оправдываться:
- Видишь ли, люди толстеют не от того, что они едят макароны, а от того, что они в них мешают: от масла, сыра, ветчины…
- Стоп! – перебила меня подруга. – Я поняла! Любовь – это макароны.
 Я уставилась на Витку в крайнем изумлении, а она, бессовестная, ничего объяснять не стала, расхохоталась, как будто не рыдала еще минуту назад, и стала наворачивать мои макароны с маслом и сыром.
 Сейчас она замужем и ждет второго ребенка. И она действительно выглядит, как человек, который знает, что такое любовь. Я вижусь с ней время от времени и не теряю надежды, что и я это когда-нибудь пойму.