Наследие Чугунихи

Наследие Чугунихи.

Ошалевший Колька сидел на пашне, глядя, как все дальше и дальше уходит от него трактор совместно с плугом. Ничего бы не вызвало у него такого изумления, если бы не ровный отвал пласта земли пашни. Трактор перевалил через ложбину, чихнул на подъеме и уткнулся радиатором в комель старой березы. Несколько раз крутанув колесами по жирной земле, железный конь заглох. У Кольки хмель слетел как листья с осины осенью. «Белочка» тут не причем. Во всем виновата эта проклятая книга, которую Колька сегодня ночью вытянул из горящего амбара у Чугунихи.
Вчера вечером, после поля, заглянули к Леньке Логутеву в кузню, у него всегда за горном фляга общественная стояла. Были Колька, Ленька естественно, Лукич и старый обабок – Турылек. Фляга была поставлена на наковальню, Ленька ковш достал. Не ахти была брага, но вскоре всем язык развязала.
- Лукич, расскажи, что ты видел на днях у Чугунихи? – Турулек обтер усы и пододвинул ящик степенному кузнецу.
- А что видел? Кузню закрывал, уже полночь была, ну, полез за стреху ключ для Леньки оставить и онемел! Дом Чугунихи весь подсвечивался, как елка на Новый год! А какой тут нахрен праздник, еще осень на носу. Я, конечно, нырнул вновь в кузницу, пару ковшей принял и к Чугунихе, за забор, конечно.
- Ты, старый козел, наверное, хотел согрешить, пока кровь играла от браги? – На Колькину насмешку никто не обратил внимание.
 - А дальше то, что было? – Мужики отмахнулись от Кольки.
- Заглянул, значит, я в окошко. Мать родная! Горят свечи вокруг, старухи голые возле стола, а сама Чугуниха, собака косматая, навзрыд читает какую то книгу. Я отполз в сторону, хотел уйти, ноги не идут. Где-то через полчаса вышла сама бабка Чугуниха, прошла в амбар со свертком под мышкой, назад ни с чем вернулась. И вскорости чудеса начались. То свинья выбежит с её двора, а то улетит кто-нибудь на метле. Волка даже видел – в лес убежал. И свет погас. Вот только тогда я и пополз к дому своему. А моя дура думала, что я шлялся к бабке Сапонихе, был в молодости грех, отвязалась чапельником на мне, до сих пор синяки.
Мужики покатились от смеха. Еще пропустили по бронзовому ковшику и разошлись по домам.
Колька, проходя мимо подворья Чугунихи, сплюнул, перекрестился три раза: «Что б ты сгорела нечистая сила!»
А ночью полыхнуло. То ли подожгли, то ли от свечки не поймешь уже никогда. Как кусты полыни в осеннюю пору дом занялся. Гудело как зимой в трубе, при сильном морозе.
А народ стоял у горящей избы, но никто не шевелился. Шепоток только проносился над молчаливой толпой. Что и говорить – недолюбливали Чугуниху в деревне. За что? А просто так, не любили и все! И огород заросший у неё, а помидоры у неё что виноград, и размером с кулак, огурцы вместо цветов дом обтягивали. Из живности кота одного держала бабка, вот и сейчас бегал кот мимо стоящих людей, мяукал, потом рванулся и прыгнул в гудящее окно. Больше кота никто и не видел.
Никто и не видел, как занялся небольшой амбарчик в углу двора, то ли искра перепрыгнула, то ли головня отлетела – сарайка занялась сразу.
Что толкнуло Кольку, но он рванулся через толпу и заскочил в горящее строение. Везде все пусто. Пучки горящих трав, занявшиеся от огня под стропилами, да сундучок в углу строения. Коля то хотел его выдернуть, а никак! Не шевельнулся даже, тогда мужик крышку сорвал, внутри лишь что – то в тряпье завернутое. Это Колян и выволок на свежий воздух, а амбарчик тут же и рухнул.
Колька отошел в сторону, не стал при людях интересоваться находкой. А интересно же! Тряпку сдвинул – книга кожаная под нею, да старая, видимо! «Если её сдам перекупщику – точно пару литров выгоды набежит». Колька вновь набросил тряпку, укутал книгу и поспешил подальше от огня, тем более пожарные уже заливали двор с двух машин.
Чудно, бежит Колька к себе домой, а книга все тяжелее и тяжелее. А когда сзади на пожарище, что-то ухнуло с криком и грохотом, сразу полегчала литература.
«И куда её теперь тащить? Жена, Валька, прибьет, скажет, что опять где-нибудь шкалял на ночь глядя. И пожаром не отопрешься. А в баню я её!». От этой мысли книга сама потащила Кольку на край огорода в покосившуюся мыльню. Заскочив в предбанник, Колян запихал сверток поглубже в различный накопившийся хлам в углу, придет с работы - разберется. Со спокойной душей получил затрещину от жены, оправдался пожаром у Чугунихи и завалился спать на брошенную шубу на полу. А где ещё алкаша жена спать положит?
По утру, до петухов Колька Бормин завел свой тракторишко и тот, подпрыгивая на кочках, поскакал к старой бригаде. Пожарища как бы и не видно было, даже угли не дымились на двух черных пятнах двора Чугунихи. Только разная живность рванулась от трескотни трактора Колькиного. И почудилось ему, что это товарки приходили прощаться со своей атаманшей – ведьмой на земле.
Кое-как, отработав положенный клин, Бормин даже не заглянул на кузницу, чем очень расстроил товарищей, а поехал домой. Его ждала Книга. Подогнав «Беларусь» с поднятым плугом к дому, Колька наскоро ополоснулся у колодца. Удивив жену, без ругани и ворчания проглотил пустой суп, схватил ломоть хлеба и мотнулся к бани.
 - Там полок подгнил, надо подправить, - пояснил он Валентине. Потом вернулся в дом, взял топор и ящик с мелким инструментом. – Меня ни для кого нет дома!
 Мог бы и не говорить, за доброе Колькино дело, жена соседа удавит. Валентина села на крыльцо и заплакала. Вся деревня пьет и её любимый. Ненаглядный Колюня пристроился к этой заразе! Каждый день и вечер «на бровях», детей уже не видит.
А Колька закрыл предбанник на толстенный крючок, вытащил из-под хлама свой заветный сверсток. Тряпкой оказалась старая скатерка. Сама Книга выглядела дорого – рублей на пятьсот, а может и больше.
В руках книга легко развернулась почти на середине, старой вязью было написано, как присушить девку к себе безоглядно.
«А на ком проверить? А на Вальке и проверю, гонять начала последнее время меня», - Колька аж захлебнулся от ожидаемого восторга. Пока было светло, пытался разобраться в старой вязи письма, но потом устал. Но понял он одно наверняка – это была волшебная Книга колдунью! И еще выучил Колька, как свою Вальку успокоить по волшебному, без кулаков.
А вязь гласила следующее: «Коль ты захочешь закрепить любовь и верность нужной тебе девки, то сделай следующее. Возьми девку свою в баню, захвати два ломтя печеного хлеба, пропотев, оботрись этими ломтями, собери весь пот свой и её, смешай данный хлеб с воском, печиной, солью и волосами своими, да любимой своей, сделай два колобка и прочитай эти слова….» - Колька наизусть выучил премудрости книжные. «Срежь с хоромных углов стружку, собери грязь с тележного колеса, - от «Беларуси» пойдет, - смешай эту грязь со стружками теплой банной водой, напои любимую, а так же подпои вином, смешанным с порохом, наговори согласно книги, воск и росный ладан, сделай для себя сумочку нагрудную, положи наговор и её волос, а так же ей подложи, тосковать, бегать как собачка за тобой будет! Берегись ошибиться! Берегись!»
Начитался страстей Колян и, не откладывая, все это заворганил, даже в баню Вальку заманил, а запить после баньки усталость дал настоем заговоренным, хоть глоток, а сделала, а остальное на Кольку вылила: «Винище, свое сам хлещи». Ждал Колька результата, ждал и уснул.
И приснилась ему Чугуниха. Верни, да верни Книгу – хуже будет. А что может быть хуже заводки трактора с похмелья, да на работу катить. Валька вроде на него на малохольного смотрит, сумку сложила, а сама плачет горькими слезами. Колька в боковое зеркало трактора заглянул – не в бане, а на кузне был, весь сам черный, только волос белый до седины. Крякнул он и уехал в поле.
А в обед у костерка из-под сидения Книгу достал. А есть ли там заговор от похмелья? И нашел таки. Несколько раз прочитал вслух, плюнул на чертовщину со смехом и достал читок не допитый, а там чего только не плавает! Ничего, где наша не пропадала. Тряпкой закинул и горлышком в рот, глотнул жижу болотную – нашатырный спирт, вынесло с позавчерашней брагой. И давай искать воду в Валькином пакете, а там квас в бутылке, окрошка осенняя с ума сойти! Отлежался Коля в пласту свежесрезанной земли, отошел немного, квасом отпился. Перечислил всех своих друзей алкашей, тещу приплел сюда же, хотя та только по праздничкам принимала, все это заклял писаниной из Книги, растянулся у костра довольный.
 - А ты железо, само поле паши и огрехов не делай!
Вот тогда трактор то и покатил, зазевался Колян, пыхнула Книга от костра будто из пороха сделана. Только закричал жалобно мужик, а в ответ Книга засмеялась лишь – сгорела. Полдня Бормин пилил березу, что бы трактор освободить. Плуг то в земле по самые лемеха осел. Пока выбрался, поехал домой, по привычке заскочил в кузницу – сидят его бродяги друзья у наковальни с флягой, а Лукич все пытается из ковшика глотнуть, плюется в разные стороны.
 - Дерьма моя натолкала туда что ли? Нет, без неё не обошлось!
Ленька Логутев его остепенил:
- А красную выплеснули, керосин живой.
Колян потихоньку домой покатил, а там Валька его ждет умиляется, да вся начипуренная!
Эх, жалко книгу! И Чугуниха – дура, куда попало её использовала. Тут же жизнь сама без волшебства. Люби, да только!