Что будет завтра?

«Боль… Ты шептала «боль», моя любовь,
Если бы услышать это вновь…
Но вернуть тебя суждено теперь
Только в мечтах…»
С. Пьеха, Валерия «Расставанье».

«Жизнь не сахар, а смерть нам не чай;
Мне свою дорогу нести,
До свидания, друг,
И прощай…»
ДДТ «Это все».

- Ты очень красива! – тихо произнес Герон.
Филиппа улыбнулась и перевернулась на живот.
- Что будет завтра? – задумчиво сказала она, не то задавая вопрос Герону, не то просто разговаривая с потолком.
- Не знаю. Возможно, нам суждено проститься… навсегда.
- Не говори мне таких вещей! – резко поднялась Филиппа. В нежном отблеске свечи ее кожа казалась золотистой, а глаза горели, как два зеленых угля.
- Но не скоро, - поправился Герон.
- Не скоро? Никогда! – ее голос звенел, словно отскакивая от темных стен.
- Завтра мы уходим, но вернемся, Филиппа, вернемся, - Герон подошел к ней и, взяв за плечо, мягко опустил на кровать.
Девушка пристально вгляделась в его темные глаза, в которых отражалось пламя свечи.
- Я вижу солнце, - невольно произнесла она то, что только подумала о них.
- Два? – улыбнулся Герон.
- Каждому свое, - непонятно ответила Филиппа.
- Все будет.
- Не хочу все. Хочу хорошее. Желаю, чтобы завтра… чтобы завтра… не было сражения.
- Не будет его завтра, оно случится позже. Это неизбежно, Филиппа, - ответил Герон, заглядывая ей в лицо, на котором мягко лежали золотистые тени.
- Надоело драться! Надоела война! – Филиппа встала и вышла. Герон пошел за ней.
- Ты уедешь?
- Нет, - качнула головой девушка, разглядывая луну, частично скрытую облаками. Потом умоляюще сложила руки и закрыла глаза.
- Кому ты молишься?
- Всему на свете, - ответила Филиппа. – Всему, что сможет сохранить тебя, Герон.
Он взял ее за плечи и развернул к себе.
- Поверь мне, мы не погибать идем, а победить.
- За победу платят жизнями, - произнесла девушка.
- Лучше заплатить эту цену за победу, чем погибнуть в битве, которой суждено закончиться поражением.
- Мне плевать, чем закончится эта битва, - резко ответила Филиппа, уткнувшись в его плечо.
- Мне нет, но больше всего я хочу вернуться к тебе, живой, прекрасной, верной…
- В последнем не сомневайся, - печально улыбнулась Филиппа, в груди которой разгорался огонь тревоги.
- Бери с собой Ангону и уезжайте. Вам здесь не место: очень опасно. Вас проведут другими путями.
- Зачем ты говоришь мне все это? – вспыхнула Филиппа.
- Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я не смогу ничего делать, если не буду знать, что ты жива и здорова, что тебе ничего не угрожает, - Герон взял руку девушки и прижал ее к груди.
- Хорошо, - тихо-тихо, чуть слышно, проговорила Филиппа. Ее глаза блестели слезами, отчего казались еще более яркими и прекрасными.
Герон осторожно провел рукой по ее волосам, едва касаясь их. Ему хотелось успокоить ее, сгладить ее тревогу и страх, который сейчас был особенно заметен.
- Ты дрожишь?
- Мне холодно, - опуская голову, произнесла она.
- Я так хочу согреть тебя…
- Это холод разлуки – никто не сможет избавить меня от него, пока я помню о завтрашнем дне.
- Филиппа. Моя светлая, нежная Филиппа! Я люблю тебя, я буду с тобой, только верь. Не думай о том, что принесет за собой грядущий день, жди меня, я вернусь, обещаю…
Филиппа кивнула, не в силах произнести ни слова, ибо тревога, поселившаяся у нее в душе, не давала ей даже вздохнуть…

* * *

- Ангона, я сделала огромную ошибку, - уже третий раз за час пути повторила Филиппа. Они ехали на лошадях через степь за проводником, которому было поручено провести женщин в безопасное место, куда в случае победы должны были прибыть воины.
- Госпожа, я не смею вам советовать, - отозвалась служанка, - но, по-моему, Герон прав – ему, действительно, будет легче, если он будет осознавать вашу безопасность.
- Знаю! Но я должна была остаться.
- Простите, госпожа Филиппа, но не упрекайте себя в том, что уехали – это был единственно правильный выбор.
Филиппа посмотрела на небо. На фоне голубизны носилась большая черная точка. Орел… Девушка содрогнулась, когда подумала о том, сколько, наверное, сейчас хищных птиц на поле боя…
Прибыв в город через три часа, Филиппа, совсем выбившись из сил из-за мучавшей ее тревоги, устало опустилась на кровать в одной из предоставленных ей комнат и посмотрела на Ангону безумными глазами.
- Госпожа, вы так себя изведете, - покачала головой девушка.
- Ангона, бой уже идет. Я не знаю, что там происходит. Мне кажется, я вот-вот сойду с ума! – прижав руки к груди, говорила Филиппа, дрожа всем телом. А что, если поражение?
- Тогда нам всем конец. Ой, простите, Филиппа, я не хотела! – спохватилась Ангона, поняв, что сказала лишнего и еще больше испугала молодую свою госпожу.
- Не волнуйся, я и так это знаю, - неожиданно спокойно ответила Филиппа.
- Сейчас бы поговорить с нашей царицей…
- Зачем?
- Она все чувствует. Может сказать, что происходит за много миль. Иногда мне кажется, что она чародейка.
- Пседона, действительно, очень таинственная женщина, но откуда ты знаешь про ее способности? – с удивлением посмотрела Филиппа на Ангону.
- Она, когда я еще была приставлена к ней служанкой, многое мне рассказывала. Попробуйте прислушаться к себе, если у вас есть некая связь с господином Героном, вы, возможно, почувствуете, что происходит с ним.
Филиппа откинулась на подушку и прикрыла глаза. Через несколько минут она поднялась и судорожно вздохнула. Ангона посмотрела на нее.
- Мне мешают мои тревоги. В сознании одна ужасная картина сменяет другую, - прижав руку к губам, проговорила Филиппа. Ее зеленые глаза сверкали, лицо побледнело, грудь тяжело вздымалась – она казалась безумной.
- Успокойтесь, госпожа, - Ангона опустилась рядом с ней, взяла ее руку. – Расслабьтесь и постарайтесь очистить сознание от дурного, приблизьтесь к реальности.
Филиппа снова закрыла глаза. Ангона так и держала ее ледяную руку в своих ладонях и слушала дыхание девушки.
Так они просидели полчаса. Филиппа была спокойна, лицо ее под светом полуденного солнца приобрело нежный теплый оттенок. Через некоторое время она резко поднялась, чем сильно испугала Ангону.
- Что-то не так! Ангона! – появившийся было на щеках румянец покинул ее красивое лицо.
- Что, госпожа?
Филиппа встала и подбежала к окну. Она вглядывалась в горизонт, словно пытаясь увидеть что-то, но так и не рассмотрела ничего, кроме тонкой линии соединения неба и земли.
- Он жив, но что-то не в порядке! – повернулась она к Ангоне.
- Он жив, госпожа, пока все хорошо.
Прошло еще пять мучительных часов. Филиппа стояла у окна, наблюдая закат. Ее чуть рыжеватые волосы отливали блестящей медью в свете заходящего солнца. Ангона сидела, прислонившись спиной к стене и, не отрываясь, наблюдала за молодой госпожой.
Послышался стук в дверь. Филиппа подала знак Ангоне открыть.
- К вам гонец, миледи! – с поклоном доложил слуга.
- Вели прийти сюда! – заламывая руки так, что хрустнули пальцы, приказала Филиппа.
Через три минуты в дверях появился юноша в запыленной рваной одежде.
- Миледи! Вам письмо!
Филиппа кинулась к нему и выхватила клочок пергамента из рук.
«Филиппа, победа! Светлая моя, мы победили! Жди нас поутру. Все хорошо, не переживай. Я люблю тебя, милая!» Девушка вздохнула, прижала пергамент к груди и глазами, полными слез, посмотрела на гонца, ждавшего приказаний.
- Спасибо! Спасибо! – говорила Филиппа. Градом покатившиеся из зеленых глаз слезы, казалось, тоже были изумрудными. – Что там? Мы, правда, победили?
- Да, миледи! – просиял юноша.
- Многие пали?
- К сожалению, госпожа Филиппа, - тут же сник посыльный.
- А Герон? Что с ним?
- Он жив, но ранен.
- Ранен?! – Филиппа глянула на пергамент и обратила внимание на бурые пятна на его уголке.
- Да, миледи. В ногу.
- Серьезно?!
- Не очень.
- Спасибо. Иди, тебе нужно отдохнуть.
- Благодарю, миледи! – юноша поклонился и вышел.
- Ангона… - тихо прошелестела Филиппа, но не закончила фразу.
- Успокойтесь, госпожа, все хорошо. Вы можете лечь спать – вы не отдыхали двое суток!
- Да как же я смогу уснуть?
- Вам это нужно – иначе вы не сможете наутро даже встать!
Филиппа легла и, вопреки сомненьям, мгновенно заснула. Ангона всю ночь просидела с ней. Обе очнулись на рассвете. Филиппа тут же вскочила и кинулась вон из комнаты.
Встретив вчерашнего гонца в коридоре, Филиппа бросилась к нему и спросила, когда придут войны.
- Они уже здесь, миледи!
- Здесь? Но почему Герон не оповестил меня? Когда они вошли в город?
- Полчаса назад, миледи…
Не дослушав его, Филиппа выбежала на улицу. Центральная площадь, у которой оказалась девушка, была вся усыпана лепестками. Она подошла, опустилась на колени и подняла горсть цветов. Людей почти не было.
- Филиппа! – знакомый до боли голос словно бы пронзил ее насквозь. В следующий миг они уже сидели, обнявшись, посередине площади.
- Герон! Как ты? – выдохнула Филиппа, зарываясь лицом в его волосы.
- Все хорошо! Все хорошо! – повторял он.
- Ты ранен? – Филиппа нашла в себе силы мягко отстраниться от него и глянуть на ногу. Она была перевязана куском ткани, в середине которой бурели подсохшие пятна крови.
- Пустяк. Главное, мы победили.
- Да, - кивнула Филиппа. Ее лицо приобрело, наконец, теплый оттенок, в волосах запутались желтые лепестки. Она была прекрасна.
- Ты удивительна, Филиппа! Я больше никогда не оставлю тебя. Я считаю, что каждый час без тебя напрасен! – говорил Герон, с радостью и безумьем разглядывая ее. Девушка тоже смотрела на его нежное лицо, думая, что права оказалась Ангона – почувствовать можно все.
- Идем. Будет пир!..


* * *

Отпраздновали… Постепенно блестящая победа забывалась, время уходило в пространство, которому не было названия. Хотелось новых завоеваний, новых приключений, волнений. Всем, но не Филиппе. Она была счастлива, но чувствовала неизбежность новой, гораздо более длительной разлуки. Герон ощущал и произошедшие перемены с возлюбленной, и то, что недолго им осталось быть здесь – вскоре их позовут новые вожделенные, неизведанные земли, откуда домой уже не будет возврата… Новый поход начался спустя год. Филиппа отправилась с ними.
Не буду говорить, сколько еще сражений пришлось пережить, сколько слез пролить, сколько ран залечить, сколько раз облегченно вздохнуть и рухнуть на землю без чувств, выслушав очередного гонца, сколько ужаса перетерпеть, наблюдая из окна огни погребальных костров, сколько раз отгонять от себя дикие мысли, которые в конце концов сбылись…
Герон погиб, когда до рождения его дочери оставалось четыре месяца. Филиппа всю свою жизнь посвятила ей. Девочку она назвала Сенона и так часто говорила ей, что в ее глазах видно солнце, а на вопрос дочки «два?» отвечала: «Каждому свое»…

06.04.2006