Обмануть судьбу, обойти смерть

 «Родившийся между 15 сентября и 13 октября бывает частию флегматик, мужественного нрава, имеет великой лоб и широкие брови... Скор к гневу, но скоро и отходит. Охотно слышит о себе похвалы, смирен, но бывает злопамятен. Смерть ему последует от злой женщины. И если благополучно переживет 42-й год, то будет жить до 99 лет».
Астрологический прогноз.

Глава 1
Слухи, которые оправдались

Все разговоры, описанные в данной главе, происходили на самом деле. Отчасти выдуманным является только диалог с Гагариной.


За четыре года, прошедшие со дня коронации, у Павла Петровича Романова не было ни одной спокойной минуты - в каждом шорохе, звуке, слове он слышал угрозу. Будучи по природе своей несдержанным и вспыльчивым, император выслал из дворца всех, кого хоть в чем-то подозревал, оставшись к сорока шести годам без надежных друзей. Самый искренний и верный ему человек, чей девиз «Без лести предан» полностью соответствовал реальному положению дел, уже год как выслан в родовое имение. Аракчееву было запрещено появляться в Петербурге вплоть до специального распоряжения. Особо приближенные, граф Иван Павлович Кутайсов и князь Александр Борисович Куракин в силу слабости духа не могли оказать достойную поддержку государю, не могли утешить, не могли опровергнуть или подтвердить слухи, уже третий месяц распространявшиеся по дворцу – на императора готовится покушение.
Павел Петрович подозревал всех, а в первую очередь супругу и старших сыновей. Император считал, что Мария Феодоровна могла повторить то, что произошло с отцом в 1762 году, когда покойная Екатерина II, свергла Петра III. Ослепленный подозрениями, Павел не понимал, что его жена была слишком простодушна, чтобы скрывать замысел, и слишком недальновидна, чтобы в нем участвовать. Великие князья, воспитанные Екатериной, напротив, могли что-то задумать, но предпринять какие-то действия против собственного отца!? Император очень надеялся, что до такого не дойдет.
Каждый день государь изобретал новые запреты, ограничивающие свободу передвижения по городу. Так в Петербурге жизнь останавливалась в девять часов вечера. Главные дороги перекрывались, зажигались фонари, и военные патрули выходили на улицы. Каждое утро Его Величество слушал доклад коменданта Петербурга о происшествиях прошедших суток.

В семь часов утра седьмого марта 1801 года в комнату Павла I в Михайловском дворце постучали. Император придирчиво одернул камзол; отражение в зеркале повторило его движение и замерло. Самодержец выглядел неплохо – стройный, подтянутый, с большими широко открытыми серыми глазами. Он был похож на своего отца – такой же курносый, с маленьким подбородком и резкими движениями.
- Войдите.
Чеканя шаг, в комнату вошел комендант Петербурга, полицмейстер Петр Алексеевич фон Пален. Он остановился в центре ковра, щелкнул каблуками и наклонил голову. Настало время утреннего доклада.
Сегодня Павел был не в настроении выслушивать отчеты, он решил раз и навсегда выяснить то, слухи о чем ходили по дворцу уже несколько месяцев.
- Господин фон Пален, вы были здесь в 1762 году?
Комендант, немец по происхождению, был высоким и статным мужчиной с большим носом и умными глазами. Коротко кивнув, он ответил:
- Да, Ваше Величество.
Такое начало разговора не предвещало ничего хорошего, потому, что упоминание 62-го года, когда к власти пришла покойная ныне Екатерина, было одновременно и датой смерти предыдущего императора – Петра 3, любимого и почитаемого батюшки Павла Петровича.
- Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола и жизни?
Пален не понял, в какую сторону клонит государь, поэтому медленно, тщательно подбирая слова, произнес:
- Ваше Величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом. В то время я был очень молод, служил в низших офицерских чинах в Конном полку и до последнего момента не подозревал что происходит. Но почему вы задаете мне подобный вопрос?
Павел, не удовлетворенный ответом полицмейстера, воскликнул:
- Почему? Потому что хотят повторить 1762 год!
Пален вздрогнул, но ответ тут же нашелся.
- Да, Ваше Величество. Хотят! Я знаю это и сам участвую в заговоре.
Император побледнел.
- Что вы такое говорите?
- Сущую правду, Ваше Величество! Я должен был сделать вид, что участвую в заговоре. Но участвую только ввиду моей должности, ибо как иначе я мог бы узнать планы предателей? Я вынужден притворяться, что хочу способствовать их замыслам, но не беспокойтесь! Вам нечего бояться. Все нити заговора в моих руках.
Павел разжал кулаки и тихо выдохнул, а Пален, видя, что гроза миновала, поспешил совершенно успокоить государя.
- Не старайтесь проводить сравнений между вашими опасностями и опасностями, угрожавшими вашему отцу. Он был иностранец, а вы русский; он ненавидел русских, презирал их, удалял от себя, а вы любите их, уважаете и пользуетесь их любовью; он не был коронован, а вы коронованы; он ожесточил против себя гвардию, а вам она предана. Он преследовал духовенство, а вы почитаете его; - комендант перевел дух, - в его время в Петербурге не было никакой полиции, а сейчас она усовершенствована так, что не делается ни шага, без моего ведома. Каковы бы ни были намерения императрицы, она не обладает ни гениальностью, ни умом вашей матери; у нее двадцатилетние дети, а в 1762 году вам было только семь лет.
Последний аргумент, собственно, таковым не являлся, но Петр Алексеевич решил провести все возможные параллели, чтобы доказать императору абсурдность его подозрений. И не важно, что он противоречил сам себе, утверждая, будто заговор есть и то, что его быть не может.
- Всё это верно, но, конечно, не надо дремать - сказал Павел и внимательно посмотрел на коменданта. – Надо полагать, у вас есть список всех, кто замешан в этом деле?
Пален щелкнул каблуками.
- Никак нет, Ваше Величество. Я не знал, что он вам потребуется, но если хотите, я перечислю всех, кто хочет вашей…, - комендант многозначительно покашлял. – К моему великому сожалению, главными действующими лицами являются близкие вам люди.
- Насколько близкие?
- Ее Императорское Величество Мария Феодоровна и великие князья Александр и Константин.
Павел тяжело вздохнул. Худшие подозрения оправдались. Заговор существовал, к тому же организаторами его являлись супруга и сыновья. Государь сел за письменный стол, достал бумагу и что-то быстро написал. Поставив личную печать, он передал указ полицмейстеру. – Вы отлично делаете свою работу, продолжайте и дальше информировать меня об их планах, а написанное осуществите, как только возникнет такая необходимость.
Петр Алексеевич поклонился и вышел.
Его Величество достал еще одну бумагу.
«С получением сего вы должны явиться немедленно. Павел». – Написал он.
Запечатав конверт, император вызвал к себе личного камердинера.
- Немедленно поезжай в Грузино, в Новгородскую губернию. Передашь это лично в руки генералу Аракчееву. Понял?

***

По традиции обитатели Михайловского дворца просыпались рано, ожидая, когда император отправится на утренний смотр войск. Но сегодня Его Величество нарушил порядок. Спустившись по тайной лестнице, находящейся между его комнатой и библиотекой, он оказался в нижних покоях, где жила княгиня Гагарина – молодая, красивая фрейлина.
Анна Петровна еще спала, но Павел не сердился. Он улыбнулся, видя, как разметались во сне волосы любимой женщины и сел на кровать.
Гагарина вздрогнула, открыла глаза и улыбнулась.
- Ваше Величество!
- Как спала, Аннушка?
- Чудесно! – молодая женщина повернулась на бок и подперла рукой светловолосую голову. – А вы, мой повелитель?
Самодержец наклонился и поцеловал Гагарину в висок.
- Меня хотят убить.
Анна Петровна, привыкшая к чрезмерной подозрительности императора, тихо вздохнула и села. Одеяло сползло с ее груди, открывая шелковые воланы ночной рубашки.
- На сей раз всё серьезно, - государь лег, положив голову на колени княгине. – Я говорил с Паленом.
- Ах, Ваше Величество! Если уж Петр Алексеевич знает, вам нечего опасаться!
- Он сказал мне то же самое.
Гагарина лукаво посмотрела на лежащего Павла.
- Павлуша, какой же ты у меня!
- Какой?
Вместо ответа княгиня наклонилась и нежно поцеловала императора в губы. Он ответил на ласку, но потом отстранился.
- Аннушка, ты не понимаешь, какого человека целуешь! В моих руках сосредоточены все рычаги управления империей. Только представь! Я как центр, от которого во все стороны разбегаются лучи – по моему приказу строятся города, начинаются войны, и всё подчинено мне – от связей с иностранными державами, до одежды гвардейцев! И меня, императора, хотят убить!
- А ты не давайся.
- Я и не даюсь. Полчаса назад я запер дверь между моими покоями и комнатами Марии Феодоровны. Она не подкрадется с кинжалом, когда я буду спать. Господину полицмейстеру я передал указ о домашнем аресте великих князей. Он использует его, как только возникнет такая необходимость.
Анна Петровна покачала головой.
– Неужели вы действительно думаете, что Александр Павлович сможет причинить вам вред?
Император ничего не сказал, но Анна Петровна и не ждала ответа, она нежно гладила Павла по щеке.
- Не переживай, Павлуша! Не зря ты строил этот дворец, Архангел Михаил защитит тебя, я помолюсь об этом.
Его Величество поцеловал руку своей возлюбленной, поднялся с постели и вышел.

***

Двадцати трех летний Александр Павлович казался коменданту Петербурга не слишком решительным, но податливым на уговоры человеком, поэтому фон Пален снова пришел в комнату наследника престола, чтобы поговорить.
- Дело идет о регентстве, - в который раз объяснял он великому князю. – Ведь управлял же Великобританией принц Уэльский, когда заболел Георг III, ведь было же регентство в Дании при Христиане VII. Россия гибнет, ибо государь заболел душевно.
- Что вы такое говорите! – Александр поднялся с кресла и прошелся по комнате. - Неужели и вы верите слухам? Мой отец здоров. Да, он несколько несдержан и вспыльчив, но он не сумасшедший!
Пален успокаивающе поднял ладони вверх, показывая, что готов встать на сторону наследника престола.
- Но тогда как вы объясните «индийский поход»? Он отправил на верную гибель 22 тысячи донских казаков! Им катастрофически не хватает провизии, а снаряжение солдат можно назвать таковым только при хорошем воображении.
Александр Павлович был согласен с полицмейстером. Этот поход действительно казался безумием. Непонятный союз его отца, вечного противника Франции, с Бонапартом, поспешные сборы и столь же поспешное выступление в Индию заставляли великого князя задуматься о судьбе империи, но этого было явно недостаточно, чтобы считать Его Величество умалишенным.
- Мой отец не сумасшедший.
Петр Алексеевич подождал, пока будущий император сядет, и продолжил.
- Если бы вы согласились на переворот, то смогли бы вернуть войска, пока они не продвинулись слишком далеко. Вы бы смогли спасти Россию, семью и себя самого!
Александр вздрогнул.
- От чего спасти?
Пален достал из подкладки камзола небольшой лист, сложенный пополам.
- Прочтите это, Ваше Высочество.
Наследник престола пробежал глазами по строчкам и побледнел.
- Это указ о домашнем аресте. – Пален выжидательно смотрел на великого князя, но тот замер, не в силах выговорить ни слова. – Сегодня вместо того, чтобы выслушать утренний доклад, император начал расспрашивать меня о заговоре. Но вы же знаете - никакого заговора нет! Павел Петрович разозлился, даже разбил тарелку, и закричал, чтобы я немедленно отослал из дворца в какой-нибудь глухой монастырь вашу маменьку и супругу, а также супругу Константина Павловича; а вас с братом запер в тюрьме. – Петр Алексеевич покашлял. – Я постарался его успокоить, но он кричал, что посадит своих сыновей в башню, а на трон возведет племянника Евгения Вюртембергского, - полицмейстер сделал паузу. - Неужели вы всё оставите как есть? – Воскликнул он. - Неужели допустите, чтобы он сломал жизнь вам, вашему брату, великой императрице? Неужели хотите, чтобы ваша супруга, очаровательная, юная Елизавета Алексеевна закончила жизнь в монастыре? - С последними словами Пален поднялся со стула. - Я предлагаю решительные меры, Ваше Высочество.
Александр растерянно смотрел на печать отца под указом о домашнем аресте. С одной стороны нельзя допустить, чтобы государь отправил его мать и супругу в монастырь, но с другой стороны, если он согласится участвовать в заговоре, не повториться ли история его деда – императора Петра III, убитого заговорщиками? На одной чаше весов лежали жизни его матери и супруги, а также брата, его жены и целой России, а на другой – жизнь отца.
- Дайте слово, - глухо сказал Александр Павлович, - что не станете причинять ему никакого вреда.
Пален поклонился.
- Клянусь вам! - Теперь руки главного полицмейстера были развязаны. – Всё будет сделано прямо завтра.
- Нет, - будущий император серьезно посмотрел на коменданта, - не завтра. Одиннадцатого. В тот день дежурным будет третий батальон Семеновского полка. Мои люди.

***

Вечером император позвал к себе двух самых близких людей – графа Ивана Павловича Кутайсова и князя Александра Борисовича Куракина.
Кутайсов был любимцем Павла. Высокий, молодой, полный, с беспечной улыбкой на лице, он был грубияном, задирой и нахалом. Император поручил ему прием прошений и жалоб, а также отбор дел, решение которых не представлялось возможным без личного вмешательства государя. Иван Павлович был единственным в окружении Его Величества, кто не стеснялся говорить правду.
Александр Борисович был полной противоположностью графа. Он знал государя с самого детства и участвовал во всех предприятиях Павла Петровича, который искренне называл его лучшим другом. Глаза князя были добрыми, а глуповатое выражение, изредка появлявшееся на лице, ничуть не портило приятного впечатления от общения с этим человеком. Император знал, что Александр Борисович поддержит его, хотя умного совета не даст в силу отсутствия к оному природных способностей. При дворе должность князя звучала как «вице-канцлер», но, несмотря на громкое название, в обязанности Куракина входил лишь разбор писем.
- Как ты думаешь, Иван, - обратился Павел к Кутайсову, - кто бы пошел против меня?
- Англия, - не задумываясь, ответил тот.
- Я не про это. Кто в нашей стране хотел бы, чтоб меня не стало?
В комнате повисло тяжелое молчание.
- К чему такие мысли, Ваше Величество? Неужели заговор?
Император кивнул.
- Моя смерть ходит рядом, и если я не поостерегусь, боюсь, не доживу до следующего дня рождения.
- Вы всегда так говорите, - Куракин вальяжно развалился в кресле и закурил.
- Но всё же. – Павел Петрович хотел услышать ответ на свой вопрос.
Кутайсов помолчал, потом, вздохнул.
- Если рассуждать здраво, то, конечно, дворянство. Вы, Ваше Величество, совершенно о нем не подумали, когда порвали торговые отношения с Англией; а англичане, между прочим, снабжали нас мануфактурой в обмен на сало, пеньку, лен, да мачты. На этом дворяне и наживались, а вы закрыли им путь к легким деньгам.
Павел кивнул.
- Кому еще? Армии?
- Ни в коем случае, Ваше Величество! – Иван Павлович вынул изо рта трубку и засмеялся. – На гвардию вы можете положиться. Только солдаты, пожалуй, вас и любят. Вы ведь и форму им новую справили, и облегчение к уставу сделали, и наказания попридержали, и питание улучшили! Чего же вам гвардии бояться? Они – ваша опора и поддержка. А вот крестьяне вам не союзники. Слабые они, да глупые, только скажи слово – вмиг всё с ног на голову поставят.
 - Стало быть, дворян бояться надо? И это после того, что я для них сделал?
- А что вы сделали, Павел Петрович?
- После отмены жалованной грамоты покойной Екатерины, - включился в разговор Куракин, - вы должны понимать, что дворянство в союзники не годится. А на добрые дела и на справедливость никто и не смотрит. Люди только плохое запоминают, счет ведут лишь горестям и обидам. Оттого и счастливы быть не могут.
- Вот и я про то же! – Иван Павлович поднял указательный палец. – А крестьяне слишком наивны, чтобы объяснить им что-либо. Тут нужна железная рука – как сказал, так и делать должно. Вспомните хотя бы Пугачева. Пошел за ним народ! И за вами пойдет, только будьте убедительны в своих щедротах.
Император кивнул.
- Значит, дворяне. Ближайшее окружение. Значит, всюду опасность.


Глава 2
Нарушение установленного порядка

В этой главе начинаются первые расхождения с реальностью.
Разговор Н.А. Саблукова и адъютанта описан в записках самого Николая Александровича, 11 марта 1801 года приказом великого князя Константина Павловича он действительно был назначен дежурным по полку.
 Ужин у императора в истории России оказался последним.
Сцена, где Павел пьет за исполнение желаний Александра, описана во многих источниках, но историки полагают, что она, скорее всего, является выдумкой.
И.П. Кутайсову действительно передали записку с перечнем заговорщиков и подробным планом их действий, только нашли ее много позже убийства императора.

11 марта 1801 года эскадрон конногвардейцев Измайловского полка, которым командовал Николай Александрович Саблуков, должен был нести караул в Михайловском замке. Как и положено, в десять часов полковник вывел людей на плац-парад.
Гвардейцы, одетые в парадную форму, сидя на вышколенных лошадях, совершали построение. Саблуков, отличавшийся огромным ростом, возвышался над ними на пегом жеребце. Николай Александрович строго следил за порядком прохождения смены караула.
- Господин полковник! Адъютант Ушаков. Разрешите обратиться!
Полковник обернулся. Перед ним стоял невысокий мужчина в гвардейской форме.
 - В чем дело?
- По приказанию великого князя Константина Павловича, сегодня вы назначены дежурным по полку. Вот Указ.
Молодой гладко выбритый сероглазый адъютант протянул Саблукову бумагу. Полковник спешился, прочитал написанное и посмотрел на подпись и печать.
- Но этого не может быть! На полковника, эскадрон которого стоит в карауле никогда не возлагается иных обязанностей. Это приказ Императора! Великий князь прекрасно это знает! - Саблуков протянул бумагу адъютанту. – Я вынужден обратиться к вышестоящему начальству.
Полковник оглянулся в поисках Александра или его брата, но великих князей на плацу не было, хотя обычно, кто-то из них обязательно присутствовал на утреннем разводе.
- Это совершенно противно служебным правилам!
- Но вы не можете игнорировать указание Его Высочества!
- Не могу, - согласился полковник. – Караул! На пле-чо!
Подчиняясь командам, которые отдал Николай Александрович, ровные ряды гвардейцев дрогнули, развернулись и направились к дворцу.

***

За вечерним столом государя собрались близкие и особо приближенные к императору люди – оба старших сына – Александр и Константин, их супруги; лучшие друзья и надежные советники Его Величества: Кутайсов и Куракин, военный комендант Петербурга фон Пален, Петр Христофорович Обольянинов, Федор Васильевич Ростопчин и Анна Петровна Гагарина. Место августейшей супруги Павла Марии Феодоровны пустовало, Императрица, сославшись на головную боль, осталась в своей комнате.
Самодержец сидел во главе стола и непринужденно беседовал с Константином. Этот молодой человек совершенно не походил ни на отца, ни на брата Александра. Высокий лоб и голубые чуть раскосые глаза достались ему от матери, а чувственная линия губ – от бабушки. Великий князь доказывал отцу необходимость постройки нового дома, где он мог бы жить с молодой женой. Павел смеялся и находил всё новые и новые доводы, чтобы оставить сына в Михайловском дворце.
- Обратите внимание, Ваше Величество, - сказал Кутайсов, прерывая шуточный спор, грозивший перерасти в ссору. – Сервиз просто великолепен!
Вся посуда, от больших блюд с закусками, тарелок и соусниц, до ложек с фарфоровыми ручками, были расписаны видами Михайловского.
- Какая прелесть! - Павел, приглядевшись к приборам, поднес тарелку к губам и поцеловал. - Архангел не оставит нас! Я построил этот дворец в честь Архангела Михаила, возвел церковь и знаю, что мой покровитель приложит все силы, чтобы оградить меня от бед, – с этими словами император подмигнул Палену и посмотрел на старшего сына, который за весь ужин не проронил ни слова.
- А почему вы такой невеселый? Что с вами сегодня? – спросил он Александра.
- Я чувствую себя не совсем хорошо, - тихо ответил великий князь.
- Ну, так посоветуйтесь с доктором. И берегите себя. Всегда нужно останавливать недомогание с самого начала, чтобы помешать ему превратиться в серьезную болезнь
Александр кивнул.
- Тогда выпьем за ваше здоровье! - государь, подняв хрустальный фужер с позолоченным орлом, произнес, - За ваше здоровье! И исполнение всех ваших желаний!
Александр Павлович побледнел. Жить императору оставалось чуть меньше шести часов.

***

После ужина Кутайсову, который выехал на конную прогулку, доложили о просителе.
- Ваша светлость! – к Ивану Павловичу подошел старик в рваном кафтане.
К графу часто приходили простые люди. Вследствие своей близости к императору, он мог решить немало вопросов; через его руки, а еще точнее, карман, проходило много дел. Часть их до Павла так и не доходили, но все, что граф считал возможным представить государю, решалось с молниеносной быстротой. Павел Петрович знал, что его любимец берет на себя ответственность в принятии просителей и первичном рассмотрении их дел, но никогда бы не подумал, что граф пренебрегает элементарной порядочностью, беря за свои «услуги» немалую плату.
Старик шмыгнул носом и протянул Кутайсову конверт.
- Вот, ваша светлость. Решить бы.
Вторая рука просителя полезла в карман и вытащила рублевую бумажку. Кутайсов спешился и оглянулся. Во дворе никого не было. Иван Павлович взял конверт и деньги и махнул старичку рукой.
- Я займусь, ты не беспокойся. Иди с миром.
Крестьянин залепетал слова благодарности.
- Прочтите, ваша светлость. Дело уж очень срочное.
Граф кивнул и тут же забыл о просителе. Через полчаса нужно было идти к императору, который, уходя к себе, изъявил желание его видеть.

***

Чтобы предстать перед Павлом Петровичем, Кутайсов сменил одежду. Малиновый был любимым цветом фаворитки императора Гагариной, поэтому, чтобы поднять Его Величеству настроение, граф надел камзол именно этого цвета. Напоминание о юной Анне всегда приводило государя в хорошее расположение духа. После ужина, настроение Павла Петровича испортилось; Иван Павлович опасался, что недовольство самодержца может вылиться на него.
- Войдите! - Павел Петрович хмуро посмотрел на Кутайсова. – Что это вы нарядились как павлин?
- Ваше Величество! – граф понял, что его хитрость не удалась, и решил развлечь императора. – Вы не поверите, какой забавный случай со мной произошел!
Павел сверкнул глазами, но брови его слегка опустились, и скорбная складка на переносице стала чуть менее заметна. Кутайсов мысленно перекрестился и продолжил:
- Как только вы закончили трапезу, приходит ко мне старик и просит решить одно его дело. И, вы не поверите – протягивает мне рубль!
- Рубль? Откуда у крестьянина такие деньги?
- Вот и я о том же! Видно, дело свое считает слишком важным.
- А что за дело?
Кутайсов посмотрел в потолок.
- Не знаю, Ваше Величество. Не успел прочесть.
- Ну, так принеси мне. Прочтем, за что мужик дал тебе рубль. А деньги, - государь строго посмотрел на графа, - вернешь обратно просителю.
Иван Павлович удалился и вернулся с письмом.
- Вот, Ваше Величество.
- Ну, посмотрим, что за дело. - Император распечатал конверт и вытащил сложенный вчетверо лист. – Откуда у крестьянина такая бумага?
Павел Петрович бегло просмотрел прошение, потом вернулся к верхней строчке письма. Брови его поползли вверх.
- Ничего не понимаю. – Павел медленно опустился на пол. Кутайсов обеспокоено подбежал к государю.
- Вам плохо, Ваше Величество? Врача! – крикнул он.
- Молчи, идиот! - Император поднялся. – Это список заговорщиков. Меня действительно хотят убить.
Он протянул Кутайсову записку и тот прочел:
- «Граф Пален, генерал Беннигсен Леонтий Леонтьевич, Платон Зубов, Николай Зубов, Валериан Зубов, генералы Талызин и Депрерадович, Марин Сергей Николаевич, граф Уваров, Петр Волконский, Александр Голицын, великий князь Александр Павлович…».
- Ты ниже читай, – резко произнес государь.
Опустив длинный список лиц, в конце страницы Кутайсов нашел три строчки, написанные крупными буквами:
- «Эти люди состоят в заговоре. Список лиц, которые сегодня ночью посягнут на вашу жизнь. Берегите себя, Ваше Величество, не дайте им совершить зло». - Иван Павлович остановился. – Тут подробный план их действий!
Павел Петрович поднялся и в волнении заходил по комнате.
- Так. Срочно. Нужно посадить под домашний арест Александра и Константина и пусть вторично приведут их к присяге. Это поручи Обольянинову. Второе, найди мне Саблукова. И еще. – Император остановился в центре комнаты и, сложив руки на груди, жалобно добавил: – Хорошо бы Аракчеев приехал.


Глава 3
Его Величество смертник

11 марта 1801 года. В восемь часов вечера, приняв рапорты от дежурных офицеров, Саблуков сдал рапорт Константину Павловичу. Его разговор с великими князьями описан в записках самого Саблукова.
Аракчеева боялись даже заговорщики. Письмо, которое Павел I отослал Аракчееву, было прочитано Паленом, поэтому собрание у генерала Талызина было последним шансом совершить переворот. Напоив офицеров, П. Зубов, Пален и Беннигсен убедили их в необходимости решительных действий.
Проходя через Летний сад, колонна Платона Зубова встревожила ворон, но никто во дворце не увидел этого и заговорщики беспрепятственно проникли внутрь.
Ворвавшись в спальню императора, которого разбудил шум, заговорщики убили его. Относительно способа убийства у историков остаются немалые сомнения – одни говорит, что его задушили шарфом, другие, что ему проломили голову тяжелой шкатулкой. Итог один – Павел I умер.
Александр Павлович не спал. Когда Пален сообщил Александру, что император мертв, упал в обморок, а потом долго плакал, сознавая, что виновен в смерти собственного отца.

В восемь часов вечера полковник Саблуков отправился в Михайловский замок, чтобы сдать рапорт шефу своего полка Константину Павловичу. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он постучал в дверь великого князя. Камердинер впустил полковника.
Пока Саблуков отдавал Константину рапорт, в зал вошел Александр Павлович.
- Хорошо, что вы здесь, Николай Александрович, - сказал он Саблукову.
В этот же момент задняя дверь отворилась и в зал церемониальным шагом, вошел император. Он был одет в парадную форму, в сапогах и шпорах, со шляпой в одной руке и тростью в другой.
- А, ты дежурный! – воскликнул Павел Петрович.
Полковник поклонился.
- Зайди после доклада ко мне.
Бросив взгляд на Константина, который вытянулся по стойке «смирно», Павел стремительно вышел. Как только за императором закрылась дверь, и стихли шаги, Константин, кивнув в сторону Саблукова, тихо сказал брату:
- Ну, что скажете вы о моих конногвардейцах? - Я говорил вам, что он не испугается!
- Как? - удивился Александр. - Вы не боитесь императора?
- Нет, Ваше Высочество, - Саблуков щелкнул каблуками. - Чего же мне бояться? Я дежурный; я исполняю мою обязанность и не боюсь никого, кроме великого князя, и то потому, что он мой прямой начальник.
- Так вы ничего не знаете? - спросил Александр Павлович.
- Ничего, Ваше Высочество.
Александр нахмурился.
- С сегодняшнего вечера мы оба под арестом.
- Но почему?
Великий князь пожал плечами:
- Такова воля императора. Сначала он велел привести нас к присяге, а потом наложил домашний арест. Нам запрещено общаться с кем-либо, предварительно не оповестив об этом отца, – великий князь выдохнул. - Вы хорошо выполнили свою работу, надеюсь, государь не будет срывать свое недовольство нами на вас. Можете идти.
Саблуков покачал головой и отправился в покои Его Величества.

***

Веселье у генерала Талызина было в полном разгаре. Пьяные офицеры Преображенского и Семеновского полков пели песни, играли в кости и вообще вели себя вызывающе. Главным на этом празднике был Пален. Полицмейстер выпил ровно столько, чтобы показать свое единение с офицерами, но не опьянеть. В который раз он повторял основные положения плана, но его не слушали.
- Господа! – крикнул он. – Тост!
Дождавшись, когда большая часть собравшихся посмотрит в его сторону, фон Пален громко произнес:
– Сегодня на нашу долю выпала тяжелая, но почетная обязанность – избавить империю от зла! - В комнате закричали. Петр Алексеевич поднял ладонь, призывая к тишине, и продолжил. – Завтра наступит новая эпоха! Наш император будет лишен возможности творить зло! Выпьем за это!
Он поднес фужер к губам, а через секунду, убедившись, что на него никто не смотрит, поставил недопитый бокал на стол.
Среди собравшихся было немало выдающихся лиц. Генералы Деперерадович и Талызин, полковой адъютант Аргамаков, а также невысокий, но очень красивый мужчина с большими глазами и густыми бровями – последний фаворит покойной Екатерины II Платон Александрович Зубов. Он не стал пить, краем глаза наблюдая за братьями – Николаем и Валерианам, которые тоже были в зале. Николай – медведеподобный и неповоротливый гигант, то и дело оглядывался на сидящего в уголке Валериана.
Платон Зубов подошел к Палену и спросил:
- К чему такая поспешность?
- Дата была назначена еще неделю назад, к тому же, обстоятельства сложились таким образом, что отложить предприятие нельзя. Наш император, - Пален усмехнулся, - имел неосторожность отправить письмо Аракчееву. Понимаете?
Зубов кивнул.
- Павел Петрович совершенно не учел, что вся переписка Петербурга проходит через мои руки, а личного камердинера Его Высочества я просто не мог не проверить. Если мы не сделаем задуманного сегодня ночью, завтра может быть поздно. Аракчеев уже скачет на зов своего повелителя.
- Значит, за вами, Петр Алексеевич, стоит кто-то из императорской семьи. Мария Феодоровна? Или наследники престола?
Комендант Петербурга отозвал Зубова в сторону.
- Вы правы. На днях я получил согласие великого князя Александра. Пришлось долго его уговаривать, но он всё же одобрил наши планы.
- Не понимаю. – Платон Александрович удивленно посмотрел на Палена. - Неужели он согласился, чтобы императора… - в этом месте Зубов деликатно покашлял и многозначительно поднял брови.
- Предварительно, друг мой, он взял с меня обещание не причинять его отцу никакого вреда.
- И вы дали слово?
- Дал. Но знал, что не сдержу его. Нужно было успокоить щепетильность нашего будущего государя, и я обнадежил его. Надо завершить переворот, или уже совсем не затевать его, а если Павла Петровича не остановить, двери темницы скоро откроются, произойдет страшнейшая реакция, и кровь невинных, как и кровь виновных, вскоре обагрит и столицу и губернии.
- А если император будет сопротивляться?
Петр Алексеевич улыбнулся.
- Pour faire une omelette, il faut casser les oeufs (фр. чтобы сделать яичницу, нужно разбить яйца).
Зубов, удовлетворенный ответом, удалился.
В толпе пьяных офицеров Пален нашел второго организатора заговора Леонтия Леонтьевича Беннигсена. Пятидесяти шестилетний генерал молча курил, наблюдая за пирушкой. Комендант подошел к нему и тихо произнес:
- Все-таки хорошо, что мы объявили о походе в разгар застолья. Людям некуда отступать.
Длинный, сухой и важный Леонтий Леонтьевич кивнул, даже не посмотрев в сторону собеседника.
- Вы правы. Без этого мы не собрали бы и половины людей. Спиртное горячит.
В другом конце зала Валериан Зубов подозвал к себе Платона и спросил, кивнув на пьяных офицеров.
- А они знают, на что идут? Если заговор раскроют, в лучшем случае нам грозит вечная каторга. В худшем, эта попойка окажется последней в жизни.
Платон хищно улыбнулся.
- Даже если и знают, не подают вида. Первым быть позорно – не поймут пьяные товарищи, сочтут предателем и прощай карьера. А то и жизнь. Трусов не любят.
Валериан Александрович холодно кивнул в сторону полицмейстера.
- А этот?
- Пален? – бывший фаворит наклонился к уху брата и шепнул. – На него не рассчитывай. Это предатель – предатель дважды. Главное для него – собственная шкура. Он из тех людей, которым удается играть за обе стороны. Можешь быть уверен, что в случае провала нашей операции, он окажется в числе невиновных, впрочем, как и в случае успеха.
- Господа! – Пален вновь взял командование в свои руки. – Настало время решительных действий!
Офицеры замолчали.
- Разделяемся на три колонны. Первая, под предводительством Николая Александровича Зубова, собирается у Малых ворот. Вторая – под командованием генерала Талызина - во дворе дома неподалеку от Летнего сада. Гвардейский батальон Преображенского полка идет с ним. Третья колонна, которую возглавим мы с генералом Беннигсеном, соберется на Невском проспекте у Гостиного двора. Моя колонна займет главную лестницу. Остальные пройдут потайными ходами. Если задержат одну колонну, прорвется другая. Вопросы есть?
Вопросов не было.
- Последний тост! – предложил Талызин. – За успех нового императора Александра Павловича!
- Ур-р-а!

***

Ровно в полночь Павел I вышел из своей комнаты и направился в противоположный конец длинного коридора. Завернув за угол, он очутился в приемных покоях вице-канцлера. Куракин к этому времени уже спал и государь через неплотно закрытую дверь слышал раскатистый храп Александра Борисовича.
Император задул свечи и подошел к окну. Летний сад в это время года походил на лес. Высокие деревья, еще не проснувшиеся от зимней спячки, вытягивали ветви к небу, будто просили помощи и защиты. Тишина нарушалась лишь редким сонным карканьем вороны.
О чем думал в эти минуты Павел? Что чувствовал, стоя в темноте холодного коридора Михайловского замка, ожидая, когда в саду появятся люди, желающие ему смерти? Внешне его лицо было совершенно спокойно. Если человек на протяжении долгого времени, изо дня в день, из года в год чего-то боится, то к решающему моменту у него может не остаться сил для страха и все резервы организма мобилизуются, чтобы встретить опасность во всеоружии.
Неожиданно Летний сад огласился сотнями голосов потревоженных птиц. Вороны и галки поднялись в воздух и начали кружить над верхушками деревьев. Колонна Платона Зубова приближалась к Михайловскому замку.
- С этого момента, у вас всё пойдет по-другому, – шепотом сказал государь, перекрестился и отправился обратно в комнату.

***

- Чертовы птицы! – Платон Александрович выругался. – Так они весь город разбудят. Эй, там, кто кинул в ворон камнем? - зашипел он на пьяных солдат.
Его колонна, частично протрезвевшая на морозе, сильно поредела, но Зубов понимал, что оставшиеся уже не могли повернуть обратно. Любому в Михайловском дворце было бы понятно, что потревожить ворон могли только люди. Если птицы подняли тревогу, никто из офицеров не сможет объяснить, что делает в саду государя в первом часу ночи.
- Не отставать!
Они прошли через сад, не встретив ни одного человека, перешли по мостику через ров, вошли в дверь. Поднявшись по лесенке, попали в маленькую кухню, смежную с прихожей перед спальней императора. Аргамаков хорошо знал тайные коридоры дворца, поэтому гвардейцы не наделали шума.
Постучав в запертую на ключ дверь, Аргамаков сделал знак, чтобы офицеры приготовились.
- Кто там? - раздался голос слуги. - Что нужно?
- Я адъютант государя! Я прихожу каждое утро подавать рапорт императору. Уже шесть часов. Отпирай скорее!
- Еще и двенадцати нет - возразил камердинер. - Мы только что улеглись спать.
- Вы ошибаетесь! Ваши часы, вероятно, остановились. Теперь более шести часов. Открывайте, а то из-за вас меня посадят под арест.
Обманутый слуга открыл дверь. Аргамаков вошел и зажал камердинеру рот.
- Не кричи.
Изумленный старик молча наблюдал, как в прихожую входят пьяные солдаты.
Валериан Зубов шел последним. Он закрыл дверь и сильно ударил камердинера по затылку, тот охнул и упал.
В прихожей заговорщиков ждал еще один сюрприз. Прислонившись головой к печке, спал камер-гусар. Платон Александрович сделал знак, чтобы офицеры тихо обошли спящего, но один из них неожиданно ударил гусара по голове и тот закричал. Тревога была поднята. Больше не скрываясь, офицеры ворвались в спальню императора.

***

Его Величество, услышав крик, снова перекрестился. К этому времени он уже вернулся в спальню.
- Архангел Михаил! Не оставляй в роковую минуту!

***

Вбежав в покои государя, Платон Зубов вскричал:
- Вот он!
Офицеры, удивленные, что Павел Петрович при их появлении ничуть не испугался, столпились в дверях, не решаясь подойти ближе.
- Вы арестованы, Ваше Величество! – крикнул Беннигсен.
Император не шелохнулся, он внимательно посмотрел на Платона Александровича, человека, которого его мать любила больше, чем сына, и крикнул:
- Предатели! – это было условным сигналом
В ту же секунду, дверь, ведущая в комнату Великой Императрицы, распахнулась, и в спальню вбежали гвардейцы под предводительством Николая Александровича Саблукова. Они встали между преступниками и государем; в прихожей послышался шум – вторая группа офицеров отрезала заговорщикам путь к отступлению.
- Господа! – Павел Петрович казался совершенно спокойным, только складка на переносице выдавала крайнее его напряжение. – Вы арестованы! Николай Александрович! - император нашел глазами Саблукова. – За спасение жизни государя жалую вас чином генерала, а каждого из ваших офицеров повысить в звании!
- В чем дело, Ваше Величество? - Сквозь толпу гвардейцев пробирался взволнованный полицмейстер.
- А вот и вы! - Павел усмехнулся. – Все в сборе.
Пален непонимающе посмотрел на государя. Его колонна несколько задержалась в пути. Это было не случайно, ибо комендант Петербурга решил сдержать слово, данное Александру – его руки не обагрила бы кровь Павла, к тому же, задержав своих офицеров, он, таким образом, оказывался в стороне от заговора.
– Я услышал шум и поспешил подняться! С вами всё в порядке?
Его Величество кивнул.
- Пойдемте со мной.
Петр Алексеевич, который услышал в голосе императора недобрые нотки, на негнущихся ногах вышел в коридор, а через минуту понял, куда его вел Павел Петрович.

***

Александр не спал. Он был одет и в волнении ходил по комнате, ожидая, когда Пален сообщит об аресте отца и объявит его новым императором. Дверь открылась.
- Наконец-то! – Великий князь успел сделать навстречу генералу шаг и остановился. За спиной Петра Алексеевича стоял государь. Его отец.
- Как вы могли, сын мой! – по-французски воскликнул Павел Петрович.
Александр побледнел.
- Отец! Я ни в чем не виноват!
- Арестуйте его, господин Пален, - всё так же по-французски сказал самодержец. – А потом сами отправляйтесь в соседнюю камеру.


Глава 4
Казни и войны

Вечером на главной площади Петербурга перед Зимним дворцом собралось необычно много народа. Людям обещали захватывающее зрелище – казнь сразу двенадцати человек.
В центре площади был возведен эшафот, где исполнители казни уже заняли положенные им места. Вокруг помоста ровными рядами выстроились пехотные полки. Тройное кольцо солдат надежно сдерживало народ. Толпа шумела, волновалась и напирала на ограждения, пытаясь подойти к лобному месту. Всё было готово. Ожидали только императора.
Его Величество Павел Петрович наблюдал за происходящим из окна второго этажа Зимнего дворца. Он специально уехал из Михайловского, чтобы не осквернять кровью предателей землю, которую объявил святой.
Пришло время показаться народу. По сигналу слуга открыл дверцы балкона и склонил голову. Император вышел к людям.
Толпа встретила его громкими криками, а вдали, будто специально, зазвонил колокол. С высоты второго этажа Его Величество смотрел на помост. Когда шум утих, он поднял руку и произнес:
- Вчера ночью Архангел Михаил спас вашего государя от смерти.
Гвардейцы отсалютовали Павлу Петровичу, и он продолжил.
- Он спас меня, чтобы я спас Россию. Отныне, Империя находится под опекой Святого Михаила!
Народ радостно закричал, в воздух взлетели шапки.
- Архангел указал мне на заговорщиков и сегодня Россия избавится от злодеев!
На площади появился отряд кирасир, за ним необыкновенной высоты сани. В них сидели приговоренные. Вторые сани везли духовника и трех чиновников. За ними следовал отряд конницы.
Толпа негодующе заулюлюкала, засвистела, заколыхалась; в сторону саней полетели камни и снег. Когда процессия остановилась и осужденные поднялись на помост, люди дружно вздохнули. Среди заговорщиков был великий князь Александр. Точно, как и остальные арестанты, он был одет лишь в рубашку. Руки его бессильно висели вдоль тела, непричесанные волосы свисали на лоб.
Его Величество снова заговорил.
- Сии люди есть преступники, коварно замыслившие убить меня. Да будут преданы смерти!
Павел Петрович не пользовался особенной любовью у народа, а когда все поняли, что великого князя казнят вместе с остальными, раздался страшный шум.
Со стороны набережной, сидя на белой лошади, к месту казни прискакал статный мужчина в офицерской форме. Солдаты расступились, и военный выехал на свободное место.
- Я приехал! – крикнул он государю.
Павел Петрович приосанился.
- Приветствую тебя, Алексей Андреевич!
Толпа взволновалась, грозя прорвать оцепление. На помощь одному тирану приехал другой. Аракчеев, мельком глянув на помост, спешился и вошел во дворец.
- Что вы делаете, Ваше Величество? - тихо спросил он, поднявшись на балкон к императору. – Неужели вы казните собственного сына?
Павел улыбнулся и махнул платком. Чиновник начал читать манифест.
Первым казнили Палена.
Духовник что-то сказал бывшему полицмейстеру, тот перекрестился и встал на колени. Палач взмахнул своим страшным орудием, солнечный зайчик, отразившись от стали, попал Павлу на лицо, а через секунду, голова коменданта Петербурга уже висела в воздухе – палач держал ее за волосы и показывал народу.
Толпа закричала, но император не смог разобрать, чего в этом крике было больше – ужаса или восторга.
За Паленом последовали Платон и Николай Зубовы. Бывший фаворит Екатерины ничем не выдал своего страха, но рука его заметно дрогнула, когда совершала последнее в жизни крестное знамение.
Беннигсен, Аргамаков, Талызин, Марин, Депрерадович, Волконский, Яшвиль, Татаринов… головы катились одна за другой. Толпа, насытившись зрелищем, уже не так бурно реагировала на каждую следующую казнь, только Павел, стоя на балконе, жмурился от весеннего солнца. Каждая отрубленная голова отдаляла его от смерти и давала надежду, на долгую жизнь.
Наконец, пришла очередь последнего, двенадцатого осужденного - великого князя. Всё время, пока казнили других участников заговора, Александр смотрел под ноги, и не пошевелился даже, когда кровь генерала Беннигсена попала на его рубашку. Барабанная дробь усилилась. Толпа затихла. Император кивнул стоящему рядом Аракчееву и громко, чтобы слышали все собравшиеся на площади, сказал Александру:
- Ваше Высочество! – Барабаны смолкли. Люди, все, как один, повернулись в сторону государя. – Я не виню вас в том, что злые люди обманули вас! И прощаю! – Тут он сделал паузу. - ЗАМЕНИТЬ КАЗНЬ ССЫЛКОЙ!
Народ зашумел, в воздух снова взлетели шапки. Александр поднял голову и посмотрел на балкон. Ресницы его были покрыты инеем, на щеках блестели влажные дорожки, которые тоже медленно замерзали. Люди закричали в едином порыве, и в этом крике была лишь одна эмоция – радость и любовь. Народ поверил Павлу и не обманулся.

***

С того памятного дня прошло больше недели. Император сидел в кабинете, наслаждаясь обществом своего верного и преданного друга – Аракчеева Алексея Андреевича.
Генерал-майор стоял у окна, глядя на площадь, где несколько дней назад Павел изменил судьбу России.
- Я всё же не понимаю, зачем вы, Ваше Величество, так жестоко обошлись с сыном?
- И не поймешь. – Павел улыбнулся.
В дверь постучали, и на пороге появился Саблуков.
- В чем дело, генерал?
Николай Александрович щелкнул каблуками и вытянулся по стойке «смирно». Со времени повышения, пользуясь безграничным доверием государя, Саблуков выстроил службу в своем полку таким образом, что Измайловцы стали примером для гвардейцев. Наклонив голову, Саблуков протянул императору письмо.
Самодержец распечатал конверт.
– «Мой дорогой Павел, - прочел он по-французски. – В связи с последними слухами, дошедшими до нас, спешу принести тебе свои соболезнования и поздравления. С одной стороны, испытания, которые выпали на твою долю, поистине невыносимы. С другой стороны, я искренне рад, что из сложившейся ситуации ты извлек наибольшую выгоду».
Саблуков покашлял, посчитав, что его присутствие при чтении личной корреспонденции Его Императорского Величества, является не обязательным.
- У меня еще одно письмо.
- Давай сначала разберемся с этим, - Павел вернулся к чтению. Государю нечего было скрывать от людей, спасших его от смерти. – «Безмерно восхищаюсь твоей изобретательностью и широтой замыслов. Самое лучшее, что ты сделал, было объявление о божественном спасении. Теперь народ пойдет за тобой на край света, а помилование великого князя Александра только укрепит веру в тебя.
Я не осуждаю твой порыв – наказать сбившегося с верной дороги сына, ведь ты приобрел в его лице верного союзника. Теперь никто не посягнет на твою жизнь. И это, Ваше Величество, самая отрадная новость, которую я услышал за последние недели».
Павел прервался и посмотрел на Аракчеева. Его друг за прошлый месяц заметно поседел. Он признался императору, что роковой ночью на 12 марта прибыл в Петербург около одиннадцати часов и мог бы помочь в усмирении мятежников, но на заставе, сославшись на приказ генерала Палена, его не пустили в город. Сейчас, когда тревоги остались позади, Алексей Андреевич выглядел не на тридцать с хвостиком, а на все сорок.
- Что ты думаешь об этом, Алексей? – Романов перешел на родной язык.
- Похоже, вы с Наполеоном, действительно друзья.
Государь улыбнулся. На его тумбочке в спальне стояла расшитая брильянтами бархатная шкатулка. Если ее открыть, то под крышкой можно увидеть портрет консула Франции. Эту шкатулку Наполеон подарил императору России в декабре прошлого года, и она до сих пор стояла на самом почетном месте.
- «Возвращаясь к вопросу об индийском походе, - продолжил читать Павел Петрович, - заранее отвечу на возможные вопросы. Моя армия под предводительством генерала Масена уже выступила. Численность ее превосходит пятьдесят тысяч. Если твои войска пройдут через Астрахань, мы можем войти на территорию страны с двух сторон. И ни Англия, ни Пруссия нам не помешают. Сначала мы завоюем Индию, потом двинемся на Англию, а следом и на Европу. Мы будем властителями мира»!
Аракчеев посмотрел на Павла.
- Неужели вы действительно верите в осуществление этих планов?
- Верю? Я сделаю это! – Его Величество вспомнил проект, который ему представил Ростопчин. Первое его предложение он сделал личным девизом. Император процитировал эту фразу. - «Россия как положением своим, так равно и неистощимою силою есть и должна быть первая держава в мире». Запомни это, Алексей. Пока ситуация складывается в нашу пользу, Россия будет наступать. Еще полгода назад я хотел последовать плану графа Ростопчина, который предлагал проект новой политики. Следовало бы заключить союз с Францией, Пруссией и Австрией, установить торговую блокаду Англии, разделить Турцию, забрав Константинополь; захватить Болгарию, Молдавию и Румынию. Боснию, Сербию и Валахию отдать Австрии и образовать Греческую республику под протекторатом союзных держав. При расчете перехода греков под российский скипетр Пруссия забрала бы Ганновер и Мюнстер, а Франция – Египет. - Его Величество усмехнулся. - Сейчас я не хочу уступать ни пяди земли. Готовя союз с Францией, я заключил его со Швецией. К нам примкнули Дания и Пруссия, так что против Англии в Британском флоте выступит эскадра четырех держав. Наступательную же войну будем вести вместе с Францией. Когда Наполеон сделает диверсию нападением на берега Англии. Английскую торговлю с Китаем мы прикроем, для этого из Камчатки к его берегам выйдут наши военные корабли. Сегодня наша задача – Индия.
Саблуков снова покашлял. Павел, оглянулся на генерала, о котором уже успел забыть.
- Что за депеша, Николай Александрович?
- Ваше Величество! Войска, которые вы направили в Индию, стоят под Астраханью, им катастрофически не хватает продовольствия. К тому же, генерал казаков жалуется на недостаток орудий и обмундирования.
- Не может быть! – государь оглянулся на Аракчеева. – Мне лично докладывали, что у них всё в порядке!
Император замер и, размахнувшись, хлопнул себя по лбу.
- Ах, я, болван! Обо всех депешах мне докладывал Пален! Неужели этот человек не оставит меня и после своей смерти?!
- Это все объясняет. – Алексей Андреевич подошел к Саблукову. – Распорядитесь немедленно отправить обозы со всем необходимым.
Его Величество между тем ходил по комнате.
- Надо же было быть таким глупцом! Конечно! Им не хватало продовольствия! Пален специально скрывал от меня проблемы, а я не знал и ничего не предпринимал! Естественно, народ думал, что я жестокий тиран, который не заботится о благе собственной армии!
- Можете идти! – сказал Аракчеев Саблукову. - И немедленно докладывайте обо всех донесениях!
Николай Александрович вышел, а Павел, глядя на Аракчеева, произнес:
- Собирайся, Алексей. Мы едем на войну.


Глава 5
Индийский поход

Индийский поход («сумасшедшая задумка Павла») не состоялся. Император Александр Павлович вернул войско. Торговые отношения с Англией были возобновлены, а Наполеон, узнав о смерти своего друга, воскликнул: «Бедный Павел!». Русско-французская коалиция распалась.

В середине апреля обоз Его Величества достиг Астрахани. Погода стояла теплая, снега уже не было, а молодая зелень радовала уставшие от белизны глаза.
Во время путешествия, государь России успел увидеть, как живут простые люди. Нищие избушки, покосившиеся заборы, местами заброшенные поля – всё это было полной противоположностью того, что увидела в свое время его матушка. В далеком 1787 году, когда Потемкин организовал путешествие Екатерины в Крым, императрица увидела настоящий спектакль – свежевыкрашенные муляжи крестьянских домов, чистых и веселых детей, полуграмотных, но вежливых мужиков, упитанных кур и толстых баб. Настоящая жизнь крестьян скрылась от пристального взора Ее Величества, а сейчас ее сын увидел неприглядную действительность во всем своем убожестве.
- Друг мой, - сказал Павел Петрович Кутайсову, который сидел с ним в карете, - скажи, видишь ли ты то, что вижу я?
Иван Павлович вытащил изо рта трубку и кивнул.
- Такова жизнь простого народа, Ваше Величество. А если вы зайдете в избу первого встречного мужика, сможете оценить прелести Михайловского и убедитесь, что восстание, которое поднял Емелька Пугачев, возникло вовсе не на пустом месте.
- Запиши, друг мой, по возвращении издать указ, чтоб облегчить народу жизнь.
Этот разговор состоялся около двух недель назад, сейчас император перестал удивляться нищете. Обоз Павла Петровича, состоящий из трех тысяч саней, нагруженный продовольствием и оружием, медленно приближался к Астрахани.
Месяц назад сани были заменены телегами и лошади понесли быстрее. Чтобы государю в дороге не было скучно, собеседники его менялись так часто, как это было возможно. На смену Куракину пришел Аракчеев.
- Вот я всё думаю, Андрюша, - задумчиво сказал Павел. – Что было бы, если б вдруг меня не стало? Если б в ту ночь предательская рука выстрелила мне в сердце? Такое вполне могло произойти. Если б Кутайсов не рассказал мне о том, как крестьянин дал ему рубль, я бы ничего не узнал, а граф вряд ли когда-нибудь вспомнил о той записке. Список заговорщиков вместе с камзолом выстирали бы прачки, а на престоле России восседал Александр I.
Аракчеев задумчиво смотрел в окно.
- Всё было бы по-другому, больше мне нечего добавить. Вероятно, наш поход на Индию был бы отменен, ведь казакам не хватало продовольствия… и вообще, ваш сын считает эту затею абсолютно безнадежной.
- Безнадежной? Это мы еще посмотрим.
С каретой императора поравнялся генерал Саблуков. Его пегая лошадь не хотела идти шагом, порываясь пуститься в галоп, Николаю Александровичу приходилось придерживать повод.
- Ваше Величество! – сказал он, - Поверенный первого консула Франции сообщил, что Наполеон прибудет в Индию через два с половиной месяца.
- Как! Бонапарт тоже собирается воевать?
- Возьмите, – Саблуков протянул государю письмо. – Его поверенный велел передать это лично вам.
Павел Петрович вскрыл конверт. Прочитав мелкий убористый почерк секретаря Наполеона, он вскочил, стукнулся головой о потолок кареты и упал обратно на сиденье.
- Друг мой! – радостно воскликнул он. – Наши мечты начинают сбываться!

***

Донесения, которые получал Павел Петрович, были радостными только наполовину.
Продовольствие, которое он вез с собой, было отчасти испорчено ливнями и солнцем, однако государь не отступал. Встреча императора России и атамана донского войска Григория Никифоровича состоялась 14 апреля 1801 года.
По велению судьбы, атаман носил фамилию одного из любимейших фаворитов покойной Екатерины - Орлов. Его войска не знали что такое нарушение дисциплины, были храбрыми и отлично обученными. В честь приезда государя Орлов распорядился дать салют из тысячи ружей. Павел устроил торжественный смотр войск и ужин, на котором разлил солдатам бочку любимого вина.
Затянувшаяся стоянка в Астрахани закончилась. С новыми силами Орлов повел людей за собой. Теперь с ними был император, весть о чудесном спасении которого, стараниями Кутайсова и Куракина, стремительно распространилась по всему войску. Святой Михаил хранил Романова. Хранил Россию. Хранил двадцать две тысячи донских казаков.

Главной новостью, что застигла самодержца в дороге, было известие о том, что фрегаты Франции, Дании и Пруссии готовятся выступить против английского флота. Его Величество распорядился, чтобы Россия тоже участвовала в этой кампании. Гонцы мигрировали между Петербургом и Павлом, который тем временем продолжал перемещаться на восток.
Через два месяца приготовления были закончены. Бонапарт, который в это время находился где-то на пути к Амударье, отправил срочное и секретное донесение своим поверенным в Париже о том, чтобы те, выслали два корабля без опознавательных флагов в территориальные воды Англии. Ответ не заставил себя ждать, и теперь уже полностью готовая к наступлению флотилия четырех держав атаковала английские берега.
Павел Петрович знал, что Англия не выдержит массированного нападения и сдастся. Единственным вопросом оставался открытым - срок, за который Питт примет свое поражение.
Еще одна новость, которую император получил уже, будучи в трех днях пути до границы с Индией, касалась событий, которые он хотел поскорее забыть.
«Ваше Величество, - было написано в донесении, - С прискорбием спешу довести до вашего сведения, что на прошлой неделе был вынужден посетить английскую тюрьму. Не удивляйтесь, ибо лично меня сие происшествие не касается совершенно.
По велению правительства Англии все русские должны были покинуть страну еще месяц назад, однако меня изволили задержать. Дело в том, что в английской тюрьме находится подданная Российской Империи некто Жеребцова Ольга Александровна. Вполне молодая и состоятельная барышня из знатной семьи. Вам она не знакома, однако вы хорошо знаете ее братьев – Платона, Николая и Валериана Зубовых.
Правительство Англии выдвинуло ультиматум с тем, чтобы Ольга Александровна выплатила два миллиона золотых английских монет, которые ей были пожалованы Питтом за некие услуги. Жеребцова отправила указанную сумму в Петербург еще в середине марта, поэтому выплатить долг не может.
Зная вашу доброту, могу предположить, что вы, Ваше Величество, тут же распорядитесь выслать эту весьма солидную сумму, чтобы выкупить даму. Но в свете последних событий, спешу поделиться с вами еще одной новостью. Из верных источников мне стало известно, за что Ольга Александровна получила два миллиона. Я назову только одну дату, и вы сразу поймете. 11 марта 1801 года.
Как бы вы ни велели поступить с преступницей, все исполню в точности, ибо ваша жизнь для России важнее, чем чья бы то ни было.
Поверенный в делах Моршан.
Англия. 1801, 17-го дня апреля месяца»
Таким образом, у императора появилась еще одна причина ненавидеть Англию. Золото этой страны оплатило его смерть. Теперь российские корабли потопят в крови страну.
«Дорогой Моршан. Возвращайтесь скорее в Россию. Жеребцову оставьте в английской тюрьме», - написал он, а вслух добавил:
- Скоро там не будет ни тюрьмы, ни страны.

***

Посидев несколько дней под стенами индийской столицы, генерал Орлов повел своих солдат в двух направлениях. Первая группа атаковала город со стороны главных ворот, а вторая зашла с противоположной стороны, там, где оборона была слабее. В результате Индийская кампания завершилась полной победой.

***

Встреча двух императоров произошла уже на индийской территории. Объединенные войска Франции и России, легко подавив сопротивление, вошли в столицу, вывесив на воротах два красно-бело-голубых флага.
- Дорогой мой Павел!
Первый консул Франции по русской традиции обнял худого изможденного путешествием самодержца, похлопав по спине.
– А ты совсем не изменился, - улыбнулся император России.
Бонапарт был маленького роста и даже невысокому государю Российской империи едва доставал до середины щеки. Вид имел бравый – в парадной французской форме, с тростью и в треуголке, он сверкал белоснежной улыбкой, а умные глаза его выдавали только одну эмоцию – искреннюю радость от хорошо проведенной кампании.
Шатер, где расположились императоры, был убран со всей возможной пышностью. Павел Петрович сел в расшитое золотом кресло, Бонапарт – избрал себе стул попроще, но оба они чувствовали себя достойными друг друга. Пока вопрос о том, кто из союзников был сильнее, не вставал, но Его Величество подозревал, что если планы нарушатся, Наполеон заявит о своих правах, преувеличит их и вынудит Павла встать на противоположный конец доски. Кто быстрее сойдет – тот пропадет.
- У меня плохие новости, – сказал Наполеон, когда Романов устроился в кресле. – К сожалению, Англия слишком сильна. Объединенный флот терпит одно поражение за другим, Питт не сдается. Временно остановив кампанию против США, его войска атакуют наши корабли. Боюсь, долго мы не продержимся.
- Этого следовало ожидать, – император, казалось, был готов к такому повороту событий и не удивился, но хорошее настроение от встречи испарилось, уступив место тревоге.
Первый консул оценивающе смотрел на русского царя.
- Я тоже это предполагал и считаю необходимым найти новых союзников с сильным флотом. Кого ты можешь предложить?
Павел Петрович нахмурился. В его планы не входило присоединение к русско-французской коалиции третьей стороны, но он понимал, что по-другому победить Англию не удастся, тем более что Питт увеличил мощь своего флота.
- США! Вот кого следует противопоставить английским кораблям! – император поднялся и в волнении прошелся по палатке.
Наполеон взял с серебряного подноса виноград и отправил в рот сразу две ягоды.
- Знаете, друг мой, - сказал он, - я, пожалуй, соглашусь с вами в том, что Америка действительно сильный помощник и имеет на Англию зуб, но пока она ничем нам не обязана, ни вы, ни, тем более, я, не сможем заставить ее сотрудничать с нами.
- Зачем же заставлять? - Император России подошел к столику и высыпал виноград на скатерть.– Достаточно щедро наградить.
Романов отложил в сторону две крупные ягоды.
– Это мы с вами. А это, - чуть поодаль расположилась горсть мелких виноградин, - наш флот. – Оставшиеся ягоды были разделены еще на две части. – Это флот Англии и Америки. Они примерно равны. Если Штаты присоединятся к нам, - государь подвинул виноград к центру, - Англия падет. А чтобы это произошло, нужно пообещать Америке хороший кусок. – Павел Петрович сгреб виноград в кучу.
- И что ты можешь предложить?
Его Величество нахмурился. Отрезать от России часть территории и отдать в руки американцем?! Ни за что! Должен быть другой выход.
- Как насчет колоний самой Англии? Победив, мы получим не только остров, но и колониальные земли. Может, пообещать Штатам именно их?
- Канаду! – воскликнул Бонапарт. – Вот чем можно соблазнить американцев. - Наполеон победно улыбнулся. – Штаты обязательно соблазнятся, они давно хотели расшириться за счет северных территорий.
Павел Петрович счастливо засмеялся. Всё решалось малой кровью – пообещать то, чего еще нет и то, что им не принадлежит.
Бонапарт посмотрел лежащие на столе ягоды, представляющие его и российского самодержца.
– Англия падет, Америка, избавленная от нападений Питта, будет занята переделом земель, а мы с вами двинемся на Европу. - Победа будет за нами. В конце концов, это наша война.
- И мы выйдем из нее победителями! – Павел взял со стола виноградину и, не жуя, проглотил.
Бонапарт поморщился, глядя на единственную ягоду, оставшуюся на столе.
- Нисколько в этом не сомневаюсь.

Глава 6
Новый порядок в стране

Свой сорок седьмой день рождения Павел Петрович встретил в Михайловском.
Индийский поход был завершен. Половина солдат вернулась в Россию, остальные остались в присоединенной к Империи восточной части Индостана.
Наполеон, несколько дней гостил в Петербурге, но, сославшись на частые головные боли, в возникновении которых обвинил любимого государем Архангела, решил вернуться во Францию.
Михайловское Бонапарту не понравилось – дворец напоминал средневековый замок. Ров с водой, толстые стены, бойницы, подъемные мосты, всё это было похоже на укрепленные казематы. Даже лепнина и полотна знаменитых художников из коллекции Эрмитажа не превращали замок во дворец императора. Прежде чем уехать, первый консул долго обсуждал с Его Величеством план военной кампании.
Получив от США согласие на выступление против Англии, корабли России и Франции отступят. Англия, если не догадается о причинах отступления, будет сильно удивлена появлением среди красно-сине-белых, звездно-полосатого флага. Тут уж никакой Нельсон не выдержит. Натиск и еще раз натиск!
На столе Павла Петровича лежала черновая схема атаки, которую следовало переправить к английским берегам, а также шкатулка, с портретом автора сей разработки.

Тепло попрощавшись с Бонапартом, самодержец занялся внутренними делами.
Спустившись по тайной лесенке в нижние покои, он попал в комнату Гагариной. Фаворитка переодевалась к обеду, и Его Величество застал девушку в нижнем белье. Быстро отправив служанку за булавками, Анна Петровна подошла к императору и, нежно глядя ему в глаза, спросила:
- Вы надолго, Ваше Величество?
Романов, оторвав взгляд от чудесных голубых глаз Аннушки, отошел в сторону.
- Мне нужно серьезно с тобой поговорить.
Гагарина накинула на плечи шелковый халат и села в кресло. Закинув ногу за ногу, она, будто нечаянно, распахнула полу.
- Я в вашем полном распоряжении, - томно сказала Анна.
Павел нахмурился. Он не был настроен на романтический лад, ему предстояло решить очень важное дело.
- Анна Петровна, - произнес он и отвернулся к окну, чтобы не видеть обнаженной ноги Гагариной. – Я хочу поговорить с вами о деле государственной важности.
Девушка запахнула халат. Павел назвал ее по имени-отчеству, так он поступал только, когда речь шла о действительно важном деле.
- Слушаю вас, Ваше Величество.
- Чтобы дать моей супруге какое-то занятие и отвлечь от разных придворных интриг, несколько лет назад я поручил Марии Феодоровне управление над воспитательным обществом благородных девиц. Позже она стала начальствовать над всеми воспитательными домами Петербурга. Но занятие это увлекает ее ровно настолько, чтобы не мешать мне глупыми советами. Главная идея ее состоит в том, чтобы сократить число мещанок в этих домах. Если помнишь, в 97-ом я утвердил «Мнение императрицы», но сокращения приема девочек из бедных семей не допустил. Естественно, супруга обиделась, но я – император.
Гагарина не понимала, к чему клонит государь.
- Что ты хочешь, Павлуша?
- У меня грандиозные планы! – Павел повернулся к Анне Петровне. – Я хочу, чтобы ты возглавило министерство образования.
- Что?
- Культурой я займусь позже, сейчас, моя дорогая, твоей задачей станет перестройка системы воспитания и обучения. Мы откроем специальные учреждения, где будем обучать детей, не зависимо от их происхождения.
Гагарина поднялась.
- Ваше Величество!
- Ты справишься, моя дорогая! Я выделю толковых помощников, и ты всё сделаешь, как задумано, – самодержец сжал виски. – Нужно подумать о стольких вещах! Пусть все, что связано с образованием, будет сосредоточено в твоих руках! Мария Феодоровна и дальше будет заниматься обществом благородных девиц, я распоряжусь, чтобы туда принимали только дворянок. А ты приложишь все силы, чтобы мещанские дети тоже был обучены!
- Ваше Величество! Но как …
- Не перебивай! – Император прошелся по комнате. – Пока наши войска захватывают одну страну за другой, мы выстроим такую державу, что никто против нас пойти не захочет. Нужно, чтобы всем было хорошо. Каждый государственный крестьянин получит дополнительный земельный участок, а там, глядишь, и до крепостных дело дойдет. Сначала они будут учиться! Этим ты тоже займешься. Школы для мужиков! – Павел хлопнул себя по лбу. – Это отличная идея! Три дня в неделю пусть работают на хозяина, три – на себя, а один посвящают учебе.
Анна Петровна изумленно хлопала глазами.
- Ваше Величество, вы забываете, что у крестьян нет денег, чтобы учиться.
- А кто говорит о деньгах? За образование пусть платят те, на кого крестьяне работают. За государственных – я, а за остальных – дворяне. Здесь, конечно, еще есть о чем подумать, но ты готовься! Назначаю тебя министром!
Гагарина поклонилась.
- Я знаю, что ты умная и способная девочка! – император обнял Аннушку за талию. – Не притворяйся, будто тебе это не нравится!
Анна Петровна улыбнулась.
- Я всё сделаю, Павлуша! Ради тебя!

***

Вторым важным преобразованием было создание нового государственного банка. Помня прошлый опыт, когда подобным учреждением руководил Куракин, Павел доверил эту почетную обязанность Аракчееву. Кредиты выдавались только крестьянам под очень низкие проценты и на большие сроки. Многие, помня прошлый опыт, отказались участвовать в столь сомнительном предприятии, но те, кто обратились к Алексею Андреевичу, получили все, о чем просили – деньги на покупку скота.
План Его Величества удался. Теперь крестьяне смогли улучшить свое материальное положение и постепенно приходили к осознанию того, что работать на хозяина – совершенно не обязательно.
Опасаясь волнений и восстаний, Павел уже подумывал о том, чтобы полностью отменить крепостное право, но внутренний голос останавливал – слишком рано.

Дворянам были пожалованы новые земли, которые завоевывала объединенная армия Франции и России. На местах назначались управляющие, во дворце Его Императорского Величества каждый день толпились послы, спешащие уведомить о новых порядках и испросить разрешений на разную деятельность. Дожидаясь распоряжений, они наблюдали, как крестьяне опускают прошения в специальный ящик, укрепленный на столбе рядом с дворцом.
Павел объяснял, что вернулся к старой задумке. В 1796 году он ввел подобное «окно для приношений», чтобы каждый обиженный мог решить свое дело непосредственно через императора. Шесть лет назад эта затея не удалась – в ящик стали бросать не только жалобы на помещиков и конторских служащих, опаздывающих на работу, но и прямые угрозы, карикатуры, и даже оскорбительные письма в адрес государя.
Сейчас в ящик поступали не только жалобы, но и благодарности. Один крестьянин сообщал, что всей деревней молится Архангелу Михаилу о защите Его Величества.
Послы удивлялись и просили разрешения ввести те же законы, что действовали на территории России, таким образом, завоеванные и присоединенные к России области, постепенно сливались с ней не только территорией, но и законами.

В армии Его Императорское Величество тоже навел порядок. Окончательно исчезли офицеры, записанные на службу с раннего детства – Павел велел перевести всех на те должности, которые они обязаны занимать по сроку реальной службы; телесные наказания были отменены, а питание солдат, и так считавшееся неплохим, стало просто отличным.
Ряды гвардейцев пополнились, Саблукову пришлось сформировать новые полки, чтобы принять всех желающих.

В Петербурге были организованы бесплатные столовые, в которых каждый мог отобедать, предъявив специальные купоны, которые Павел раздавал всем желающим каждую пятницу. Появилась традиция – раз в неделю перед дворцом собиралась большая толпа народа, приветствующая Его Величества. Теперь крестьяне любили Романова ничуть не меньше, чем солдаты.

Его Величество Павел Петрович смотрел на дело рук своих и радовался.


Глава 7
Победитель должен быть один

В Михайловском был большой праздник. В честь пятидесятого дня рождения государя устроили салют и торжественный смотр войск. По настоянию Гагариной Павел организовал бал-маскарад, на который собралось больше тридцати тысяч гостей. Петербург веселился.
- Почему, Ваше Величество, вы сегодня такой грустный?
Кутайсов подошел к императору, наблюдавшему за танцами с главного балкона большого зала Эрмитажа. На этом самом балконе тридцать два года назад началась его взрослая жизнь. Великая Екатерина получила записку, в которой сообщалось, что у вдовы Чарторыйской от Павла родился сын, названный Семеном Великим. В тот день императрица сообщила сыну, что найдет для него подходящую жену.
Оглядываясь на прошлое, самодержец сознавал, что всё сделал неправильно. В двадцать лет – слишком много мечтал, в тридцать – слишком сильно злился на покойную Екатерину, которая не хотела уступать престол, в сорок – слишком много ошибался в людях. Лишь теперь, в пятьдесят ему есть, чем гордится.
- Всё в порядке, Иван Павлович. У вас ко мне какое-то дело?
Граф Кутайсов поклонился.
- Письмо, Ваше Величество. Из Франции.

«Дорогой мой Павел. Надеюсь, это письмо вы получите точно 20 сентября, и я смогу поздравить вас в ваш день рождения. От души желаю вам здоровья и благополучия.
Думаю, тебе уже доложили, но я хочу еще раз повторить грандиозную новость, а так же поделиться некоторыми соображениями.
Англия пала!
Объединенный флот Франции, России и Штатов потопил проклятых англичан! Бои были страшные! Ни днем, ни ночью не останавливалась канонада, без устали английские суда отражали одну атаку за другой, но мы победили! Прежде всего, конечно, численным превосходством. Потоплен почти весь мой флот, с твоей стороны также огромные потери, о цифрах, думаю, тебе доложат отдельно, чтобы не портить вкус победы. Со стороны Америки было потоплено около двадцати фрегатов, но англичане потеряли всё – людей, корабли, страну. Пришло время раздела территорий.
Как мы договаривались ранее, канадская колония отходит Америке, но что делать с островами? Может быть, ты примешь мое предложение: обменять свою половину Англии на восточную часть Индии, которая оказалась в изоляции от французских территорий? Великобритания ближе к Франции, к тому же, по территории не проиграю ни я, ни ты? Конечно, ты можешь возразить, но прошу тебя, хорошенько подумай.
С нетерпением жду согласия,
Первый консул Объединенной Франции,
Бонапарт».

Оскорбленный приказным тоном письма Бонапарта, тем не менее, Павел принял предложение Наполеона, отметив для себя, что Англия была бы превосходным дополнением к российской короне. После того, как ее золото оплатило заговор, Его Величество пообещал, что завоюет Питта.
Чтобы честолюбивые планы государя Новой России претворились в жизнь, императору необходима поддержка Бонапарта, и он должен идти на уступки. Только русско-французская коалиция способна покорить Европу. Имея в запасе Швецию, Данию и, отчасти, Пруссию, Павел понимал, что ни одна страна не устоит. Европа будет покорена.

***

- В атаку! – раздавалось со всех сторон.
Люди кричали на русском и французском, это была война двух государств. Франция и Россия, обеспечив себе поддержку Швеции и Пруссии, вели наступательные бои по всей Европе, преследуя единую цель – покорить.
- Бей, не жалей! За Павла! – кричали солдаты.
На красно-бело-голубых полотнищах был изображен двуглавый орел – символ императорской власти. Рядом развевались другие флаги – без всяких символов с вертикальными полосами – стяги Наполеона.
- Справа заходи! – надрывался командир.
Пыль, дым, порох, грязь, огонь.
Люди воевали, люди гибли.

***

Через полгода, когда большая часть Европы оказалась под властью Франции и России, Павел направил свои войска против Швеции.
- Но как же, Ваше Величество, - удивлялся Кутайсов, - они же наши союзники?!
- Это война, друг мой, – отвечал император. – Здесь нет договоров. Только кровь. И если хочешь править миром, крови должно быть много.

***

«Ваше Величество! – писал Наполеон. Двум супер-державам не ужиться на такой маленькой территории. Рано или поздно, кто-то из нас обязательно нарушит договоренность не выступать друг против друга».
Павел читал письмо первого консула Объединенной Франции Аракчееву. Тот молча слушал, в задумчивости теребя усы.
«Нам незачем ссорится. Англия пала, Европа завоевана, территории поделены. Карта представляет собой приятное сочетание двух цветов – красного, российского, и синего, французского. Ушли в историю Пруссия, Швеция, Румыния и другие страны; ничего не осталось. И мы с вами там хозяева.
Однако, Россия, несмотря на всё перечисленное, остается самой мощной державой. Осмелюсь предложить выкупить у тебя часть земель. Например, российскую часть бывшей Пруссии и Польши».
- Вот оно! – сказал император, бросив письмо на стол. – Ты видишь, к чему он клонит?!
- К чему?
- К войне!
Аракчеев в сомнении смотрел на государя.
- Помнишь, - Павел Петрович сел в кресло и положил ногу за ногу, - я предложил Наполеону выкупить Англию? Он отказался! А сослался на якобы невыгодное расположение островов! Теперь я откажусь продать то, что он просит. И что дальше?
- Ваше Величество, - Аракчеев улыбнулся, - не приписывайте Бонапарту своих мыслей.
- Я и не приписываю. Ты обратил внимание на начало письма? Он хочет уравнять свою территорию с Россией. Но этого никогда не будет! Изначально Россия была больше, так и останется до конца дней! А если кого-то это не устраивает.… Камня на камне не оставлю!

***

Через месяц Павел получил последнее письмо от консула Франции.
- Бонапарт объявил войну, - просто сказал он Аракчееву. – Нужно готовиться.
- На что он рассчитывает? Мы же разобьем его!
- Бонапарт рассчитывает на помощь со стороны. – Император скрестил руки на груди, он был абсолютно спокоен. – И мы тоже на нее рассчитываем.
- Вы говорите о Турции? – Алексей Андреевич тяжело опустился в кресло. – Больше нам не к кому обратиться.
- Ты ошибаешься, друг мой. – Павел улыбался. – Нам поможет Америка.
- С какой стати? За победу над Англией вы отдали ей Канаду, больше ей нечего желать.
Его Величество достал из стола карту мира, и указал пальцем на запад Канады.
- Эта территория Аляски. Достаточно большая и богатая колонками, чей мех очень дорого ценится. На севере континента только она еще не присоединена к Штатам. Они пойдут против Франции, если мы пообещаем отдать эту территорию.
Аракчеев кивнул.
- Да, это может сработать.
- Это сработает.
- Им нечего терять. Штаты согласятся. Пусть сейчас они заняты освоением вновь присоединенных земель, но еще ни одно государство не отказывалось от столь щедрого подарка. Франция будет повержена.
Перед глазами императора стояла расшитая брильянтами бархатная шкатулка, под крышкой которой прятался портрет первого консула Объединенной Франции.
- В огонь, - шепнул Павел. – И портрет, и оригинал.

***

Через четыре месяца приготовлений армия Новой России выступила против Объединенной Франции. Турция, как ожидал Павел Петрович, потребовала за свою помощь немалую сумму, но император не скупился, ведь речь шла не о какой-то стране, не о какой-то определенной территории, а о Европе. В этой войне не будет проигравших, потому что борьба пойдет не до первой крови, а до полного уничтожения. Победитель получает все.
Его Величество уехал с войсками к западной границе Новой России. Аракчеев прилагал максимум усилий, чтобы оградить императора от непосредственного вмешательства в бой, но Павел всё же побывал на поле сражения. Дважды выстрелил, но промахнулся. Осколок разорвавшегося неподалеку снаряда попал ему в ногу. Ранение было несерьезным, но государь Новой России решил, что больше на войне не останется, и вернулся в Михайловское.
Во дворце он часто молился, стоя на коленях на специальном коврике, который вскоре протер до дыр. Война шла далеко от Петербурга, но ее отголоски то и дело слышались во дворце. Почти каждый день приходили новые донесения о продвижении армии.
Архангел Михаил не оставил Россию.
Через год Франция пала.
Больше на карте не было синих пятен.

ЭПИЛОГ

- Дедушка, расскажи мне о войне, - требовал маленький Александр Николаевич.
Его Величество взял внука на руки, пощекотал пухлые щечки губами, и рассказал о том, как однажды разорвавшийся снаряд ранил его в ногу. Закатав штанину, он показал внуку шрам.
- Война – самое плохое, что есть на свете, - назидательно сказал Павел. – Ты еще слишком маленький, чтобы понять это, но твердо запомни – пока можно обойтись миром – обходись. Для императора это самое главное.
Великий князь Николай Павлович, которому в прошлом году исполнилось тридцать четыре года, смеясь, взял ребенка из рук пожилого государя.
- Право, отец, ты такие ужасы рассказываешь.
- А разве я не прав? – рассердился Павел. – Разве война – не самое жуткое, что может приключиться с Империей?
Николай покачал головой.
- Ты же знаешь, что именно благодаря войне, вся Европа живет в мире. Ты победил Наполеона, под твоим каблуком оказалось столько стран, что никто не рискнет развернуть военные действия! Именно война, и ничто другое установила мир во всем мире.
Павел Петрович тяжело вздохнул.
- Именно поэтому, сын мой, я хочу, чтобы после моей смерти на престол взошел не ты, не Константин, а маленький Александр. Пока его еще можно научить человеколюбию и убедить в том, что важнейшей задачей Императора Новой России является поддержание мира.
Николай пожал плечами.
- А если с тобой что-нибудь случится? Если ты покинешь нас, а мой сын не успеет вырасти? Кто будет регентом?
- А ты не догадываешься?
- Я не стремлюсь к власти, отец, ты прекрасно знаешь это. После 11 марта 1801 года, в моей душе не осталось желания взойти на престол.
Его Величество нахмурился.
- Твой брат хотел убить меня.
Великий князь взял маленького Александра из рук Павла Петровича.
- Но отец, ты ведь не желаешь ему смерти?
- Как я могу желать этого своему ребенку? – император вздохнул. – Хотя вашим воспитанием занималась покойная Екатерина, и вы совершенно не походите на меня ни по характеру, ни рассуждениями, от этого вы не перестали быть моими детьми.
Николай Павлович поставил маленького сына на пол и тот выбежал из комнаты.
- Ты, наверное, не знаешь, отец, но еще в 1796 Екатерина убеждала Александра занять престол. И знаешь, что он ей ответил?
- Он отказался, - хмуро сказал Павел.
- Он отказался, - кивнул головой Николай, - а потом пообещал мне, если бабка заставит его взойти на престол, он сбежит из России и уедет в Америку.
Павел Петрович кивнул.
- И что, мне за это ему спасибо сказать? Он хотел меня убить!
- Он не хотел убить тебя! – Николай воздел руки к небу. – Его обманули! Ему пообещали, что не причинят тебе никакого вреда! Только поэтому он и согласился на переворот!
Император поднялся, показывая, что разговор окончен, и направился к выходу.
- Вы сбегаете от разговора, отец!
Павел остановился и обернулся.
- Я не трус, но не намерен обсуждать с тобой Александра.
- Почему вы не хотите вернуть его из ссылки?! – воскликнул Николай Павлович.
Государь помолчал, потом оперся плечом о дверь и грустно сказал:
- Потому, что он приезжает сегодня вечером.
Великий князь удивленно посмотрел на отца.
- Это правда?
Павел кивнул. Николай подбежал к нему и обнял.
- Я знал! Я знал, что ты всё поймешь и простишь!
Его Величество похлопал сына по плечу и подумал, что никогда прежде еще не был столь уверен в правильности принятого решения.
Николай Павлович обнял императора, и они отправились готовиться к встрече с Александром.